– Да, сэр.

– Так какого черта вы шляетесь по базе без средств защиты, как шлюхи на панели!

– Я подумал… – замялся лейтенант, затем громко скомандовал: – Внимание! Газы! – остановившиеся на некотором расстоянии шестеро подчинённых отработанными движениями достали из поясных сумок противогазы и резво их надели. – Извините, сэр. Нам приказано оказать вам поддержку.

– Оцепить блок! У вас мастер-ключ от всех помещений. Вы пойдёте с нами, – скомандовал старший и обернулся к своим. – Выводите Хендерса и бегом в лабораторию. У нас совсем не осталось времени.

Спецназовцы вытолкали учёного из машины и, подхватив под локти, потащили в открытую Мартинесом дверь.

Перед лабораторией 3-А стояла система дезактивационных шлюзов. Чтобы пройти их, понадобилось минут пять. В самой лаборатории группу ждал коллега Хендерса, одетый в костюм повышенной химбиозащиты.

– Доктор Хендерс, что происходит? Кто эти люди? – начал было он, но спецназовец больно ткнул его стволом штурмовой винтовки в живот и рявкнул:

– Молчать! Отойди в сторону и стой тихо. Ещё услышу хоть звук, пристрелю нахрен, – потом он толкнул учёного к одному из столов и направил на него пистолет. – Делай своё дело. Быстро.

С загнанным видом Хендерс обвёл взглядом лабораторию. Его глаза остановились на одной из герметичных холодильных камер, выполненных из толстого бронированного стекла. В ней хранились вещества, используемые для стерилизации помещений после тестирования биоагентов. Он стряхнул оцепенение, подошёл к шкафу с оборудованием и достал оттуда упаковку с похожим на короткоствольный револьвер многогоразовым иньектором с системой подачи препарата барабанного типа. Такие используются в экстренных случаях, когда надо быстро сделать несколько инъекций не совместимых в одном растворе препаратов. Затем он направился к холодильной камере, набрав код, вошёл внутрь через дезактивационный шлюз, надел защитный костюм и открыл шкаф-хранилище. Окинув взглядом контейнеры с пробирками, он нашёл то, что искал. Металлическую коробку с раствором TCDD²⁴ – пожалуй, самым смертоносным ядом в мире, который использовался в Центре как компонент составов для стерилизации помещений, где проводились испытания биологического оружия. Дрожащей от волнения рукой он открыл контейнер и с облегчением вздохнул. Хотя ампулы с веществом были чуть меньше, чем слоты в барабане инъектора, он был устроен таким образом, что мог их использовать. Хендерс быстро снарядил 5 из 6 слотов барабана капсулами с ядом. В последний он вставил обычную ампулу с безвредным физраствором и перевёл её в рабочее положение.

Быстро пройдя через дезактивационный шлюз, он оставил в нём защитный костюм и противогаз и под пристальными взглядами вернулся в лабораторию.

– У нас всего несколько минут, – учёный с тревогой взглянул на настенные часы. – Садитесь на стулья в ряд. Закатайте брюки. Антидот будет введён в икорную мышцу, – Хендерс бросил быстрый взгляд на стоящего у стены коллегу и, увидев через колпак его шлема, как у того округлились глаза от удивления, медленно ему подмигнул.

Он поставил в ряд несколько стульев из нержавеющей стали, но старший остановил его властным движением.

– Эй! Не так быстро. Кто знает, что ты нам собираешься колоть. Сделай первую инъекцию себе.

На это как раз и рассчитывал Хендерс. Он с готовностью сел на стул, закатал штанину и впрыснул себе в икру содержимое капсулы с физраствором. Тихо зажужжав, заработал привод инъектора, выводя в рабочее положение следующий слот, содержащий ампулу со смертельным TCDD. Запирающее устройство камеры загерметизировало горлышко, тонкая одноразовая игла прошила прочную резиновую пробку, выпустив яд в камеру для инъекции.

– Мы теряем время, – Хендерс поднял глаза на старшего. – Через несколько секунд антидот окислится и мне придётся идти за новой порцией.

– Свали со стула, – спецназовец толкнул учёного так, что тот чуть не повалился на пол.

Оперативники резво уселись на стулья и быстро закатали джинсы, предоставив икры ног для инъекции. Старший приставил к голове Хендерса пистолет.

– Смотри, сука. Что бы ты ни сделал, я успею нажать на курок.

