Айтишник, на следующее утро представленный по видеосвязи главой программы дальнего наблюдения, выглядел как бомж, которого только что изъяли из дальних пригородов Пекина, где обитает небогатый китайский пролетариат, только что покинувший свои сёла в поисках городского счастья. Рассеянный, худой, с растрёпанной шевелюрой и вдобавок во всему одетый в старый заношенный свитер, он совсем не вписывался в образ сотрудника Военно-космического агентства. Но, несмотря на неопрятный вид и кажущуюся рассеянность, к удивлению группы, парень через три дня представил первый вариант улучшенного пакета программ. После короткого обсуждения и десятка дополнительных пожеланий молодой гений в течение суток закончил работу и исчез.

Поудивлявшисть быстроте и эффективности программиста, группа решила его отблагодарить, но доктор Ши сказал, что тот пока не доступен, и на не совсем уместный вопрос «Почему?» ответил, что тот спит. Оказалось, что молодой гений работал в связке с суперкомпьютером 4 дня почти без отдыха. Такой режим истощил его силы, и личный военный медик ввёл его в режим реабилитации, предполагавший длительный сон, сеансы гипноза, восстанавливающий массаж и традиционные китайские лечебные процедуры вроде иглоукалывания, термо- и ароматерапии.

Оставшиеся 4 дня до выхода «Ласточки» на рабочую дистанцию новый пакет программ тестировали на модельном образце газоанализатора с упором на настройку сенсоров для анализа сложных органических молекул. Тесты были многообещающими и значительно повышали шанс того, что в результате удастся получить более подробную картину химсостава шлейфа кометы и даже выявить целевые структуры вроде органики.

Тем временем зонд, постепенно теряя скорость, неуклонно нагонял комету. Газоанализатор уже начал фиксировать следы циана и двухатомного углерода. Для того чтобы накопить достаточно энергии для полноценной работы, Джоу выключил почти всё вторичное бортовое оборудование и полностью перевёл генерацию на зарядку аккумуляторов.

За двенадцать часов до начала заполнения газоанализатора доктор Ши собрал группу на заключительное совещание, чтобы ещё раз пройтись по процедуре и донести до всех важность и ответственность момента. На этот раз по видеосвязи из реабилитационного центра ко всем присоединился и удививший своими необычными талантами программист. Несмотря на 4 дня отдыха, он выглядел таким же растерянным, неопрятным и немного помятым, как после бурной вечеринки. Без особого интереса выслушав слова благодарности, он не стесняясь зевнул и, отхлебнув энергетика, спросил:

– Я понимаю все эти танцы с бубнами вокруг кометы. Органика и всё такое. Но почему вы не возьмёте образцы и не доставите их на Землю. Ну, в смысле, на орбиту. Они ведь сохранятся в газоанализаторе. Насколько я помню, там есть режим герметизации.

– Э… Молодой человек, боюсь, вы не совсем понимаете… – начал было пожилой астрохимик, но Ши остановил его резким движением руки.

– Что вы имеете в виду коллега? – задал он прямой вопрос.

– Ну, типа, у вас же рядом с кометой аппарат. Набрали полный заборник газоанализатора, включили режим герметичности и отправили аппарат к Земле.

– У нас для этого недостаточно энергии двигателей, – прошептал Джоу, но глава программы снова раздражённо махнул рукой и уточнил:

– Поясните как?

