Глава 1

Энджел не могла забыть об обещании, данном сестре. Она решила сама поговорить с отцом Ставроса, но он даже не соизволил встретиться с ней. Яснее дать понять, что социально они неравны, было невозможно.

– Кассианидис!

Оклик босса заставил Энджел отвлечься от мрачных мыслей. Судя по недовольству, читавшемуся на его лице, должно быть, он звал ее уже не в первый раз.

– Когда вернешься к нам на грешную землю, пойди к бассейну, убедись, что там все в порядке и что свечи расставлены на всех столиках.

Она пробормотала извинение и убежала. Она работала на вилле Парнассисов, высоко в горах Афин, в качестве официантки на вечеринке, которая устраивалась в честь Леонидаса Парнассиса, сына Георгиоса. Все вокруг обсуждали возможность того, что он станет управлять семейным бизнесом и какой это принесет успех делу.

Энджел сбежала по ступенькам, окруженным цветущей бугенвиллеей, и остановилась – сильная боль сдавила сердце. Худшего для нее места и придумать нельзя. Надо же, какая ирония – она, Энджел Кассианидис, собирается разносить напитки сливкам общества Афин прямо под носом у Парнассисов.

Она облегченно выдохнула, когда увидела, что возле бассейна никого нет. Гости еще не начали прибывать, и хотя некоторые остановились на вилле, Энджел знала, что они пока готовятся к празднику.

Ей не удалось избежать приезда сюда сегодня. Им, официантам, не сказали, куда их везут, «в целях безопасности». Энджел знала, что, если бы попыталась этим вечером увильнуть от работы, босс тут же уволил бы ее.

Она постаралась успокоиться. Ее босс – англичанин, недавно переехавший в Афины со своей женой англо-греческого происхождения. Он ничего не знал о том, кто такая Энджел, и о ее скандальной связи с семейством Парнассисов.

Она стала расставлять серебряные подсвечники, в душе порадовавшись, что среди сегодняшнего персонала нет местных. Заказов набралось так много, что боссу пришлось нанять работников со стороны, и все они были либо из других городов Греции, либо иностранцами.

Энджел боялась, что кто-нибудь на вечеринке может узнать ее. Она закусила губу. Может, ей все-таки лучше оставаться в кухне и заниматься составлением подносов, чтобы избежать…

Энджел вздрогнула от неожиданности, когда услышала всплеск воды где-то рядом. В бассейне кто-то есть. Она осторожно вставила последнюю свечу и собралась ретироваться обратно на кухню. Наверное, в бассейне кто-то был все это время, но не плавал, поэтому она и не заметила.

Неожиданно внимание Энджел привлекло какое-то движение.

Мужчина, похожий на греческого бога, выходил из бассейна. Ручейки воды сбегали по его оливковой коже, лаская крепкие мускулы. Словно в замедленной съемке, он поднялся во весь свой внушительный рост.

Энджел тряхнула головой. Греческих богов не существует. Это мужчина из плоти и крови. Тело отказывалось двигаться, и она, неловко попятившись, к своему ужасу, налетела на стул и упала бы, если б мужчина молниеносно не поймал ее, и вместо того, чтобы повалиться назад, Энджел упала к нему на грудь, ухватившись за плечи.

Девушка попыталась отстраниться и подалась назад, заставив себя опустить руки. Жар опалил щеки, когда она наконец обрела равновесие и обнаружила, что взгляд ее упирается в коричневые соски мужчины. Энджел сглотнула и посмотрела в его лицо:

– Прошу прощения… Я просто испугалась. Свет…

Я не видела.

Мужчина приподнял черную бровь. Энджел снова сглотнула. Боже, лицо его было так же прекрасно, как и все остальное. Он совершенно неотразим. С густых черных волос капала вода, высокие скулы подчеркивали твердую нижнюю челюсть. Губы его были плотно сжаты, но в них Энджел увидела обещание чувственности, на которое отозвалось ее тело. Внезапно мужчина улыбнулся. Она снова чуть не схватилась за него, чтобы не упасть. Тонкий шрам шел от верхней губы к носу, пробуждая в ней нелепый порыв протянуть руку и дотронуться до него. Внезапно ей захотелось узнать, как этот незнакомец получил его.

– С вами все в порядке?

