Читать книгу «Культура и политические системы стран Востока» онлайн полностью📖 — Е. П. Борзовой — MyBook.
image




Лао-цзы говорил о многогранности дао. Наиболее показательными его определениями являются: «Дао есть глубина людей», «Большая дорога (Дао) и гладка, и ровна, но люди любят ходить по тропинкам», «Дао производит вещи, питает их, дает им расти, совершенствует, делает зрелыми, кормит и защищает», «Не выходя из дома, мудрецы знают, что делается на свете. Не глядя в окно, они видят Небесное Дао», «Дао произвело одно, одно – два, два – три, а три – все вещи. Всякая вещь носит на себе инь и заключает в себе ян», «Дао скрыто от нас, поэтому оно не имеет имени», «Вечное Дао не имеет имени».[15] Социальным идеалом древнего даосизма был возврат к «естественному» состоянию, которому свойственно внутриобщинное равенство. Даосы осуждали социальный гнет, войны, выступали против богатства и роскоши знати, поборов властей, доводящих народ до нищеты, бичевали жестокость правителей и самоуправство сановной элиты.

Лао-цзы выдвинул теорию недеяния, которая отражала в себе идею деятельности без разрушительного действия, деятельности в резонансе с природной жизнедеятельностью: «делать, не делая», «действовать, бездействуя». В позитивном смысле это выражение означает «жить так, как живет природа».[16] Лао-цзы признавал объективность мира, выступал против обожествления неба. Он учил, что небо, как и земля, всего лишь часть природы. Даосы отрицали культ предков, отвергали жертвоприношения небу, земле, рекам, горам и другим обожествленным явлениям природы.


Центральное место в даосизме, особенно на раннем этапе его развития, занимала идея «воплощения» даосом божественных сил космоса в самом себе. Мудрость и святость в даосской традиции приравнивались к состоянию «сохранения единства» (шоу и), то есть обереганию предвечной всеобъемлюще-пустотной целостности «небесной природы».

Другой отличительной чертой даосизма являлась практика получения откровений от верховных богов, что соответствовало пробуждению нового этического самосознания в человеке. Так, в раннедаосском трактате «Тайпин цзин» возвещается о приходе «Божественного человека, не имеющего облика», который откроет «небесные письмена» своим ученикам – «настоящим людям», а те разъяснят их смысл «правителю высочайшей добродетели». С IV в. верховным божеством даосизма считался Высочайший Старый правитель, каковым был не кто иной, как обожествленный легендарный основатель даосского учения Лао-цзы.

Даосские проповедники учили, что царство даосского мессии уготовано лишь для избранных, так называемых «людей-семян» (чжун минь), и развивали идею личной ответственности за прегрешения и неизбежности возмездия за них. Вместе с тем даосизм многое унаследовал от традиционных общинных идеалов крестьян.

Главными качествами идеального общественного состояния в ранних даосских сочинениях объявляются «сообщительность» (тун) и «всеобщность» (гун), а тягчайшим грехом – «накопление праведности для самого себя». Целью даосского подвижничества считалось постижение в себе сокровенного «подлинного государя», или, другими словами, «семени», символа бытия, который предвосхищает все сущее и дает власть над миром. Именно к области «внутреннего» относились верховные божества даосского пантеона, которые, по представлениям даосов, «не имели облика».

В политическом отношении даосизм претендовал на роль «внутреннего» дубликата светской империи. Даосы выдвигали образ двойника земного правителя, являющегося верховным повелителем в мире духов. С V в. многие императоры в Китае принимали даосские принципы, тем самым как бы удостоверяя свои державные полномочия и в мире божественного. В течение V–IV вв. даосизм завоевал признание образованных верхов китайского общества Конфуцианство возникло на рубеже VI–V вв. до н. э. Его основоположником считается Учитель Кун (Кунцзы, в латинской транскрипции – Конфуций, 551–479 гг. до н. э.) – странствующий проповедник из царства Лу, который был впоследствии обожествлен. Государственный культ Конфуция с официальным ритуалом жертвоприношений, учрежденный в стране в 59 г., просуществовал в Китае вплоть до 1928 г. Учитель Кун излагал свое учение устно в форме диалогического собеседования. Изречения Конфуция были затем записаны его учениками и сведены в трактат «Лунь юй» («Беседы и суждения»).

На протяжении многих веков «Лунь-юй» являлся своего рода катехизисом конфуцианства. Он вплоть до XX в. составлял основу начального обучения в китайских школах, где от учащихся требовалось его зазубривание наизусть. Официальная традиция связывала с именем Конфуция исключительный пиетет в Китае к грамотности, «книжной учености».

Конфуцианство прежде всего связано с проблемами нравственности и управления. Конфуций уделял главное внимание не вопросам бытия, а человеку и обществу. Впоследствии конфуцианцы создали свою каноническую литературу, в которую включили будто бы отредактированные Конфуцием «Книгу Перемен», «Книгу песен», «Книгу преданий» и летопись «Чуньцто». Конфуцианство восприняло традиционные древние верования в силу Неба как верховного божества, развивало учение о сознательной воле Неба и о священном характере власти земного правителя как Сына Неба.

