Глава 6

Тоши был не совсем прав, полагая, что будет легко убедить наших родителей, что мы с ним идеально подходим друг другу. Через несколько дней после нашей тайной помолвки его отец зашел навестить моего отца.

Как и мы, Кито^[9] происходил из сословия самураев и, после обучения у прославленного мастера-оружейника в Хиросиме, являлся теперь одним из немногих мечников, работающих под эгидой «Нихонто Танренкай»^[10], недавно созданного в Японии общества оружейников и кузнецов. Тоши был одним из его сакитэ, то есть помощником. Кито пользовался уважением в Фурано^[11], Тоттори^[12] и за пределами префектуры Тоттори, вплоть до Кобе^[13] и Киото.

Мама выпроводила нас с Аими на задний двор, пока мужчины, расположившись за столом, раскуривали свои трубки, готовясь приступить к серьезной беседе: заключение семейного союза и приданое невесты требовали всестороннего обсуждения.

– И не смейте подслушивать под окнами. Я все равно узнаю, что вы там, лучше прогуляйтесь, – прошептала мама. Конечно, она не предполагала, что мы усядемся на корточках где-нибудь в кустах, а предостерегала от излюбленной нами проказы – подслушивать, обернувшись, соответственно, лисой и птицей. Меня мама разоблачила, когда я забыла, что обычные пернатые не способны переводить взгляд с одного человека на другого во время их беседы и не имеют привычки оглядываться по сторонам. Аими никогда бы не совершила такой ошибки, потому что была настоящей лисой, которая обернулась человеком, а я родилась человеком, который умел превращаться в птицу, но не очень представлял, как они на самом деле себя ведут.

Я не хотела уходить со двора, но переубедить маму мне не удалось. Меня трясло, на коже выступил холодный липкий пот, а взбунтовавшийся желудок едва не отправил наружу мой обед из рыбы на пару и риса. Отец Тоши, Кито, был человеком сильным и суровым, хотя и по-своему добрым. И он всегда поступал так, как сам считал нужным и правильным. А что, если он видит во мне какие-то недостатки? Скорее всего, я преувеличивала: Кито вряд ли стал бы приглядываться ко мне, если бы Тоши или его мать не обратили на меня его внимание.

– Пошли, Акико, – сказала Аими, взяв меня за руку и потянув к тропинке, которая вела к морю. – Не беспокойся, мы и без того знаем, чем все это закончится.

– Разве? – спросила я дрожащим голосом. Я повернула голову, всматриваясь в свет в окнах нашего дома, испытывая искушение взлететь и найти место где-нибудь на стропилах или на ставне, чтобы подслушать разговор.

– Разумеется. Зачем еще Кито мог приехать, если не для того, чтобы устроить брак своего сына? Пойдем поплаваем. Это поможет тебе отвлечься, – Аими сорвала пучок высокой травы, когда мы шли через лес.

– Мне не хочется купаться… – На самом деле мне хотелось блевать.

Мы шли в тишине до пляжа, где вдоль среза воды были разбросаны огромные валуны, будто какой-то великан давным-давно играл здесь «в шарики», а потом забыл о них. Аими, задрав юбки повыше – у нее красивые длинные бледные ноги, – забралась на один из самых больших валунов. Я, и младше, и куда меньше ростом, полезла следом за ней. Мы сели на нагретый солнцем камень. Аими принялась раздирать длинные листья осоки на тонкие зеленые ниточки.

– Раньше ты ненавидела Тоши, – сестра смотрела на меня своими зелеными, как мох, глазами.

– Ты ошибаешься, – ответила я. – Он был озорным и ужасно надоедливым, но я никогда не испытывала к нему ненависти. И он уже не тот маленький мальчик.

– Верно, не тот, – сестра подняла брови и лукаво посмотрела на меня, явно на что-то намекая. Такова уж моя Аими. Все, что она говорила, всегда означало больше, чем сами произнесенные слова. Недосказанность была ее отличительной чертой.

Я легонько шлепнула ее по ноге и дернула уголком рта – хотела улыбнуться, но помешало волнение.

– Ты не единственная в нашей деревне, кто заметил, как изменился Тоши, – произнесла она. – Есть много девушек, которым он нравится, девушек, которые провели последние несколько лет, не игнорируя его, как ты, – таким образом Аими пыталась вложить в мою голову какую-то мысль, которая не пришла бы туда сама по себе.

