Шахматный автомат доктора Мельцеля

Пожалуй, ни одна демонстрация подобного рода не привлекала в обществе такого внимания, как Шахматный автомат Мельцеля. Где бы его ни выставляли, для каждого, кто способен мыслить, он неизменно становился предметом пристального любопытства. В то же время вопрос о его modus operandi^[11] до сих пор не решен. На эту тему не написано ровным счетом ничего, что можно было бы считать окончательным и решительным. Как следствие, нам повсюду встречаются индивиды, обладающие общей проницательностью и гениальными познаниями в механике, без колебаний заявляющие, что искомый автомат всего лишь машина, движения которой никоим образом не связаны с действиями человека и которая, как следствие, представляет собой самое удивительное, не знающее себе равных человеческое творение. И так оно наверняка и было бы, если бы они не ошибались в своем предположении. Взяв на вооружение их гипотезу, было бы в высшей степени абсурдным сравнивать этого Шахматного игрока с чем-либо подобным, как нынешним, так и былым. Это при том, что в мире существовало много самых замечательных и удивительных автоматов. О самых известных из них можно прочесть в «Письмах о естественной магии» Брюстера. Среди прочих в первую очередь можно упомянуть карету, придуманную господином Камю для забав маленького Людовика XIV, существование которой не вызывает ни малейших сомнений. В отведенной для опыта комнате ставили стол площадью около четырех квадратных футов, а на него – деревянный экипаж шести дюймов в длину, запряженный парой лошадок, сделанных из того же материала. На задней скамеечке сквозь опущенное оконное стекло можно было увидеть даму. На козлах держал в руках вожжи кучер, сзади на своих обычных местах располагались ливрейный лакей и паж. Стоило господину Камю коснуться пружины, как кучер тотчас хлестал кнутом, и лошади самым естественным образом бежали по краю стола, увлекая за собой карету. Оказавшись на самом краю, упряжка резко поворачивала под прямым углом влево и опять бежала по самому краю стола. Так продолжалось, пока она не оказывалась напротив кресла, в котором сидел юный принц. Там экипаж останавливался, паж спускался с запяток, открывал дверцу, дама сходила на землю, подавала суверену прошение и возвращалась обратно. Паж убирал скамеечку, игравшую роль подножки, закрывал дверцу и вновь поднимался на запятки. Кучер стегал лошадей, и карета возвращалась на прежнее место.

Упоминания заслуживает и Маг господина Майярде. Рассказ о нем мы приводим по уже упомянутым «Письмам» доктора Брюстера, который в основном почерпнул сведения о нем из «Эдинбургской энциклопедии».

«Одним из самых популярных механических устройств, попадавшихся нам на глаза, является сконструированный господином Майярде волшебник, специально задуманный с тем, чтобы отвечать на некоторые задаваемые ему вопросы. Облаченная магом фигурка представлена сидящей у подножия стены, в правой руке у нее волшебная палочка, в левой – книга. Вопросы, заранее подготовленные в некотором количестве, изображены на овальных медальонах; взяв один из них по своему выбору, чтобы получить на него ответ, зритель кладет его в специально оборудованный для этого ящичек, который тотчас задвигается с помощью пружины и остается в таком состоянии, пока не будет получен ответ. После чего маг встает, кланяется, описывает палочкой несколько кругов, заглядывает в книгу, будто глубоко задумавшись, и подносит ее к лицу. Старательно изобразив таким образом размышления над данным вопросом, маг поднимает свою волшебную палочку и стучит ею в стену у себя над головой; створки открываются и зрителю предстает надлежащий ответ на его вопрос. Затем дверь запирается, маг возвращается в исходное положение, ящик выдвигается обратно и возвращает медальон с вопросом. Всего таких медальонов два десятка, у каждого из них свой вопрос, на который маг дает весьма уместный и самый поразительный ответ. Они изготовлены из тонких медных пластин, имеют эллиптическую форму и очень похожи друг на друга. На некоторых из них вопросы написаны с обеих сторон, в таких случаях маг отвечает сначала на один, потом на другой. Если запереть ящичек, не положив в него медальон, маг встает, заглядывает в свою книгу, качает головой и садится обратно; створки двери при этом не открывается, а когда ящичек выдвигается, в нем, соответственно, ничего нет. Если положить в него сразу два медальона, то маг ответит лишь на ответ, изображенный на верхнем. После завода автомат может проработать около часа, ответив за это время примерно на полсотни вопросов. По утверждениям изобретателя, методы воздействия различных медальонов на машину с целью получить подходящий ответ на написанный заранее вопрос, предельно просты».