Печально улыбнувшись, тот присел и сделал ему инъекцию, затем сразу же ещё две его товарищам. Всё заняло не больше двух секунд. Когда Хендерс вводил препарат третьему спецназовцу, кровоток старшего донёс яд до сердечной мышцы и мозга. Он умер мгновенно, так и не поняв, что произошло. Видя, как со стуком ударился о пол выпавший из рук босса пистолет и как второй его товарищ повалился на бок со стула, последний боец попытался оттолкнуть учёного ногой и направить на него лежащую на коленях автоматическую винтовку. Но яд уже сделал своё дело. Спецназовец закатил глаза и сполз со стула на пол. Инъекции специально были сделаны в икры ног, чтобы дать секунду времени кровотоку донести его до жизненно важных органов и ввести препарат всем до того, как первый оперативник лишится жизни.

Тяжело дыша, Хендерс встал с колен и, вытерев со лба холодный пот дрожащей от страха и нервного напряжения рукой, посмотрел на стоящего снаружи в коридоре за бронированной стеклянной дверью лаборатории Мартинеса. Даже через запотевший от волнения щиток противогаза в его глазах читался ужас. Учёный решительно направился к двери. Лейтенант выхватил пистолет и, размахнувшись со всей силы, хлопнул ладонью по кнопке экстренной блокировки дверей, рассчитанной на то, чтобы запереть и загерметизировать лабораторию в случае утечки опасных веществ.

Хендерс подошёл к двери и включил переговорное устройство.

– Лейтенант Мартинес, я не знаю, кто эти люди. Но они не те, за кого себя выдают. Это не агенты ЦРУ. Они пытались меня убить и взорвать тренировочный центр.

– Какого чёрта, Хендерс! Я только что разговаривал с майором Батлером. Он подтвердил, что ЦРУ проводит операцию по вашему задержанию.

– Это был не Батлер. С вами разговаривал один из них из машины через устройство перехвата связи. Я сам всё это слышал. Позвоните майору ещё раз. Даже лучше не Батлеру, а кому-нибудь из батальона штаба. Пусть передадут ему трубку.

Сбитый с толку Мартинес отошёл на несколько шагов от двери и, достав смарт, набрал номер. Он сказал несколько слов, затем подождал немного и, не спуская с учёного округлившихся от удивления глаз, говорил ещё минут пять. По ходу разговора его лицо вытягивалось, а в глазах появлялась смешанная с испугом тоска. Закончив разговор, он снова подошёл к переговорному устройству.

– Вы правы. Батлер ничего не знает об операции ЦРУ. Я действительно разговаривал не с ним. Комбат через полчаса будет здесь с подкреплением. А пока приказал вас не выпускать из лаборатории.

– Послушайте, лейтенант, – Хендерс наклонился ближе к переговорному устройству. – На улице стоит их хаммер. Там сидит ещё один боец. Багажник забит взрывчаткой. Если она рванёт, то снесёт полцентра. Надо это как-то предотвратить.

Когда Мартинес убежал, учёный обернулся к стоящему во всё той же позе с открытым от ужаса ртом коллеге и, устало улыбнувшись, сказал:

– Ну что вы стоите. Снимайте свой костюм, здесь нет никакой опасности.

– Нет. Я уж лучше так постою. Что это было? – запинаясь ответил тот.

– Да я и сам толком не знаю. Послушайте… Это ваша лаборатория. Может, у вас где-нибудь припрятана бутылочка бурбона? Мне чертовски хочется выпить, а то трясёт от нервов, как студентку на первом препарировании.

– Нет. Вы что! Это 4-й уровень защиты. Здесь нет ни напитков, ни еды.

– Жаль, – печально вздохнул Хендерс.

– Но, знаете, есть этиловый спирт. Вон в том шкафу.

– Да? – Хендерс подошёл к шкафчику, отрыл его и достал небольшую стеклянную ёмкость, на которой красовалась этикетка «EtOH»²⁵. – Ого! Не пил такого со студенческих времён, – сказал он, выкрутил пробку, сделал большой глоток и, приложив к носу рукав комбинезона, с шумом втянул через него воздух. Добрая порция спирта огненной лавиной прошлась по пищеводу и обожгла внутренности непривычным жаром. Через секунду по телу растеклась волна приятной слабости, а в голове появился лёгкий туман.

Чуть качнувшись, Хендерс вернулся в центр лаборатории, уселся на стул и уставился на лежащие на полу тела.

