Немного о тексте и чуть больше о переводах⠀⠀⠀⠀"Ворон" По стал сам по себе архетипом, вещью настолько узнаваемой, что она переросла по масштабу объема, заполняющего читательское восприятие, собственного автора. Стихотворение-символ, символ настолько глубокий и темный, включающий в себя множество и множество ассоциаций, сопутствующих символов и знаков, вплетенных в восемнадцатистрофное повествование, построенное на рефренах, суматошных повторах и истерических восклицаниях. Это стихотворение-символ недаром так любили русские символисты, не единожды его переводившие. Переводившие по-разному, иногда более удачно, иногда менее, неизменно стараясь передать непередаваемую метрику оригинала.
⠀⠀⠀⠀По, известный своим мастерством изображения разнообразных измененных и депрессивных состояний, в "Вороне" создает квинтэссенцию всех тех давящих и щемящих душу чувств, которые могут наваливаться на человека во время полуночных бдений, когда, окутываемый мрачным мороком, человек пытается уснуть и не засыпает. "Ворон" одинаково хорошо иллюстрирует и одинокие часы после болезненного расставания, и беспокойные горячечные ночи алкоголика, и моменты тягостного просветления, в которые человек наконец принимает смерть.
⠀⠀⠀⠀В "Вороне" удивительно гармонично сплелось несоединимое - ясность отточенного поэтического слова и душное многострочие алхимических трактатов (уж не их ли читает лирический герой?), и потому этот текст так манит и читателей, и - с удивительным упорством пытающихся взять приступом иноземную лирику - переводчиков. Замечательное издание из серии "Литературные памятники" в равной степени посвящено и им - целые главы приложения рассматривают весь корпус переводов с различных сторон. Сводная таблица вариантов перевода рефрена "Nevermore" - где вы еще такое увидите?
⠀⠀⠀⠀В общем-то, теперь о переводах.
⠀⠀⠀⠀* У Андреевского (между прочем, первый перевод текста По на русский) Ворон меняет гражданство: из общекультурного глубокого символа становится исконно русской фольклорной вещей птицей, не предвещающей, конечно, ничего хорошего. "Ворон" Андреевского живописен, иногда чрезмерно живописен и сдобрен вроде бы необязательными украшательствами, которые выглядят несколько странно рядом с отрывистым и беспощадным "Больше никогда!" А, да, еще ритм: волнообразный, размеренный. Читать тем, кто истосковался по городским романсам.
⠀⠀⠀⠀* Совсем иной "Ворон" у Пальмина: в традиционной (хоть и не без изысков) русской ритмике скрывается возвышенная любовная трагедия - именно этот мотив сильнее других выделен в данном варианте перевода. Повествование стало предельно размеренным, будто бы более тихим (и мотив тишины появился, у По не столь явный), и в этой тишине реплики героя звучат как патетические возгласы актера придворного театра, мечущегося по сцене в страдании по утраченной возлюбленной, но слышащего в ответ лишь скупое "Никогда". Читать тем, кто уважает традиции классицистической трагедии.
⠀⠀⠀⠀* Оболенский в своем переводе забегает вперед, уже в первой строфе выводя рефрен "Возврата нет", который потом будет неоднократно звучать из уст (т.е. клюва) черной птицы. Эта предопределенность будто бы делает текст более спокойным - к чему напряжение, если и так все ясно? Зато восклицания героя, звучащие, как и весь текст, будто бы в песенном ритме, исполнены совершенно романтического, фольклорного трагизма. Так и просится фоном одинокая, заунывная гармонь. И если перевод Андриевского близок к городскому романсу, то вариант Пальмина подойдет для тех, кто в восторге от жанра девичьих страданий.
⠀⠀⠀⠀* Забегает вперед и Кондратьев, свой перевод превращая в ритмизованное моралите, будто бы Vanitas в тексте. Максимально неожиданный для перевода По ритм убаюкивает, укачивает читателя, но это укачивания Медеи, избравшей страшную судьбу для своих детей. Перевод будто бы ограничен в своем постоянном тяготении к смерти, он с самого начала однозначен и прямолинеен, как однозначно и прямолинейно в нем слово "Никогда", а ведь "Ворон" в оригинале По - это чистой воды детектив! Подойдет для тех, кому нравится вслушиваться в гармонию похоронного марша.