Еще более примечательна была Вокансонская утка. Выполненная в натуральную величину, она настолько копировала живую птицу, что все зрители ее за таковую и принимали. По словам Брюстера, она самым естественным образом копировала все позы и жесты, жадно ела и пила, повторяла головой и глоткой все присущие утке движения и, подобно настоящему пернатому, энергично мутила воду, вбирая ее клювом. Да при этом еще с невероятной достоверностью крякала. При воспроизведении анатомической структуры ее творец проявил редкое умение. В его автомате каждая косточка живой утки имела свое соответствие, а крылья в анатомическом отношении представляли собой точную копию настоящих. Он самым тщательным образом воспроизвел каждую полость, отросток и кривую, каждая косточка характеризовалась своими собственными движениями. Стоило бросить зернышко, как пернатое вытягивало шею, склевывало его и проглатывало, чтобы затем переварить^[12].

Если эти аппараты свидетельствовали о гениальности своих создателей, то что прикажете думать о счетной машине господина Бэббиджа? Что прикажете думать о выполненном из металла и дерева устройстве, способном не только рассчитывать астрономические и навигационные таблицы для каждой конкретно взятой точки, но и удостоверять математическую точность, благодаря способности исправлять собственные ошибки? Что прикажете думать о механизме, который может не только выполнять все вышеперечисленные операции, но и немедленно по получении печатать материальные результаты этих сложнейших расчетов, без малейшего вмешательства со стороны человеческого разума? По всей видимости, нам ответят, что описанная нами только что машина не идет ни в какое сравнение с шахматным автоматом Мельцеля и всецело его превосходит. Отнюдь, потому как ей, напротив, до него очень далеко; при том, однако, условии, что мы изначально примем на веру, будто этот Шахматный автомат во всех отношениях представляет собой машину и совершает операции без малейшего опосредованного вмешательства человека (чего с точки зрения разума нельзя допустить ни на секунду).

По своей природе арифметические и алгебраические расчеты незыблемы, определены раз и навсегда. При наличии определенных данных, в обязательном порядке следуют определенные результаты и избежать этого нельзя. Эти результаты ни от чего не зависят и подвержены влиянию лишь исходных данных. Поэтому на пути к финальному решению нуждающийся в проработке вопрос проходит либо должен проходить череду непогрешимых шагов, не терпящих никаких перемен и не подверженных видоизменениям. Приняв это предположение, мы можем без труда допустить возможность создания механизма, который, опираясь на исходные данные нуждающегося в решении вопроса, будет постоянно совершать планомерные, регулярные шаги к требуемому решению, не отклоняясь в стороны, потому что какими бы сложными эти движения ни были, они всегда строго ограничены и заранее определены. Совсем другое дело шахматный автомат. Здесь не может быть поступательного движения, определенного раз и навсегда. В этой игре нет ни одного хода, за которым неизбежно следовал бы какой-то другой. Позиция фигур на доске в тот или иной момент партии никоим образом не предопределяет их положения на любом ее этапе в будущем. Сопоставив первый ход в шахматах с данными алгебраической проблемы, мы сразу же поймем, сколь огромна между ними разница. В случае с алгебраическими данными, за ними неизменно идет следующий шаг, пребывающий от них в полной зависимости. Эти данные сами его и создают. Он может быть только таким, и никаким другим. Однако в шахматной партии первый ход отнюдь не влечет за собой строго определенного другого. Пока алгебраическая проблема движется к своему решению, незыблемость операций не вызывает ни малейших сомнений. Второй шаг является следствием исходных данных, третий – следствием второго, четвертый – третьего, пятый – шестого и так до самого конца, без каких-либо альтернатив. В то время как в шахматах чем дольше длится партия, тем неопределеннее становится каждый следующий ход. Да, совершаются те или иные ходы, но ни один из них нельзя назвать обязательным или неизбежным. Один зритель может советовать одно, другой совсем другое. Таким образом, здесь все зависит от личностных суждений игроков. Но даже если допустить (чего допустить нельзя никак), что движения Шахматного автомата сами по себе предопределены, их ход все равно обязательно нарушит противник. Так что никаких аналогий между операциями Шахматного автомата и счетной машины господина Бэббиджа проводить нельзя; и если нам уж так хочется назвать первый машиной, то придется признать его самым невообразимым изобретением человечества, не имеющим себе равных. В то же время первый прожектер шахматного автомата, барон Кемпелен, без зазрений совести называл его «самым обычным механизмом – безделицей, производящей столь волшебное впечатление только благодаря дерзости замысла и удачного выбора использованных средств, способствующих усилению иллюзии». Впрочем, подробно задерживаться на этом моменте нет никакой надобности. В том, что операции Шахматного автомата управляются разумом, нет никаких сомнений. Можно даже сказать, что данное утверждение априори доказуемо математически. Вопрос лишь в том, каким именно образом осуществляется человеческое вмешательство. Перед тем как переходить к рассмотрению данной темы, было бы весьма уместно привести здесь историю и краткое описание Шахматного автомата, ради удобства тех наших читателей, которые никогда не имели случая присутствовать на демонстрациях господина Мельцеля.