– Кто, например? – резко спросила я. В тот памятный день, когда мы с Тоши обнимались на утесе, я была уверена, что чувства наши взаимны. Однако теперь у меня начали закрадываться сомнения.

Аими наклонила голову и пристально посмотрела на меня, не отвечая. Ее брови стали медленно подниматься.

– Ты? – я удивленно моргнула. – Но ведь ты никогда не говорила об этом.

– У самых достойных мужчин нашей деревни темные души. У всех, кроме Тоши и его отца. Они единственные хорошие, – ответила она, пожимая плечами.

– У всех? – я даже вздрогнула от удивления. – Не может быть! – Перед моим внутренним взором пронеслись лица молодых неженатых мужчин. В первую очередь на ум приходили самые симпатичные, сильные и с хорошими зубами парни. – А что насчет Мицуо, Соичи и Ёдзи?

– Мицуо эмоционально развит не лучше жука, Соичи – извращенец и лжец, а о Ёдзи я и слышать не хочу. Он помешанный на деньгах негодяй. Он с удовольствием наступил бы на лицо собственной бабушке, если бы это принесло ему расположение его богатого дяди.

От ее убежденности меня передернуло.

– Откуда ты все это знаешь?

– Сестренка, я – создание эфира. Я могу заглянуть в их сердца и увидеть пожирающую его гниль, – со смешком ответила она.

– Я тоже создание эфира. Почему я этого не вижу?

– И ты увидишь, – кивнула она, бросая распотрошенные листья осоки в волны и усаживаясь по-турецки. – Нужно немного подождать.

– И ты можешь заглянуть в сердце Тоши?

– Могу, – сказала Аими, пристально глядя на меня.

– И какое оно, его сердце?

– Сердце Тоши – это редкая белая жемчужина, – ответила она, – которая переливается всеми цветами радуги. Свет льется из эфира и преломляется в нем, словно в драгоценном кристалле. – Всякий раз, когда Аими принималась излагать свои видения подобным образом, я пристально смотрела на нее, пытаясь понять, поддразнивает она меня или говорит искренне. – Есть только одно сердце, которое прекраснее, чем его.

– Чье же?

– Твое, – сказала она, устремив на меня немигающие лисьи глаза и расцветая кривой лисьей улыбкой.

– Это не смешно. Если тебе нравился Тоши, почему ты никогда ничего мне об этом не говорила? – поинтересовалась я, толкая сестру в плечо.

– Не мне решать, на ком женится Тоши, – ответила она. – Тебе это так же хорошо известно, как и мне.

– Значит, ты выйдешь за него замуж, если наш отец и Кито согласятся, что ты больше ему подходишь? – нахмурившись, спросила я. Ярко-зеленая ревность обжигала мое сердце от одной только мысли, что Тоши женится на другой, особенно на моей сестре.

– Как я уже сказала, Тоши – хороший человек. Лучший из всех… – ответила Аими лукавым голосом.

– Фу, – простонала я, – сейчас не время ходить кругами. Ты бы согласилась или нет?

– Кто я такая, чтобы ослушаться наших родителей? – ответила она, пожимая плечами.

– Прекрати! – сказала я, поднимая камешек и швыряя его в океан.

– Что именно прекратить?

– Притворяться, что ты подчиняешься законам людей. Ты кицунэ, и ты совсем не обязана делать то, что тебе говорят. Если только захочешь, ты можешь завтра же исчезнуть и начать совершенно новую жизнь где-нибудь в другом месте, с кем угодно.

– И бросить все это? Наших родителей? Тебя? – Сестра явно не собиралась отвечать на мой вопрос. Такова ее природа. Аими настолько же уклончива, насколько красива, хитра и быстра. Просто со мной она чаще бывала искренней, и я думала, что ее хитроумные приемы на меня не подействуют. И ошиблась!

– Ну же, пойдем! – Аими скользнула прямо с валуна в воду, поплескалась немного и направилась к берегу.

– Ты куда? – Я, перебираясь с камня на камень, медленно слезла на песок. Сестра довольно решительным шагом уходила от меня, временами самую малость увязая в рыхлом песке. – Аими! – пискнула я.