⠀⠀⠀⠀* Уманец, как и многие ранние переводчики, усекает строку, словно боясь подступиться к мелодичной и затейливой ритмике оригинала. Этот перевод будто бы спорит с кондратьевским - вместо заунывной посмертной тоски (не лишенной несколько слащавого романтического налета) появляется практически светлая грусть, несмотря на то, что слово "мрак" появляется чуть ли не столь же часто, сколь и пресловутое "Никогда". Как и во многих других переводах, здесь огромное количество явных перегибов то в одну, то в другую сторону, однако вариант Уманца подойдет для любителей степенных элегий.
⠀⠀⠀⠀* Великий русский романист, теософ и поэт серебряного века Дмитрий Мережковский создал один из наиболее неожиданных вариантов перевода: в эпоху, когда появляются канонические версии "Ворона" с ритмом и размером, практически повторяющим оригинал, он словно вернулся к песенной традиции. Его перевод очень ритмичен, усечен почти в два раза, наполнен максимально простыми рифмами и выглядит скорее вариацией на тему, нежели дословным переложением истории о птице, повторяющей свое злосчастное "Никогда!" Вариант Мережковского, что пародоксально, доставит удовольствие любителям бардовской песни.
⠀⠀⠀⠀*Виртуозно владеющий мастерством переложения поэзии Бальмонт создает первый прецедент тотального совпадения перевода "Ворона" с оригиналом и в области ритма, и в области размера. Бальмонт, известный музыкант от мира литературы, и здесь создает музыку: глаголы, глаголы, наречия, прилагательные, их повторы, множественные рефрены, окружающие и оттеняющие главный, солирующий рефрен "Никогда"... Все это превращает "Ворона" в настоящую сонату - камерную, мрачную и возвышенную, но потрясающе красивую, почти нежную в своей красоте.
⠀⠀⠀⠀* Запущенную Бальмонтом традицию продолжает загадочный Altalena, он же Владимир Жаботинский. Снова ритмика оригинала, которая всегда добавляет вариантам переложения той мрачной ломанной музыкальности. Этот вариант легок и напевен, при этом содержательно в целом передает трагедию оригинала. Несмотря на легкость, вариант Жаботинского эмоциональный, взрывной - возможно, он потому так высоко был оценен Брюсовым и так низко - Бальмонтом. Яблоко раздора между двумя символистами-интерпретаторами "Ворона", текст Altalena оказался в определенной степени революционным: впервые в русском(!) варианте рефрен остался нетронутым: "Nevermore", - произносит раз за разом ворон. Этот перевод подойдет любителям выслушивать искренние исповеди.
⠀⠀⠀⠀*Брюсов. Мрачный гений Брюсова оказывается очень близок духу оригинального "Ворона", а из всех предшествующих вариантов - переводу Жаботинского. "Ворон" в трактовке Брюсова оказывается очень близок самым мрачным прозаическим опытам По - "Черному коту" в особенности: тот же пафос саморазрушения, те же смутные призраки чувства вины. И рок, воплощенный в хтонически бесстрастном существе черного цвета. В окончательном варианте перевода наряду с мучениями лирического героя прочитываются и мучения переводчика, ведь Брюсов работал над "Вороном" мучительно долго. Такого жанрового определения, как истерика, конечно же, нет, но текст Брюсова - это именно она. И рефрен: рефрен - "больше никогда".
⠀⠀⠀⠀* "Ворон" Звенигородского перенасыщен пышными, роскошными формулировками. Перенасыщен даже рефрен: "Никогда уж с этих пор". Повествование о мрачном ночном госте напоминает здесь мистерийное представление наподобие того, которое встречает читателя на первых страницах "Собора Парижской Богоматери". Вариант Звенигородского, конечно, не столь близок к напряженному лиризму По, это скорее вариация на тему, по стилю напоминающая пьесы Кальдерона. Читать любителям барочных драм.