Шахматный автомат в 1769 году изобрел барон Кемпелен, венгерский дворянин из Пресбурга, впоследствии уступив его, вместе с секретом работы машины, нынешнему владельцу^[13]. Вскоре по окончании работы над аппаратом механического шахматиста стали демонстрировать в Пресбурге, Париже, Вене и других городах континента. В 1783 и 1784 годах господин Мельцель привозил его в Лондон. В последние годы автомат посетил крупнейшие города Соединенных Штатов. Где бы его ни выставляли, он неизменно возбуждал живейшее любопытство, и представители самых разных сословий неоднократно предпринимали попытки проникнуть в тайну его действия. Приведенная выше гравюра дает весьма сносное представление об облике, в каком его несколько недель назад могли лицезреть жители Ричмонда. В то же время правую руку на ящике надо выдвинуть немного дальше вперед; на нем должна стоять шахматная доска, но поскольку левая рука держит трубку, подушка должна быть скрыта от взоров. Когда Шахматный автомат перешел в собственность господина Мельцеля, тот внес некоторые изменения в его наряд, впрочем, весьма незначительные. К примеру, плюмажа на нем изначально не было и в помине.

В назначенный для демонстрации час поднимается занавес либо открывается двустворчатая дверь, вперед выкатывают машину, устанавливая ее в дюжине футов от переднего ряда зрителей, перед которыми натягивают веревку. В итоге взорам предстает фигура в турецкой одежде, сидящая перед большим ящиком, сделанным, по всей видимости, из клена и служащим столом. По первому требованию демонстратор выкатывает машину в любой уголок зала, ставит ее в любую указанную ему точку, а порой даже, пока разыгрывается партия, несколько раз меняет ее местоположение. Благодаря колесикам или небольшим цилиндрикам, с помощью которых автомат можно передвигать, дно ящика значительно приподнимается над полом, и зрителями просматривается все пространство под ним. Подушка, на которой восседает изваяние, намертво соединена с ящиком, на котором покоится шахматная доска, тоже неподвижно закрепленная. Правая рука Игрока вытянута на всю длину вперед под прямым углом с телом и небрежно лежит на краю шахматной доски ладонью вниз. Площадь доски составляет восемнадцать квадратных дюймов. В согнутой в локте левой руке Игрок держит трубку. Спина Турка прячется за зеленой драпировкой, которая заодно немного прикрывает спереди его плечи. Судя по внешнему облику, ящик разделен на пять отделений – три шкафчика равного размера и два выдвижных ящичка, расположенных под ними. Упомянутые выше наблюдения относятся к внешнему виду Автомата, каким он предстает на первый взгляд, когда его демонстрируют зрителям.