– Ваша правда, господин. Редкий гость в наших тёплых краях северянин. Примите в качестве извинений девку. Редкий товар, закладная из Благородных. Её род отказался от неё, а долг за жильё и пищу вырос неимоверно. А стол сейчас освободят для знатных особ.

– То-то же. Что из пойла у тебя есть? – Требовательно произнёс Сет.

– Ячменное пиво, медовуха. Могу разогреть сбитень или вина. Ежели нужно, могу бычину сделать. Но ждать нужно и доплатить бы пару монет.

– Вина мне, а вьюноше кваса или отвара. Пошевеливайся, с самого утра топаем. Бычину по утру сготовь, путь предстоит долгий. А оплату отдадим, как суму соберёшь защитникам Юга, – проворчал вой.

– Всё будет. Вы присаживайтесь, – кланяясь, пролепетал Муж. – Марьям, етить тебя, быстро мечи с кухни на стол.

Сделав заказ, ветеран пошёл вдоль столов, выбирая место для трапезы. Наконец свернул к такому и навис над хмельными.

– Мне понравился этот стол, подвинься. – Не дожидаясь ответа, грузно уселся на лавку.

– Дядь, тут занято. Поищи свободные места, тут тебе не рады. Чего скалишься? Али напрашиваешься? – Пробубнил крепкий парень лет двадцати.

– Голод – лучшая приправа к любой пище, а кабацкая драка помогает разогнать кровь по жилам. Ну что, Светоч, готов поджарить южный окорок? – явно нарываясь на неприятности, произнёс Сет.

Я принял правила игры, скинул капор и оголил обожжённую голову.

– Может, хоть тут выспимся? Я только отошёл от сгоревшей корчмы в Китеж-граде.

Хмельной народ быстро засобирался на выход. Ветеран громко засмеялся.

– Ну, что Я тебе говорил? Душонка гнилая, четверо взрослых мужей испугались калеку и пацана. Ответь мне, Светоч, как бы поступил на их месте?

– Стоял на своём, так как Я прав.

– А ежели бы поколотили?

– Земля-Мать почует, Отец-Небо узрит да накажет обидчиков.

– То-то же! Машка, где мой ужин?! – заорал Старший Брат.

На столе появились яства, тушёная капуста с рёбрами барашка, хлеба корзинка и овощи. Из знакомых мне лишь репа и луковица, остальные ярких цветов, что даже внушали опасение.

– Не сиди ты, как засватанный, руби ножом рёбра. Остынут если, не такие вкусные будут, – проговорил Сет, наливая вино в чашу.

Я последовал совету, отринув скромность, ножом Мирко ударил по хрящу, отделяя косточку.

– Брат Сет, а это Вы были на берегу, когда меня на лодке к Ладье тянули?

– Глазастый. Не успел немного. Сквозь лесных братьев пробивались долго. Ох, что за сеча была, залюбуешься. Твой выводок хорош, так яро наседали, что, если бы не ловушки да стрелы, на руках бы септов к реке вывели да на Ладью подняли.

– Все живы из побратимов? Целы ли Септы?

– Милостью богов, мы отделались лишь ранеными и увечными, обозники не в счёт. Таран и Куница живы, всё рвались за тобой вдогонку, чуть приказа не ослушались. Марук плохой, но оклемается, старые раны открылись, да и перегорел малость. У Вязя новый шрам на лице, с каждой сечей все краше становится, ха-ха. Олега только заговоренное оружие берёт, не иначе. – Старик остановился выпить вина, закинул пальцами капусту в рот и продолжил. – Выводок ваш разделили на пальцы и кулаки. Старая задумка наконец-то сработала, раньше оно как было. Стражи со Следопытами на ножах. Волокуши всех злили своей медлительностью, а гварды и светочи отдельно ходили. А тут, все за всех горой, не иначе провидение нашло. Теперича в пальце два стража, столько же волокуш и один следопыт. Есть и другие, где количество и состав разнятся, но в целом правильно получилось, отряд цельный. – Налив в чашу вина, задумчиво поглядел на меня. – В общем так, вокруг да около ходить не буду. Знаю про поход на Север, потому вызвался провожатым. Сам тварь хотел загнать, но наймиты разбежались после первой трёпки, а идем мы за яйцом, где вот-вот должен вылупиться птенец один, жаль, что не наш общий знакомый, но всё ж неплохо. Срока у нас месяц, а то и поменьше. У Олега цель: вар собрать. Моя с твоей схожа, чем меньше этой твари будет Матушку топтать да Людей смущать, тем быстрее наступят светлые времена. Я много чего видел, особо на Севере, но могу сказать одно, с каждой убитой Химерой Солнце чаще из-за туч выходит. Вот только есть одна штука, что мне мешает. Не пойму, зачем тебе горбун нож свой отдал? И ещё хотел бы знать, кто поход устраивает? Олег один не потянет, там много монет нужно. Может, слышал чего?