Энджел слабо кивнула. Судя по произношению, он американец. Возможно, какой-нибудь деловой партнер, гость, остановившийся на вилле.

– Э… да. Все хорошо.

Он чуть заметно нахмурился, не испытывая, похоже, никакой неловкости из-за того, что раздет.

– Вы не гречанка?

Она сначала покачала головой, потом кивнула:

– Гречанка. Но и наполовину ирландка. Поэтому акцент у меня более нейтральный. – Она захлопнула рот. Что она несет?

Мужчина нахмурился чуть сильнее, взглядом окинув ее униформу.

– И при этом вы работаете официанткой?

Недоумение в его тоне привело Энджел в чувство.

Только привилегированные греческие семьи отправляют своих детей учиться за границу. Она сразу же почувствовала себя уязвимой. Ей следовало раствориться в толпе, а не вступать в разговоры с гостями хозяев. Она попятилась:

– Прошу меня извинить. Мне надо возвращаться к работе.

Она уже собиралась отвернуться, когда он протянул:

– Возможно, вы захотите обсохнуть, прежде чем начать разносить шампанское.

Энджел проследила за его взглядом, устремленным ей на грудь, и ахнула: блузка ее намокла, и просвечиваются простой белый лифчик и остро торчащие соски.

В ужасе охнув, она попятилась, опять споткнулась о стул и чуть не упала, но в этот раз удержала равновесие. Спасаясь бегством, она услышала за спиной смешок.

* * *

Немного позже Леонидас Парнассис оглядел салон, заполненный людьми, и, не найдя официантку, попытался подавить возникшее чувство раздражения. Ему совсем не нравилось желание снова увидеть ее.

Образ девушки преследовал Лео, насмехался над его попытками выбросить ее из головы. Ему вспомнились яркий румянец на щеках, большие голубые глаза, окаймленные густыми черными ресницами. Она смотрела на него так, как будто никогда раньше не видела мужчину. А над краем верхней губы Лео заметил крошечную родинку, которая привела его в сильнейшее возбуждение. Он любовался тем, как быстро и сосредоточенно она выполняет свою работу. К тому же девушка не заметила его у бассейна, а Лео не из тех, кто привык оставаться незамеченным.

Когда, действуя инстинктивно, он прижимал ее к груди, ее волосы были немного растрепаны и обрамляли изящную линию скул, пробуждая в нем желание зарыться рукой в эти блестящие пряди и дать им рассыпаться по плечам. Он почти ощущал на своих руках их тяжелый шелковистый вес.

Раздражение вспыхнуло с новой силой. Где же она? Или девушка была плодом его воображения? В этот момент к нему подошел отец в сопровождении коллеги, и Лео был вынужден нацепить на лицо улыбку, злясь на себя за то, что оказался в плену чар какой-то официантки. Внешний вид отца на время отвлек его от мыслей о ней – он выглядел слабым и изнуренным. Лео понял, что нужен здесь, несмотря на его собственную империю.

Он подумал о своем безликом современном пент-хаусе в Нью-Йорке, о мире небоскребов из стали и бетона, в котором он живет. Подумал о своей безупречно ухоженной и очень искушенной любовнице, о том, каково было бы уйти от всего этого, и не почувствовал… ничего.

Афины же удивили Лео. Здесь будто что-то глубоко захороненное в его душе пробудилось к жизни, и от этого уже нельзя было просто так отмахнуться.

Неожиданно Лео заметил кого-то на другом конце комнаты. Уложенные в высокую прическу блестящие волосы, длинная шея, красивая спина. Сердце заколотилось.

Энджел старалась держать голову опущенной и не встречаться ни с кем взглядом. Она хотела остаться на кухне, но босс в конце концов отправил ее в главный салон, как наиболее опытную официантку из всего персонала.

И тут она заметила хмурый взгляд Аристотеля Левакиса, делового партнера Парнассиса, устремленный на нее с другого конца комнаты, и запаниковала. Если Аристотель Левакис узнает ее, это будет катастрофа. Энджел вспомнила, что пару раз видела его на вечеринках в доме отца.

Предлагая красное вино небольшой группе людей, она продвигалась дальше, но нечаянно столкнулась с другим официантом. Поднос накренился, и Энджел с ужасом наблюдала, как четыре бокала, полные красного вина, опрокидываются, выливая содержимое на белоснежное дизайнерское платье одной из гостей.