По конфуцианскому учению, общественная структура, как и устройство мира, вечна и неизменна. Каждый в ней по воле Неба занимает строго определенное место. Небом предопределено деление людей на «управляющих» – «благородных мужей», «способных к нравственному самоусовершенствованию» (Конфуций относил к ним лишь аристократов по рождению) – и «управляемых» – «низкий, презренный люд», аморальный по природе, которому предначертано свыше заниматься физическим трудом, «кормить и обслуживать» интеллектуальную и правящую элиту. Главная мысль Конфуция: «Правитель должен быть правителем, отец – отцом, сын – сыном». Конфуций был противником введения писаного права, призывая к возрождению древних обычаев и методов управления.


Согласно конфуцианству, необходим постулат о Воле Неба, осуществляемой через «гуманное правление» высоконравственного государя. Основу «гуманного правления» составляло беспрекословное следование традиции, не допускающее отступления от заветов Божественных предков – правителей «золотого века» древности.

Последователь Конфуция Мэн-цзы выдвинул концепцию Кары Небес – Гэмин (изменения Воли Неба), пытаясь представить насильственную смену власти не как бунт снизу, а как возмездие, ниспосланное свыше.

Конфуцианство освящало общественное неравенство как необходимую иерархию, стояло на страже монархии, представляя ее единственно угодной Небесам формой правления. «Как на небе не может быть двух солнц, так и у народа не может быть двух правителей». Учение Конфуция о «гуманном правлении» было призвано обосновать право потомственных знатных родов на политическое господство, возведенное к Воле Неба.


Одна из важнейших заповедей в учении Конфуция – сыновнее благочестие (сяо), то есть любовь сына к своим родителям, и прежде всего к отцу. Дети обязаны не только исполнять волю родителей и верно служить им, они должны любить их всем сердцем, быть преданны им всем своим существом. Если человек не любит своих родителей, если не признает своих сыновних обязанностей, он – существо ненормальное. Не любить и не почитать родителей – это все равно, что сознательно сократить или погубить свою жизнь.

Концепция сыновней почтительности занимает центральное место во всей философии Конфуция, о чем говорил сам Учитель: «Сыновняя почтительность (сяо) – это основа всех принципов безупречного поведения; из нее вырастает все воспитание и просвещение»[17]. Будучи философски осмысленной Конфуцием и превращенной им в целое учение, данная концепция не является все-таки творением самого Конфуция. Она зародилась спонтанно в недрах древнекитайского общества за много веков до мыслителя. Она выросла на базе культа предков, зародившегося, как можно судить по археологическим находкам (статуэтки цзу), по меньшей мере, в позднем неолите (III тыс. до н. э.), а скорее всего – значительно раньше, о чем косвенно говорит обычай помещать «сопроводительный инвентарь» в могилы, зафиксированный уже на этапе раннего неолита.

Знак сяо в самых ранних (XIV/XIII–XII/XI вв. до н. э.) текстах-надписях на гадательных костях не обнаружен, зато он часто встречается в инскрипциях на западночжоуских (XII/XI VIII вв. до н. э.) бронзовых изделиях, где его смысл «сыновняя почтительность» не вызывает сомнения.

Чтобы внедрить в сознание людей идеи Конфуция о сыновнем благочестии, в Китае развивались следующие темы: «Всем добродетелям угрожает опасность, когда сыновнее благочестие поколеблено»; «Недостоин имени сына тот, кто любит другого человека более, чем своего отца»; «Когда сын спасает жизнь отца, теряя свою собственную, – это самая счастливая смерть»; «Любовь подданных к государю равносильна любви последнего к своим родителям»; «Всякий злодей начал с того, что стал дурным сыном» и др.


В древнекитайском сознании факт смерти оценивался как нечто не имеющее глубокого значения.

Принцип сыновнего благочестия распространялся не только на взаимоотношения между отцом и детьми, но и на общество в целом: на отношения между императором и министрами; между честным чиновником, которого называли «отцом и матерью» его подопечных, и населением данного района.

Особенную роль в учении Конфуция играет культ Неба. Отношения между правителем и народом уподобляются отношениям «между всадником и лошадью». «Всадник» – это император, наделенный великой мудростью, а «лошадь» – народ, не способный к самостоятельным поступкам. Император управлял народом не непосредственно, а при помощи «узды» и «вожжей» – чиновников и законов. Древнее правление было таковым: Сын Неба считал придворных вельмож своими руками, добродетель и закон – уздой, чиновников – вожжами, уголовные наказания – стимулом, народ – лошадьми. Чтобы хорошо управлять лошадьми, нужно правильно взнуздать, нужно ровно держать вожжи и прибегать к стимулу, следует соизмерять силы лошадей и наблюдать за согласным бегом последних; при этих условиях правителю можно не издавать ни одного звука, вовсе не хлопать вожжами и не подстрекать стимулом – лошади сами собой побегут.