– Отцы-основатели настаивают на своей руке, но сказывается мне, что готовы и в складчину собрать. Мирко отдал мне нож без условий, это не заклад. И это оружие уже дважды спасло мне жизнь. Куда делся Мазур?

– То не моя тайна, не скажу, а то светишься постоянно, будто на допросе себя чую. Рано ещё тебе меня проверять, то дело Септов, а они тебе вряд ли скажут всю правду.

– Любомира прошлый поход отряд Олега брал?

– Откуда… Ты или чересчур прозорлив, или кто-то тебе даёт правильные вопросы. Я всё сказал, ешь молча, – грозно отрезал ветеран и схватился за мясо. Когда тарелка опустела, а вино было выпито, старика разморило. – Там бабу обещали, но Я наелся от пуза, да и не хочется сегодня, как впрочем, и год назад, хех. В общем, забирай, это мой подарок и приказ. Собери тут всё, согласно нашим обычаям, да ступай в сенницы. Нечего клопов кормить. Эй, наливальщица, почему моя чаша пуста?

Живо подскочила девка да уважила ветерана, затем кивнув мне следовать за ней, пошла через дверь, указывая путь к сараю.

– Ты уж, господин, построже с ней, а то, видишь ли, наела на сотню монет, а отработать ни кухаркой, ни полотёром не хочет. Раньше всё Мужем грозилась да гневом княжеским, а как молва пришла… Теперича, опосля тебя быстро смирная станет, бремя закроет за пару лет, ежели не забрюхатит кто. Ступай наверх, там она уже. Огонь не разводить, не для света, не для сугрева. Спалишь всех враз. Бывай, северянин. Ежели мало девки будет, меня разыщи. – Марьям махнула юбками и понеслась в натопленный кабак, перепрыгивая через затянувшиеся льдом лужи.

Натужно скрипела лестница, казалось, упрись ногой покрепче, да сорвёшься в тот же миг. Но, несмотря на опасения, свою службу она выполнила. Темень была несусветная, потому Я сразу переключился на Дар. В дальнем углу спряталась барышня, пытаясь слиться со стогами сена.

– Я тебя вижу, да и замёрзнешь ты одна без одёжи. Посему не дури, а иди на голос. Не трону Я тебя, клянусь Матерью-Землёй.

– Северянин… – прошипела Дева. – Что же вам не сиделось-то в своих болотах, сгнили бы уже давно, а то душат своим бременем, вспоминают ушедшие времена. А сами как клещи присосались к здоровым и полным крови городам и селам. И тянут, и тянут.

– Тебя послушать ежели, то нет никакой Орды? Куда же вы шлёте столько лиходеев и душегубов? – ухмыльнулся Я.

– Ни разу не видела изменённых тварей, и род мой не видел.

– То кривда, Химеру-то ты видела. Та ещё тварь, – возразил ей в ответ.

– Молчи, чернь! Он не тварь, а венец! Лучшее, что есть на белом свете. Люди слабы и невежественны, их заботит только еда, тепло да похоть. А он не такой, честный, благородный. Очень умный и знает всё на свете. Он разберётся с одним врагом с Севера и придёт за мной.