– Я тут пока валялся с полной задницей иголок и дышал всяким шаолиньским кумаром, припомнил схему зонда, – молодой человек снова широко зевнул и, расслабленно почесав за ухом, продолжил: – Радиоизотопный термоэлектрический генератор зонда оснащён небольшой аварийной системой охлаждения на жидком азоте. Система почти не использовалась. По моим подсчетам, часть азота перешла в газообразное состояние. Это создало избыточное давление на уровне 15 бар, которое скопилось в компенсирующем бачке. В нём есть выпускной клапан для аварийного стравливания давления. У клапана два режима: автоматика и ручное управление с Земли. В маневровых двигателях осталось 2% мощности. Этого хватит, чтобы сориентировать зонд в нужном направлении. Затем вы открываете клапан и получаете мощную реактивную струю. Её энергии будет достаточно, чтобы направить аппарат в сторону Земли. А там наша гравитация его подхватит и затащит на орбиту. Ну а с орбиты его можно снять кораблём или возвращаемым спутником. Или ещё чем-то. Правда, после таких действий реактор без системы охлаждения работать не будет, но я понял, вы этот аппарат уже всё равно списали. Зарядки аккумуляторов для работы маяка хватит на год, даже без реактора, так что отслеживать вы его сможете без проблем. Я тут набросал схемку, – он развернул перед камерой салфетку с нарисованным от руки чертежом. – Сейчас зонд вот в этой точке. Если её спроецировать на эклиптику, то где-то почти над Марсом, который сейчас стоит очень удачно. Если запустить аппарат через две недели, то он получит гравитационное ускорение от Марса и через 74 дня попадёт в гравитационное поле Земли. Она как раз будет находиться вот здесь. Правда, после прохода Марса понадобится ещё одна корректировка траектории. Но для этого можно оставить немного азота и энергии в маневровых двигателях. Через 81 день зонд войдёт на нашу орбиту вот с этими параметрами, – программист перевернул салфетку другой стороной, и все увидели, что она убористо исписана расчётами. – Я тут всё уже в уме прикинул. Ну а дальше решайте сами, как его на Землю доставить.

– Гениально! – выдохнул астрохимик.

– Послушайте, коллега, – стараясь не показать волнения, проговорил доктор Ши. – Вы эту салфетку отложите куда-нибудь. Мы обязательно обсудим вашу идею. Я думаю, нам понадобятся более точные расчёты. В этом случае мы попросим вас поработать с нами ещё недельку.

– Обсуждайте, – безразличным тоном ответил молодой человек. – С вами работать интересно. Космос. Внеземная жизнь. Не то что с генералами траектории ракет и сценарии ядерных ударов просчитывать. Тоска. Я космос люблю. Звёзды. Инопланетяне всякие.

– Вы сказали внеземная жизнь, – осторожно переспросил Джоу.

– Ну да. Вы же нашли сложную органику. Я тут вполсилы прикинул… Судя по спектрограмме, этот фрагмент без сомнения органика, причём белковая. Скорее всего, это отпечаток аминокислоты. Это видно по разнесению элементов на амино- и карбоксильную группы. Думаю, вам не надо объяснять, для чего служат аминокислоты. Не знаю, чего вы стесняетесь? Перед вами на блюдечке лежит доказательство теории панспермии. Того, что жизнь на Землю была занесена из космоса.

– Данные, полученные из нейросети, не позволяют сделать однозначный вывод, – не скрывая сомнения, высказался астрохимик. – Это всё ещё требует подтверждения.

– Подтверждайте. Заигрались вы с железками. Я и генералам то же говорю. Суперкомпьютер – это просто продвинутый калькулятор, какие бы программы вы в него не совали. Пока человеческий мозг не заменит ничто, – молодой человек красноречиво постучал себя пальцем по лбу. – Говорю вам… Вероятность того, что это аминокислота, 76,3%. Если ваша нейросеть выдаст кардинально другие цифры, я готов проставить ей пиво.

– Но как белковая органика смогла сохраниться в шлейфе из циана. Это ведь ядовитый газ.

– Я не биохимик. Но могу предположить, что такое возможно. Споры ведь могут выдерживать и экстремальный холод, и жёсткое излучение. Может, тут как раз спороподобная капсулированная структура. Мы нихрена не знаем, что творится в космосе. А если ваша комета и не комета вовсе, а космический корабль или капсула с семенами жизни, а облако циана – это защитная оболочка. А что? Аура постоянной плотности. Удерживается гравитацией ядра кометы. Циан с двухатомным углеродом способен блокировать часть жёсткого излучения.

– Ну, это уж совсем смелое предположение, – развёл руками астрохимик.

– Ладно. Я просто фантастику люблю. А тут в реале всё. Разбирайтесь сами. Если нужна помощь, обращайтесь, – безразличным тоном заявил молодой гений и отключился.