На секунду все замерло. Женщина в ужасе таращилась на свой наряд. А потом завизжала так пронзительно, что Энджел поморщилась.

– Дура! Идиотка!

Но тут так же внезапно рядом с Энджел выросла огромная темная тень, и она поняла что это мужчина, которого она встретила у бассейна. Сердце ее пропустило удар, потом снова лихорадочно заколотилось. Мужчина подмигнул ей, потом отвел возмущенную гостью в сторону и что-то стал ей тихо говорить. Энджел заметила своего босса, спешащего к ним, чтобы уладить инцидент.

Когда ее босс и гостья отошли, мужчина повернулся к Энджел. Он был настолько внушителен и неотразим в шикарном смокинге, что от потрясения она не могла пошевелиться. Он спокойно взял из ее рук пустой поднос и передал другому официанту. Разбитые бокалы и разлитое вино уже убирали.

Мужчина провел ее через комнату к открытым дверям в патио.

Прохладный и душистый вечерний воздух окутал Энджел, но она вся горела от стыда и ощущения большой мужской ладони, держащей ее повыше локтя. Они остановились возле низкой стены, за которой лежала ухоженная лужайка.

– Итак, мы снова встретились.

Энджел мысленно встряхнулась, заставляя мозг работать, но испугалась, что, несмотря на все усилия, ее голос дрожал:

– Я прошу прощения… Вы, должно быть, считаете меня жуткой недотепой. Обычно я не такая неуклюжая. Спасибо за то, что… – Она махнула в сторону салона, снова вспомнила красное пятно, расплывающееся на белом платье женщины, и ей стало дурно. – За то, что разрядили обстановку. Но не думаю, что мой босс простит меня. То платье, судя по всему, стоит столько же, сколько я получаю за год.

Он вытащил руку из кармана и небрежно отмахнулся:

– Считайте, что все улажено. Я видел, как все произошло, это была случайность.

Энджел ахнула:

– Я не могу позволить вам сделать это. Я ведь даже вас не знаю. – От его безразличия и небрежной демонстрации богатства в душе ее поселился какой-то холод. Вся эта публичная сцена вызывала у нее глубокое отвращение.

В его глазах появился опасный блеск.

– Напротив, я бы сказал, что мы как раз на пути к знакомству.

Мужчина придвинулся ближе к Энджел, и во второй раз за день она отметила, что его глаза как будто озарены золотистым светом.

Он поднял руку и провел пальцем вдоль ее щеки к изящной линии подбородка, оставляя за собой огненный след.

– Я все время думал о тебе.

Тот холод, что поселился в груди Энджел, растаял.

– Вы… Правда? Он качнул головой:

– И о твоих губах.

– Моих… – Энджел тупо уставилась на него. Взгляд ее опустился на его рот. И она снова увидела неровный шрам. Ей так захотелось провести по нему пальцем, что пришлось стиснуть руки, чтобы удержаться.

– Ты думаешь о том, каково было бы сейчас почувствовать мои губы на своих?

Взгляд Энджел метнулся вверх и столкнулся с чистейшим расплавленным золотом его глаз. Возник порыв сжать ноги, чтобы унять тревожащую тянущую боль в низу живота. Не успела она ответить, как мужчина нежно обхватил ее щеку и стал медленно наклонять голову.

От него исходил запах мускуса и разгоряченного мужского тела. Он был настолько земным и чувственным, что Энджел ощутила отклик где-то в низу живота, словно пришло инстинктивное узнавание. Отчаянно цепляясь за остатки разума, Энджел схватила его за руку и потянула вниз, пытаясь сказать «нет», но его рот был так близко, что их дыхания смешались. Губы покалывало. Она хотела… хотела…

– Сэр?

Энджел так отчаянно хотелось почувствовать его губы на своих, что она красноречиво придвинулась ближе.

– Мистер Парнассис… сэр?

Веки Энджел медленно закрылись и тут же резко распахнулись. Они были совсем близко. Если Энджел высунет язык, то сможет исследовать его губы, их форму и текстуру. И в этот момент только что произнесенное имя пронзило ее словно молния.

Мистер Парнассис.