⠀⠀⠀⠀* Очень далекий от оригинала вариант Федорова, конечно, тоже выглядит больше экзерсисом в духе "Ворона", нежели переводом. Но и здесь не без сюрпризов - их преподносит сам способ ритмизации стихотворения, когда третий стих в строфе вдруг спотыкается сам о себя, запутавшись в себе. Вещь в себе, путанная и фантасмагоричная, лишенная ясности По, но тем не менее любопытная. Английское "Nevermore" звучит темным многозначным символом в этом напоминающим алхимический гримуар переложении великого текста.
⠀⠀⠀⠀* Серебряный век убедил жаждущих переложить шедевр По на русский в том, что в идеале нужно стремиться к неукоснительному соблюдению музыкальных правил оригинала, и это избавило нас от экспериментов, но не избавило от многоголосия вариантов. Перевод Оленича-Гнеденко все столь же необычен и своеобразен: написанный будто в спешке, сбивчивый, спотыкающийся, он лишен того божественного присутствия, которое осеняло переводы предшествующей эпохи. Оно и понятно - в советской действительности Бог изымался даже из переводной поэзии. В этом странном, лишенном всяческих опор театре абсурда особенно безысходно звучит страшное "Никогда!"
⠀⠀⠀⠀* Чрезвычайно красив перевод Зенкевича, наряду с бальмонтовским вариантом ставший каноничным. В его "Вороне" некоторым видятся отголоски действительности сталинских репрессий - и это, возможно, не столь уж странная теория, - но по своей структуре это настоящий готический роман в стихах. Потрясающей красоты рифмы, с удивительной точностью визуализирующие картину, описанную По, прекрасно передают дух оригинала. С учетом того, что По был одним из ярчайших носителей истинно готического сознания (грех себя цитировать, но по этому поводу в несколько фривольной форме было написано в тексте об "Артуре Гордоне Пиме"), перевод Зенкевича можно считать чуть ли не эталонным, хотя в нем переводчик и прибегнул к пути наименьшего сопротивления в передаче рефрена: звучит английское "Nevermore".
⠀⠀⠀⠀* Перевод эмигранта Лыжина самим автором характеризовался как "перепев" и "вариация и парафраз на тему", что вообще-то справедливо для многих переложений "Ворона" на русский язык. Дисгармоничная, построенная на ассонансах мелодика лыжинского варианта усилена подчеркивающимися рефренами: "Никогда иль Nevermore". В этом тексте форма стихотворения будто бы исследуется переводчиком параллельно с переложением ее на русский. Лингвистический эксперимент, филологическая игра - это настоящая метапоэзия.
⠀⠀⠀⠀* Импрессионистический, музыкальный вариант перевода Нины Воронель, хоть и во многом отступает от оригинала, мне видится наиболее полно отражающим природу образа Ворона, который поглощает собой весь текст, насыщая его "птичьими" мотивами (ироничное созвучие, спрятанное в фамилии переводчицы, лишь усиливает этот эффект). Будто бы весь текст становится черной птицей, повторяющей раз за разом свое "Никогда". Это яркое, почти сновидческое повествование более всего напоминает именно что вещий сон - тревожный не только в связи со своим содержанием, но и потому, что знаешь: сон - сбудется.
⠀⠀⠀⠀* Мой личный фаворит - перевод Бетаки - мне дорог в первую очередь наиболее точным, на мой взгляд, рефреном "не вернуть". Да, перевод не дословный, но ведь говоря о стихах, мы говорим и о форме, и именно "не вернуть" ближе всего к оригинальному карканью ворона По. Двучастная композиция повествования, присутствующая в оригинале, особенно ярко чувствуется здесь, в этом отточенном, цельном варианте. Чрезвычайно возвышенные, яркие обороты приближают этот текст к классическим романтическим балладам, которые, конечно, во многом послужили источником вдохновения для создания оригинального "Ворона". В переводе Бетаки он встает в один ряд со всеми этими мрачными повествованиями о мертвых женихах, лесных царях и прочих, прочих слугах тьмы.