– Это невероятно! – восхищённо всплеснул руками Джоу. – Как он так? «Я, типа, вполсилы поразмышлял» и – бац! На тебе. Решение с использованием системы охлаждения реактора в качестве реактивного двигателя. Бац ещё раз – и аминокислота. Гениально! Просто гениально! Только странный он какой-то.

– Все по-настоящему гениальные люди немного странные, – задумавшись заявил доктор Ши. – Этот стоит целого института учёных. Ему прощается всё: и грязный свитер, и дворовый жаргон. Самое интересное, что этот парень практически никогда не ошибался. Он как будто подключён к неведомому источнику вселенской информации. Боюсь предположить, но его версия об аминокислоте может оказаться вполне реальной.

Дальше совещание прошло в укороченном режиме. Группа быстро обсудила протоколы работы систем «Ласточки» во время анализа, получила последние согласования на частоты радиосвязи и разошлась по своим рабочим станциям. А доктор Ши помчался в Министерство обороны, чтобы выбить у генералов ещё неделю времени этого странного неряшливого гения.

* * *

Зонд «Куай Тунь» вышел в расчётную точку поздно вечером. Вся группа собралась в зале Центра управления полётами у главного пульта, на который было передано управление аппаратом. На двух стеновых экранах отражалась трёхмерная схема Солнечной системы с положением кометы, компьютерная графическая симуляция сближения аппарата с «Персеем» и понятные только специалисту столбцы параметров телеметрии, отражающих статус бортовых систем.

На анимации было видно, что «Ласточка» пересекает широкий шлейф кометы под острым углом и сейчас находится в его первой трети. Даже на таком удалении от Солнца «Персей» отличался необычно большой, но не видимой пока с Земли комой¹⁵, растянувшейся почти на 600 тысяч километров. При текущей скорости зонда он будет находится в шлейфе 11 часов. Этого времени хватит, чтобы простерилизовать газоанализатор аргоном и плазмой, зарядить аккумуляторы и сделать повторный забор вещества в секторе шлейфа с его максимальной концентрацией.

Заметно нервничающий и предельно собранный Джоу сидел за основным пультом управления и проводил последнюю проверку систем по только что полученным с зонда данным. Мелкие неполадки, конечно, были, всё-таки аппарат уже десять лет находился в открытом космосе, но все критически важные для эксперимента узлы работали исправно. Он ещё раз пробежался по столбцам цифр на мониторе и деловым, полным понимания ответственности голосом доложил:

– Господин руководитель программы, космический аппарат дальнего зондирования Тип PZ-11-3 «Куай Тунь» готов к началу научного эксперимента. Все основные системы работают нормально. Пекинское время 22:16. Прошу разрешения запустить инициирующий протокол.

– Запуск инициирующего протокола разрешаю, – громко под запись ответил доктор Ши.

– Пекинское время 22:17. Запускаю инициирующий протокол, – сообщил Джоу, сделав насколько манипуляций с пультом. – Даю команду на последовательность активации газоанализатора через 3…, 2…, 1… Инициирующий протокол отправлен. Ожидаемая обратная связь через 84 минуты.

Радиосигнал с Земли до зонда, находящегося севернее эклиптики с проекцией положения между Марсом и Юпитером, идёт от 35 до 50 минут в зависимости от мощности и напряжённости магнитных полей, связанных с солнечным ветром. На начало эксперимента обстановка в космическом пространстве была средневозмущённой, отсюда и было вычислено время прохождения сигнала.

В зале на некоторое время повисла тишина, затем доктор Ши со своего кресла заявил:

– Обратный сигнал придёт через час двадцать минут. Предлагаю оставить коллегу Джоу у руля. Остальные пока свободны. Соберёмся здесь к расчётному времени.

Первая фаза эксперимента была запущена. Всего таких этапов было три: команда на забор газоанализатору, анализ вещества и передача данных. Весь эксперимент должен был продлиться около 4-х часов с длительными промежутками ожидания, связанными с проходом радиосигнала.

Несмотря на то что Джоу вполне мог справиться с процессом в одиночку, вся группа осталась в Центре, чтобы лично присутствовать при событии, которое, возможно, будет означать научный прорыв в понимании того, насколько часто жизнь встречается во Вселенной и как она могла появиться на Земле.