Не знатное происхождение и имущественное положение давало право человеку называться «благородным мужем», а образование и высокие моральные качества, которые приобретались в результате длительного обучения и воспитания. Люди делились на образованных и необразованных. Конфуций верил, что человек по своей природе добр, люди по природе своей одинаковы, различаются же они только вследствие своих привычек, и если не учить человека, то его добрая природа извратится. Почему же человек, когда он становится взрослым, проявляет дурные наклонности? Конфуций и его последователи объясняют это отсутствием должного морально-этического воспитания.

Этико-политические взгляды Конфуция и его последователей легли в основу духовной жизни старого Китая. И какую бы сторону этой жизни ни рассматривать – взаимоотношения между людьми, воспитание и обучение, быт и нравы, обряды, привычки – везде заметно влияние конфуцианских идей. Каждый китаец во всем должен был руководствоваться конфуцианской моралью, и пусть он не мог прочитать сложных изречений в древних конфуцианских книгах – не это считалось главным. Главное было воспитать любого человека в духе учения Конфуция.

Период Борющихся царств завершился новым объединением Китая и возникновением первого в истории страны собственно имперского государства – империи Цинь (221–207 гг. до н. э.), основателем которой стал государственный деятель, вошедший в национальную и мировую историю под своим официальным титулом – Цинь-ши-хуан-ди (дословно «Божественный владыка, открывающий эру Цинь»). Окружением Цинь-ши-хуан-ди был разработан и проведен в жизнь ряд глобальных реформ. Благодаря им были созданы законодательная база и управленческие структуры, обеспечивающие имперскую верховную власть. К числу важнейших реформ Цинь-ши-хуан-ди относятся также унификация системы мер и весов, письменности и денежной системы, строительство единой сети казенных дорог. Все это способствовало урегулированию товарно-денежных отношений и их полному подчинению государственному контролю. С циньской эпохой связаны многие достижения китайской цивилизации в области рациональных знаний и производственной деятельности. Они нашли воплощение в таких всемирно известных памятниках, как Великая китайская стена и Великий китайский канал. Еще одно уникальное во всех отношениях наследие Цинь – так называемая «глиняная армия Цинь-ши-хуан-ди» – несколько тысяч глиняных фигур воинов, лошадей и моделей колесниц в натуральную величину, найденных на подступах к погребению этого императора.


Таким образом, несмотря на кратковременность своего существования, циньская империя занимает важнейшее место в истории Китая.

Следующая древняя империя – Хань (206 г. до н. э. -220 г. н. э.) является самым могущественным из древних китайских государств. В глазах последующих поколений она стала олицетворением величия национальной древности, ее политического и духовного расцвета. Показательно, что название этой империи используется во всех этнологических терминах, отражающих самосознание китайцев: «люди Хань» – «китайцы», «язык Хань» – «китайский язык» и т. д. Но справедливо считаясь временем окончательного утверждения и наивысшего подъема древнекитайской имперской государственности, ханьская эпоха не содержит в себе каких-либо принципиальных культурных новаций. Все процессы, составляющие духовную жизнь общества этого периода, носят преимущественно экстенсивный характер. Они лишь укрепляли, умножали и развивали культурные достижения чжоусской эпохи[18].

Для ханьского искусства характерно дальнейшее развитие погребальной пластики, появление собственно живописи в виде настенных росписей и монументальной каменной скульптуры.

К числу наиболее значительных событий ханьского времени относится начало функционирования Великого шелкового пути (II–I вв. до н. э.), связавшего Китай со многими странами и государствами. По маршруту Великого шелкового пути в Китай проникло множество культурных, идеологических и технологических новаций, главной из которых является появление на Дальнем Востоке буддизма (I в.).


Ханьская империя погибла в горниле народных восстаний и междоусобных войн, завершив собой эпоху древности в национальной истории.

Своеобразие классической культуры Китая состоит в акценте на ритуальное, то есть символическое действие как таковое. Империя, как конкретное государство, только символизировала собой истинную «небесную» империю. Власть полностью отделялась от ее физических представителей. Отсюда специфическое для Китая сосуществование двух концепций: магико-религиозной концепции власти императора как средоточие космического порядка и чисто светской теории государства, руководствовавшейся исключительно соображениями эффективности административного аппарата.

Империя в глазах людей была проявлением всеобъемлющей и священной по своей значимости гармонии бытия, и каждая деталь ее устройства получила свой небесный прототип. Однако религиозный смысл имперского порядка воплощался не столько в официальных культах, сколько непосредственно в мироустроительных жестах императора. Официально он являлся фокусом космического всеединства, и его божественная ипостась пребывала в точке рядом с Полярной звездой, вокруг которой вращается небесная сфера.