– Коллега… Подумайте только. Я сейчас замочил трёх крутых спецназовцев. Я – никчёмный ботан! Трёх спецназовцев! А они, типа, – мы такие крутые. Мы тут всех нахрен порвём. А вы, доктор Хендерс, говно. А доктор Хендерс раз – и всех вас замочил, как последних лохов. Ах-ха-ха-ха! – разразился он истеричным смехом и ещё раз надолго приложился к ёмкости со спиртом.

В это время лейтенант Мартинес с охраной окружили хаммер, на котором приехали спецназовцы. Водитель, видя, что операция провалилась, вызвал вертолёт эвакуации, и пригрозил взорвать внедорожник при попытке штурма. Минут пять через узкую щель в окне велись переговоры. Затем в небе над центром появился серый гражданский вертолёт без опознавательных знаков с двумя странного вида контейнерами по бокам. С минуту он молотил воздух винтами, оценивая ситуацию, затем один из контейнеров раскрылся, показав 30-мм пушку. Чуть поведя стволом, она захватила цель, зашипели приводы, подавая в патронник сегмент ленты с бронебойными боеприпасами, оснащёнными сердечниками из карбида вольфрама. Пушка коротко и зло гавкнула три раза. В бронированном лобовом стекле хаммера напротив водителя образовалась плотная группа из трёх отверстий размером с пачку сигарет, через которые были видны разбросанные по салону кровавые ошмётки спецназовца. Отстрелявшись, вертушка резко завалилась на правый бок и, заложив крутой вираж, пошла над пустыней на предельно малой высоте в сторону гор.

Отряхивая штаны, Мартинес поднялся с расположенного напротив входа в лабораторию газона, громко и длинно выругался на испанском и потянулся за рацией, чтобы доложить начальству.

Июль 2019. США. Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ

После разговора с Кросманом директор ЦРУ взяла короткую паузу, чтобы всё обдумать. В этой ситуации надо было действовать очень осторожно. Она чувствовала, что прикоснулась к чему-то большому и чрезвычайно важному, что ей приоткрылась суть реальной власти не только в Америке, но, возможно, и во всём западном мире. Было бы страшной ошибкой попасть между шестерёнок этого непонятного, но чрезвычайно мощного механизма.

О том, что в Америке существует глубинное государство – группа влиятельных политиков, силовиков и олигархов, которая определяет важнейшие аспекты жизни страны, Хосвей знала давно и даже причисляла к ней себя. Но о том, что у этой группы есть достаточно формализованная верхушка, время от времени жёсткой рукой корректирующая государственную политику, и даже собственная структура, она могла лишь догадываться. Это не было похоже на теневое правительство или закрытую масонскую ложу. «Хозяева денег», которых представлял Кросман, скорее, напоминали Политбюро в бывшем СССР или современном Китае. Судя по глобальному уровню решаемых проблем, они обладали тотальной, сравнимой с монархической властью. Какое место в этой сложной структуре будет отведено ей, можно было представить только приблизительно. Вопрос был в том, какую позицию занять. Активную, чтобы заслужить доверие и авторитет «хозяев денег» и использовать новое положение в своих целях, или держать дистанцию, чтобы понаблюдать за развитием событий и принять решение позже, рискуя так и остаться на вторых ролях.

Кросман не настаивал на её непосредственном участии в операции с вирусом, сказав, что помощь понадобится только в двух эпизодах. К тому же информация о самой операции была довольно расплывчатой. Но выбор надо было делать сейчас, и Хосвей чувствовала, что от него будет зависеть её дальнейшая судьба. С позиции директора ЦРУ она могла сделать очень многое, если не всё, чтобы проект был успешен, а значит, по его результатам получить значительные выгоды, усилив своё влияние далеко за пределами разведсообщества.

Прокручивая в голове этот новый и такой необычный расклад, Хосвей на секунду представила почти безграничные возможности, которые может открыть поддержка «хозяев денег». Сколько интересных дел она сможет провернуть, скольких недоброжелателей и завистников окунуть мордой в дерьмо. Она может стать надёжным щитом и верным мечом этой всесильной группы, её глазами и ушами. И, может быть, даже будет допущена к принятию важных решений, определяющих судьбу мира. Шанс, что по пути её сомнут, конечно, был. Но риск давно уже стал частью жизни директора ЦРУ, а граничащая с манией преследования осторожность и осмотрительность выработали почти безошибочную интуицию, подсказывающую правильные решения. Эта интуиция вместе с желанием быть причастной к большому делу, способному изменить мировую реальность, неуклонно подталкивали во вполне конкретном направлении.