Через 1 час 27 минут с зонда пришёл сигнал об активации газоанализатора. Ещё через час – о том, что газоанализатор закрыт, герметизирован и начат процесс анализа вещества с помощью оптико-эмиссионного спектрометра с индуктивно связанной плазмой. Затем «Ласточка» взяла паузу, чтобы бортовой компьютер сжал, закодировал полученные от сенсоров данные и послал их на Землю. Через 47 минут станция национальной системы космической связи в провинции Хэйлундзян получила сигнал и в автоматическом режиме передала его на расшифровку в Центр управления полётами.

Всё. На этом первая часть активной фазы эксперимента была окончена. Данные с «Куай Тунь» будут расшифрованы и проанализированы в течение 10–12 часов. Сам аппарат вошёл в спящий режим на 8 часов для того, чтобы радиоизотопный термоэлектрический генератор мог зарядить аккумуляторы для второго этапа. Несмотря на общее волнение команды, с нетерпением ожидавшей результатов анализа, Ши приказал использовать следующие несколько часов для отдыха.

Группа собралась вместе только утром для того, чтобы наблюдать за запуском второго этапа, который отличался от первого лишь тем, что, заполнив камеру газоанализатора веществом из шлейфа кометы, зонд наглухо её загерметизировал и продолжил движение по нисходящей траектории к орбите Марса. Если полёт будет проходить штатно, через месяц произойдёт коррекция его ориентации в пространстве. В случае успешной стабилизации откроется клапан аварийного сброса давления из системы охлаждения и реактивная струя азота изменит курс «Ласточки» в сторону Марса. По расчётам неряшливого гения, аппарат пройдёт на значительном удалении от красной планеты, но её гравитация изогнёт его траекторию и придаст дополнительное ускорение. Затем остатки энергии маневровых двигателей будут использованы для того, чтобы вывести зонд в расчётную точку пространства, где через 84 дня окажется Земля.

Как перехватить аппарат, пока никто не знал. Но для решения этой проблемы у доктора Ши и его команды было почти три месяца, практически неограниченные ресурсы, предоставленные Министерством обороны, и полная уверенность в том, что «Ласточку» на орбите удастся перехватить.

Второй этап эксперимента прошёл так же гладко, как и первый. В 14.31 по пекинскому времени почти через шестнадцать с половиной часов после начала эксперимента доктор Ши объявил, что его программа полностью выполнена. К этому времени результаты расшифровки анализа первого забора вещества были уже готовы. Но, к большому удивлению группы, их не объявили. Вместо этого в Центр управления прибыл немного нервный и непривычно взволнованный замглавы Военно-космического агентства. Он поблагодарил всех за отлично проделанную работу, объявил о выделении её членам солидной премии и о внеочередном оплачиваемом отпуске. Ещё генерал сообщил, что группа фактически расформировывается и на контроле идущего к Земле аппарата «Куай Тунь» остаётся только один человек – Джоу Шень. Остальные будут переведены в другие отделы. С этого момента программа входит в режим максимальной секретности. Для её осуществления создан полноценный отдел. Именно он и будет заниматься разработкой и реализацией плана перехвата зонда на земной орбите.

После этого неожиданного объявления генерал забрал с собой доктора Ши и, пожелав всем удачи, удалился вместе со своей небольшой свитой.

Джоу опять оказался один на один со своей «Ласточкой», только теперь в ней почти не осталось жизни. Она неслась в тоскливом одиночестве в космической пустоте к невидимой точке в пространстве, где через 4 месяца будет находиться Земля. Он увидел доктора Ши только через два дня. Тот был серьёзен, немногословен и старался избегать прямого взгляда ждущего хоть каких-то объяснений молодого учёного.

В этот момент Джоу понял, что произошло событие действительно чрезвычайной важности и что ему не удастся вытянуть из босса ни крупицы информации.

Июнь 2019. США. Вашингтон. Офис МВБ

Как и обещал, Хендерс отзвонился после своей непрерывной двухнедельной смены в лаборатории и следовавшего за ней двухдневного карантина. Они с женой собрались отдохнуть на побережье и заказали спа-отель в курортном городке в Калифорнии. Там и договорились встретиться.