⠀⠀⠀⠀* Донской, он же Михаил Израилевич Явец, будучи математиком, привнес математическую точность в повествование о ночном пернатом госте. Методичный, последовательный рассказ в первой части стихотворения лишний раз обнажает детективную составляющую сюжета, при этом во второй части обрушиваясь на читателя надрывной отповедью. Словно теософский трактат, над чтением которого, возможно, корпел герой По, этот вариант не лишен своеобразного очарования (хотя кажется, что уже можно было понять: ругать переводы мы принципиально не намерены). Видимая простота текста все также математически точна: рифмы на -да методично подводят к неизбывному "Никогда", многократно усиливая его.
⠀⠀⠀⠀* От переводческих трудов Саришвили, как и в случае с Брюсовым, осталось несколько вариантов, но они близки друг к другу: это исключительно авторское прочтение, в котором даже написание рефрена транскрипцией "Нэвермор" будто бы кричит о стремлении к оригинальности. Но это не деланная оригинальность, а действительно работа над переложением глубоко прочувствованного текста, пусть и сдобренная совершенно "своими" тропами, игрой слов и многократными сравнениями, напоминающими длинные гомеровские аналогии из "Илиады". В общем-то, перевод Саришвили действительно близок к эпической поэме в своей возвышенности, своем мрачном романтическом пафосе.
⠀⠀⠀⠀* "Все прошло!" - восклицает ворон в переводе Голя, знаменуя тем появление принципиально новых вариаций на тему стихотворения По. Здесь особенно ярко проявляется монологический характер сочинения, текст насыщен уточнениями, будто бы герой ведет повествование по горячим следам, будто бы ворон не далее как час назад залетел в комнату. Слово "многострочье", упоминаемое в первой строфе для характеристики книжки, за чтением которой мы в начале застаем героя, весьма подходит для описания всего перевода. Это тяжеловесный, но артистичный моноспектакль, сохраняющий накал чувств и параноидальную красоту оригинала.
⠀⠀⠀⠀* Мастерский, удивительно интересный и интригующий вариант Топорова дарит нам, во-первых, еще один новый перевод рефрена: "приговор". По настроению этот текст во многом близок варианту Донского: размеренность первой части, созданная за счет перегруженности, практически излишнего многословия, во второй части сменяется отрывистостью, лаконизмом и близким к истерике надрывом. Это практически судебный протокол, в котором монотонность речи обвинителя странным образом сочетается с неистовыми воплями осужденного, финалом которых действительно становится безапелляционный приговор.
⠀⠀⠀⠀* Позднейшие переводы Милитарева богаты на формальные придумки и подкупают наличием рефрена "не вернуть" (а иногда - прямо-таки "неверррнуть"), но прелесть их не только в этом: эти варианты можно описать одним эпитетом - "полуночные": в них все строится будто бы на сновидческой логике кошмаров Дэвида Линча - все сбивчиво, странно, алогично и именно что полуночно. Ворон в трактовке Милитарева страшен особенно, потому что теряет свое материальное воплощение, становясь неистребимой тенью, неподвластной законам природы. Это подлинный ночной кошмар, что, в целом, достаточно близко духу оригинала.
***
⠀⠀⠀⠀
⠀⠀⠀⠀Сев за эти заметки, я еще не заглядывал в исследования Чередниченко, помещенные в томик из серии "Литературные памятники". Уже ближе к концу своего собственного скромного "исследования" я решил попробовать сверить свои впечатления, не претендующие на академичность и наполненные неуместной патетикой, с чисто академическим анализом. Что же, либо я не столь требователен, либо просто-напросто лишен вкуса, поскольку многие варианты, мне показавшиеся небезынтересными, в этом тексте заклеймены как явные неудачи. Все же остаюсь при своем и заявляю, что понятие неудачи слабо применимо к области поэзии, поскольку из такого богатого символами можно без конца выуживать новые и новые смыслы.
⠀⠀⠀⠀P.S. Нужен вариант с рефреном "Невозврат". Красиво и в духе позднейших постмодернистских вариантов.