Сестра тряхнула головой, ее темные волосы взметнулись – и вот уже на песке валяется неопрятный узел, которым стало ее платье. Под тканью деловито шевелился, отыскивая выход, довольно крупный зверь.

Я вздохнула.

– Ненавижу, когда ты такое творишь! Это ведь мне приходится проводить массу времени за стиркой твоей грязной одежды. – У младшей в доме девушки полно разных неприятных обязанностей.

Иссиня-черная с блестящим мехом лиса размером с большую собаку вылезла из-под платья и посмотрела на меня через плечо, высунув язык, – она смеялась. Ее глаза были яркими, как лаймы, а острые зубы сверкали белизной. Она взмахнула хвостом и метнулась вверх по пляжу, перемахнула через покрытое мхом бревно и скрылась в кустах.

Я развела руки в стороны и быстро втянула их в широкие проймы платья; мое тело мерцало, как мираж в пустыне. Миг – и у меня появились крылья, когти и невероятно острое зрение. Девушка-подросток превратилась в ястреба, маленькую, но проворную хищную птицу.

Я подхватила когтями свое платье прежде, чем оно упало на песок, и набросила его на ближайший сухой и чистый камень. Потом подобрала платье Аими, кинула его рядом со своим и полетела над лесом, криком давая сестре понять, что охота началась.

В лесу стало тихо, как в могиле. Присутствие крупного хищника заставило затаиться грызунов, птиц и пятнистых оленей – животные не понимали разницы между настоящей лисицей и кицунэ. И что с того, что Аими больше не нравилось выслеживать и убивать животных! Однако в прошлом, до превращения в кицунэ, моя сестра весила почти пятьдесят килограммов, и в облике лисы была достаточно крупной, чтобы охотиться даже на копытных: она старалась измотать жертву долгой погоней, а потом пускала в ход острые зубы и когти. Иссиня-черный густой мех – шею Аими украшало пушистое жабо – позволял ей прятаться в тенях, и ее практически невозможно было заметить. Однако ей время от времени приходилось поглядывать вверх, выискивая меня. Солнечный свет отражался в ее ярко-зеленых глазах, и я, кружа высоко над землей, ястребиным зрением улавливала эти отсветы.

Моя тень темным пятнышком скользила по кронам величественных деревьев. Внизу, посверкивая на прогалинах, по камням и поваленным деревьям к морю бежала небольшая речка. Последний отрезок ее пути пролегал в глубоком ущелье, обломки гранитных плит – напоминания о землетрясениях и обвалах – создали по его краям бессистемные естественные лестницы. Заслышав скрежет когтей о камни, я чуть повернула головку и там, где река впадала в расщелину, сделала поворот налево.

С высоты я могла видеть то, что не было доступно глазам Аими: расстояние между камнями, находящимися впереди нее, едва ли достигало ширины ладони, а она мчалась на полной скорости. Мое маленькое сердечко подскочило к горлу, и я издала предупреждающий крик. Сестра его проигнорировала, и мне пришлось крикнуть снова. Аими лишь ускорялась.

Она метнулась к узкому проходу, на бегу стремительно уменьшаясь, – препятствие миновала черная лиса размером с котенка. Потом Аими немного подросла и разразилась своим неповторимым смехом – отраженный от стен ущелья, он, казалось, звучал отовсюду.

С криком восхищения я взяла ниже, и в тот же миг лиса юркнула под нависающий карниз. Судя по звукам, она некоторое время карабкалась по камням, отыскивая боковой выход из ущелья, а затем тенью скользнула под деревья.

Замедляясь, я поймала восходящий поток и по спирали устремилась ввысь. Расщелина пропала из виду, теперь подо мной простирался бесконечный лес – колышущееся море озаренных солнцем верхушек деревьев. Я устремилась к земле и нырнула в подлесок. Здесь требовались ловкость и внимательность – следя за направлением и силой ветра, я резко поворачивала, огибала стволы деревьев и проскальзывала между их ветвями.

Впереди, залитая солнечным светом, показалась полянка, а на ней – моя добыча. Аими расхохоталась, и я ответила ей пронзительным криком. Преследование вошло в новую фазу. Сестра помчалась во всю прыть и скрылась под деревьями, я последовала за ней поверху, меняя высоту полета, притормаживая и набирая скорость, стараясь не запутаться в листве и не разбиться о какой-нибудь ствол. Лес становился все плотнее и плотнее, ветви касались кончиков моих крыльев. Подо мной мелькали то хвост, то спина черной лисицы. Внезапно мы оказались на прогалине, и я, нацелившись ей в голову, вошла в крутое пике.