– Враг с Севера – это Я, Светоч Путеводный. А сама тварь ушла на Драккаре на Юг. Ты же просто удобный инструмент для получения власти. Его любовница Маришка, что помогла тебе сбежать, должна была отравить Князя. А твой новый суженный из Ярлов, княжить вместе с тобой хотел.

– Замолчи, это поклёп! Не может того быть. Скоро меня освободят из этой тюрьмы, и Я уеду в терем на княженье. Первым указом запрещу появляться уродам, как ты, на нашей святой земле, – взъярилась Благородная, но в голосе сквозила неуверенность.

– Указом Князя ты лишена всех привилегий и чинов. Мятеж у рыбацкой деревни подавлен, а все ваши союзники из тиунов, дьяка и волхвов отправлены в Чистый четверг на Север. Потому ты одна на этой святой земле.

– Ложь!! – Раздался сломленный голос.

– Я не могу лгать, сама кривда режет меня словно нож. Чем быстрее ты это примешь, тем проще тебе будет выбраться из грязи. Заплати долг своими каменьями, что прихватила из терема, да отправляйся с первым обозом прочь, – посоветовал Я и начал набивать сено для ночлега.

– У меня больше ничего не осталось. Я отдала любимому, чтобы он вооружил воев… Как же быть. Я подпалю сено и воскресну, как Жар-птица, тогда Любомир увидит зарево, да заберёт меня возрождённой и равной ему. Как он и обещал. – Совсем раскисла барыня и хваталась за любую соломинку, пытаясь сама себя убедить в том.

– Маришка болтается в петле на воротах, не воскресла за три дня. Боюсь, что и ты только невинный люд с собой заберёшь кострищем. Ну, раз ты – Жар-птица, значит, не замёрзнешь. Да увидишь ты полный рассвет. Спокойной ночи. – После этих слов Я зарылся в сено, да начал шептать вечернюю молитву.

– Эй, ты где? Я замёрзла и хочу есть. Сходи за постельными, пусть укроют сено, как следует, – несмотря на расклад, пыталась отдавать приказы.

– Кто ж меня будет слушать? Я же – урод, а ты – барыня, потому прикажи черни сама, а из еды есть овощи и хлеба немного. Иди на свет. – Нырнув в Дар, загорелся ровной лучиной, разгоняя мрак вокруг себя. Морщась сослепу, ко мне шла барыня, взлохмаченная и вся в соломе. Из одежды только ночное платье и платок в руке.

– Угощайся, чем Боги послали, – произнёс Я, разворачивая узел.

Несмотря на голод, Благородная выбирала самые ровные и без изъяна куски, откладывая в сторону прочие. Меня такое отношение к предложенной пище обидело, потому Я и притушил Дар.

– Я трапезничаю, дай свет! – Приказала мне барыня.

– Мимо рта не пронесешь. Доброй ночи, а куски, что останутся, назад в узел сложи, тебе завтра ими ещё завтракать. – После этих слов завалился на тюфяк.

– Эти объедки? Доставь меня на Юг к Любомиру, и Я попрошу за тебя. Он меня любит, оттого послушает. Деньгой тебе оплатим и каменьями. А ежели откажешься, до конца дней своих бегать будешь от гнева нашего.

– Я с Севера, брат Храма и Церкви. Указывать мне могут лишь старшие братья и отцы. Смерти Я не боюсь, так как жизнь более мне не принадлежит. А ты свои замашки брось, пока ты простая девка, без Рода и поддержки. И стоишь посреди кухарки и полотёра. Гонор свой сбавь: Я тебе не кровник и не покровитель. Спать ляжешь, где вздумаешь. Эх… От добра добра не ищут, – расстроенно произнёс и повернулся на бок.

Проснулся от того, что мою руку теребила замёрзшая дева, а в паре локтей храпел хмельной Сет.

– Возьми меня с собой, молю. А иначе Я брошусь в воду. Ты можешь меня спасти, клянусь тебе угождать во всём. Хочешь, женой забери, хочешь – наложницей или слугой.

– Я устал от тебя, закладная трактирщика. Я не могу принять твою клятву, ибо ты изменила Роду. Князю. А сейчас и Химере. Трижды за неполный месяц. Ложись рядом, обогрею слегка.