Прикинув, какие объекты МВБ в регионе можно было проинспектировать с позиции его службы, Вернер согласовал командировку и, проигнорировав подозрительные взгляды начальника управления, открыто выражавшего недовольство тем, что его подчинённый напрямую общается с главой МВБ, вылетел в солнечный штат.

К этому времени полковник уже собрал группу из трёх аналитиков и, получив доступ к глобальной программе мониторинга СМИ, запущенной несколько лет назад в АНБ¹⁶, уже успел отправить начальству несколько отчётов. Сбором и первичной обработкой информации занималась мощная нейросеть, в постоянном режиме фильтрующая десятки тысяч новостных сообщений со всего мира, в которых упоминались несколько сотен ключевых слов вроде «эпидемия», «вирус», «инфекция», «микробиология». Затем информация классифицировалась по степени важности, сбивалась в сводки и передавалась аналитикам, которые оценивали её релевантность, отбирали наиболее интересные новости и включали их в отчёты.

Ещё пару дней назад Вернер и представить себе не мог, какой вал информации обрушится на него по этой теме. Ежедневно по миру фиксировались сотни очагов заражений привычными и не очень заболеваниями вроде ОРВИ, гриппа, малярии или туберкулёза, выходили тысячи научных статей и исследований по микробиологии и вирусологии. АНБ перехватывала десятки тысяч отчётов из больниц и поликлиник, примерно столько же было перехватов телефонных звонков и переписок в соцсетях.

По-настоящему интересных новостей с точки зрения перерастания события в потенциальную угрозу для США было немного. Но в этом и заключался смысл проекта: забросить в глобальное информационное пространство широкий невод в надежде выловить рыбку, способную через некоторое время превратиться в настоящего морского монстра.

Неплохо продвигалась работа и с контактом из Управления по контролю за наркотиками, где к идее добычи образцов отнеслись с пониманием и уже начали выстраивать оперативную процедуру таких действий. В DEA оказалась на удивление разветвлённая сеть агентов, особенно в основных регионах производства и распространения наркотиков, таких как Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. В Управлении не видели препятствий тому, чтобы задействовать своих оперативников в случае, если понадобится достать биоматериал для лабораторий Вернера.

В общем, работа началась и, хотя у полковника не было чёткого понимания критериев её успеха, радовало уже то, что он постепенно выстраивал ещё один барьер на пути проникновения заразы в Америку.

* * *

Встреча с Хендерсом, который был большим любителем вкусной еды и пива, по обыкновению прошла в гриль-баре. Поболтав минут десять о всяких мелочах вроде того, что стейки от бычков, выращенных на зерне, совсем не те, что были раньше, когда они свободно паслись в прериях, старые приятели перешли к делу.

– Помнишь, я тебе говорил, что пару месяцев назад компания Ясон использовала наш полигон для испытаний биоагентов на заключённых? – спросил микробиолог и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я не знаю, что у них произошло, но они не забрали с собой все образцы материалов.

– В смысле? – удивился такой небрежности Вернер. – Глубоко зашифрованный подрядчик ЦРУ, работающий над секретными биопрограммами, взял и оставил вам материал?

– Получается так, – пожал плечами учёный. – Для хранения образцов они использовали несколько наших герметичных холодильных шкафов. У каждого свой электронный замок, сигнализация и автономная система дезинфекции плюс автоматическая стерилизации в случае опасности. Стандартная вещь для лабораторий такого уровня. Так вот… Возвращаюсь я на работу после встречи с тобой и по процедуре запускаю количественный и качественный контроль всех контейнеров с патогенами. Раз в месяц, помимо текущего, мы делаем полный аудит всех пробирок. И что ты думаешь? Один из лаборантов приносит мне не числящуюся в нашей базе пробирку без стандартной маркировки, но с логотипом Ясона и надписью от руки «EXO 231115». Я просто офигел. Настращал сотрудника, чтоб он никому ни слова, и припрятал пробирку.

– А почему анализ не сделал? – спросил полковник, внимательно разглядывая приятеля.