Поразмышляв над новой информацией весь следующий день, Хосвей наконец приняла решение и ближе к вечеру вызвала к себе главу Управления тайных операций, который непосредственно вёл проект с Ясоном.

– Послушайте, Дексон. Вы работаете в Конторе значительно дольше меня. У вас огромный опыт, связи, авторитет. Если бы Белый дом занял другой президент, вы наверняка были бы директором. Но и сейчас ваша позиция ключевая. У вас почти такие же полномочия, как и у меня, и без политической шелухи. Мне нужен совет, – задумчиво проговорила она, решая, как себя вести с формально подчинённым замом, который оказался вовлечён в операцию, о масштабе которой она даже не догадывалась. – После разговора с Кросманом я оказалась в весьма затруднительном положении. С одной стороны, налицо явные признаки антиконституционного заговора и я как директор ЦРУ обязана на этот факт реагировать. С другой, мне импонирует позиция старика по оценке ситуации и перспектив развития Америки. А точнее сказать, их отсутствия. Я понимаю, что надо менять положение. Надо спасать страну, иначе она развалится к чертям и американцы просто перестреляют друг друга на радость русским и китайцам. Я также понимаю, что обычными методами изменить ситуацию невозможно. Здесь нужна либо большая война, которая переформатирует мир, причём не факт, что США в ней победят или выживут вообще, либо некий внутренний процесс, способный быстро привести к радикальным изменениям. Я понимаю, что такой процесс уже запущен. И тут возникает дилемма… Как мне, директору ЦРУ, поступить? По закону? И попытаться использовать свои полномочия, чтобы защитить нежизнеспособную, насквозь прогнившую и пожирающую себя изнутри систему, которую мы сейчас наблюдаем в стране. Или по логике? И нарушить этот самый закон, предоставив Кросману шанс запустить кризис, способный дать Америке эволюционный скачок и оставить ей шанс если не на величие, то хотя бы на выживание. И вот что я вам скажу: я не могу сделать однозначный выбор.

– Понимаю, – качнул головой Дексон. – Выбор непростой. Потому что сам вопрос поставлен некорректно. От вашего решения, по большому счёту, ничего не зависит. Проект переформатирования Америки уже запущен и в любом случае будет доведён до конца. Поверьте, вариант с вирусом самый мягкий и щадящий. Во всяком случае из тех, что известны мне. Я бы посоветовал вам выбирать не между вариантами будущего Америки, а между вариантами собственного будущего. Вернее, между будущим и его отсутствием.

– Даже так? – подняла брови Хосвей. – Это звучит, как угроза.

– Называйте как хотите. У вас достаточно опыта, чтобы адекватно оценить ситуацию.

– А что если я сейчас вызову дежурную группу и прикажу вас арестовать за участие в заговоре и измену?

– А смысл? – пожал плечами глава тайных операций. – Взяв меня, вы ничего не добьётесь. Из камеры я выйду уже завтра. Такими действиями вы окончательно расколете Контору и поставите себя под удар Кросмана. А уж он мастер наносить удары, можете мне поверить. В лучшем случае вам светит десяток лет за решёткой за прошлые грехи или, что более вероятно, авто- или авиакатастрофа, чтобы не выносить сор из избы.

– Не забывайтесь, Дексон, – повысила голос она. – Вы в моём кабинете, и я пока ваш начальник.

– Извините, мэм. Вы просили совета. Я пытаюсь быть откровенным.

– Ваш совет выглядит, как банальное запугивание.

– Вовсе нет. Это просто прорисовка наиболее реальных перспектив. Вы прикоснулись лишь к незначительной части структуры, обладающей в Америке и за её пределами непревзойдённой мощью и колоссальной властью. Теперь ваша судьба и жизнь принадлежит ей. А конкретно, Кросману. Ваш выбор: стать частью этой структуры или быть ей раздавленной. Свой я сделал лет десять назад и, скажу честно, ничуть не жалею. Работа интересная, ресурсы почти безграничные, а о деньгах и личном благополучии вообще можно не думать. Извините, мэм, – он достал защищённый служебный смарт и с минуту хмурясь вслушивался в чей-то доклад, потом перевёл глаза на начальницу и со вздохом сообщил: – Вот как раз по работе… Посланная мной в Юту на полигон Дагвей группа уничтожена. У неё была задача допросить и ликвидировать шефа биолабораторий, который стал источником информации о вирусе.