Аими отреагировала за доли мгновения. Оттолкнувшись мощными задними лапами, она сделала высокий прыжок – тело ее замерцало, увеличиваясь до реальных размеров, – и встретилась со мной в воздухе. Ударила меня носом в грудь. В вихре перьев я отлетела в сторону под звонкий смех сестры. Казалось, он раздавался одновременно со всех сторон. Пытаясь прийти в себя, я сделала круг над поляной, крича от притворного разочарования.

Аими сидела, как то проделывают все псовые в мире, расстелив хвост и высунув язык, и наблюдала за мной. Яркий свет заставлял ее часто моргать, и дышала она тяжело. Но Аими победила, и мы обе это знали. Я пролетела над самой землей, поднимая пыль, и наконец сложила усталые крылья. Встряхнулась и прыгнула к сестре. Аими легла на живот и положила морду на траву.

Звук человеческого голоса вдалеке заставил сестру вскинуться и настороженно поднять одно ухо. Нас звала мама. Аими посмотрела мне в глаза и, выровняв дыхание, застыла неподвижно, точно статуя. Я дважды кивнула и поднялась в воздух. Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы забрать нашу одежду. Платья, впрочем, оказались слишком тяжелы для такой маленькой птицы, какой я была, и мне пришлось быстро обернуться соколом.

Вернувшись на прогалину, я пристроила платье Аими на ветке высоко над ее головой. Сестра, опустив голову, наблюдала, как я, мерцая, принимаю облик хрупкой девушки и надеваю платье, а потом заскулила.

– Ты ведь отлично понимаешь, чего я хочу, – сказала я, улыбаясь уголком рта. – В этот раз победа за тобой, но если ты не хочешь появиться дома голой, окажи такую милость…

Она зафыркала на меня, закатывая глаза и мотая головой. Внезапно будто порыв ветра вздыбил мех Аими и унес с собой всю ее мощь. Передо мной оказался лисенок.

– Ой, – пискнула я.

Аими села на толстенькие задние лапы и тихонько завыла, обратив мордочку к небу, а потом тягуче рассмеялась. Ее глаза приобрели нежно-зеленый цвет зимнего мха. Уши, съежившись, стали мягкими маленькими треугольниками, потешно торчавшими в стороны. Вместо роскошной шубы ее тельце покрывал мягкий мех, похожий на пух одуванчиков, только черных. Великолепный, напоминавший исполинскую кеглю, хвост укоротился, здорово похудел и приобрел странный изгиб.

– Боги! Какая ты милая! – вскрикнула я.

Аими заковыляла ко мне на маленьких лапках, я подхватила ее на руки и прижала теплое тельце к груди. Покрывавший его нежнейший мех был горячим от солнца. Лисенок облизал мне лицо и шею и ткнулся холодным мокрым носом в ухо. Я рассмеялась. Кицунэ редко принимают облик детеныша. Это было проявление любви. Мы, оборачиваясь на глазах друг друга, всегда были спокойны и искренни. Аими перестала облизывать меня и склонила голову набок, указывая носом в сторону дома. Она тихонько поскуливала. Я не уловила ни единого постороннего звука, но поняла, что мама, должно быть, позвала нас снова.

– Да, хорошо. – Я опустила сестру на траву и полезла на дерево, чтобы снять оттуда ее платье. Обернувшись, я увидела Аими в облике девушки – лукаво улыбаясь и покачивая головой, она протягивала руку за своей одеждой.

– Ты стала неплохо летать, – сказала она, ослабляя тесемки и забираясь в платье. Из кармана показался гребень – Аими наскоро прибрала растрепанные волосы, зачесала их назад и собрала в высокую прическу, достав в придачу к гребню еще и палочку-заколку.

– Я опять проиграла, – вздохнула я.

– Наверно, когда это будет иметь значение, все сложится иначе, – ответила сестра, пожимая плечами.

Я хотела спросить, что означают ее загадочные слова, но Аими опередила меня:

– По тропинке выйдет быстрее! – И она побежала к дому. Ее босые ноги мелькали передо мной. Я старалась не отставать.