– С первого курса. Она моя близкая подруга. – В голосе звучат теплые нотки. Ана предана ей беззаветно. Доехала до самого Сиэтла, чтобы взять у меня интервью, когда Кэтрин заболела. Надеюсь, мисс Кавана относится к ней с не меньшей преданностью и уважением.

У лифтов я жму кнопку вызова, двери почти мигом открываются. Внутри страстно обжимается влюбленная парочка; при виде нас они смущенно отскакивают друг от друга. Мы не обращаем внимания и заходим в кабину, но я успеваю заметить озорную улыбку Анастейши. Хорошая мысль, детка.

К первому этажу атмосфера в кабине накаляется от неудовлетворенного желания. И я даже не знаю, исходит оно от парочки позади нас или же от меня.

Да. Я хочу ее! А вот захочет ли она того, что я собираюсь ей предложить?

Наконец двери открываются, я беру ее за руку. Ладонь удивительно прохладная и вовсе не липкая, как я ожидал. Похоже, я действую на нее не так сильно, как она на меня. Досадно.

Нам вслед слышится хихиканье парочки.

– Дались им эти лифты, – бормочу я. И все же есть какая-то притягательность в наивных отношениях. Мисс Стил кажется такой же наивной, и, выходя на улицу, я снова задаюсь вопросом о правомочности своих мотивов. Если я втяну эту девочку в темный сумрак моего мира, она изменится и уже никогда не сможет стать прежней. Это дорога в одну сторону. Уж я-то это отлично знаю.

Она слишком юная, вдобавок неопытная… Но, черт побери, мне нравится держать ее за руку!

В кофейне я поручаю ей выбрать столик и спрашиваю, что она будет пить. Запинаясь, она делает заказ: ч-чай «Английский завтрак», пакетик сразу вынуть. Это что-то новенькое.

– А кофе?

– Я его не люблю.

– Хорошо, чай, пакетик сразу вынуть. Сладкий?

– Нет, без сахара, – отвечает девушка, глядя вниз на свои сплетенные пальцы.

– А есть что-нибудь будете?

– Нет, спасибо, ничего. – Она качает головой и перебрасывает волосы через плечо. В них сверкает рыжинка.

В очереди мне приходится ждать, пока две неторопливые матроны за стойкой не обменяются дурацкими шуточками со всеми клиентами. Меня это здорово бесит и отвлекает от моей цели – от Анастейши.

– Привет, красавчик, чего тебе предложить? – спрашивает та, что постарше, сияя глазами. Знала бы ты, дорогуша, что скрывает это смазливое личико.

– Кофе со вспененным молоком. Чай «Английский завтрак». Пакетик сразу вынуть. И черничный маффин.

На случай, если Анастейша передумает и захочет есть.

– Вы приезжий?

– Да.

– К нам на выходные?

– Да.

– Сегодня распогодилось.

– Да.

– Надеюсь, вам удастся погреться на солнышке.

Хватит со мной трепаться, давай пошевеливайся!

– Да, – отвечаю я сквозь зубы и оглядываюсь на Ану, которая мигом отводит глаза.

Она за мной наблюдает. Неужели присматривается?

В груди теснится надежда.

– Ну вот! – Женщина подмигивает и ставит напитки на поднос. – Расплатишься на кассе, мой сладкий. Удачного дня!

Выжимаю из себя остатки вежливости:

– Спасибо.

За столиком Анастейша смотрит на свои пальцы, размышляя бог знает о чем. Неужели обо мне?

– Хотите, я угадаю, о чем вы думаете? – спрашиваю я.

Она подскакивает и краснеет, я ставлю на стол ее чай и свой кофе. Она сидит как пришибленная. В чем дело? Ей со мной неприятно?

– Так о чем же вы думаете? – снова спрашиваю я, и она смущенно вертит пакетик.

– Это мой любимый чай, – говорит она, и я мысленно отмечаю на будущее, что она предпочитает «Английский завтрак». Смотрю, как она заваривает чай. Зрелище замысловатое и неряшливое. Макает пакетик в чашку, тут же вылавливает и выкладывает на блюдце. Говорит, что чай любит некрепкий и черный, и на миг мне кажется, будто она описывает качества, которые ценит в мужчине.

Возьми себя в руки, Грей!

– Он ваш парень?

Она хмурит брови домиком:

– Кто?

Хороший ответ.

– Фотограф. Хосе Родригес.

Она смеется. Надо мной. Надо мной!

Не понятно, то ли от облегчения, то ли я кажусь ей смешным. Это бесит. Никак не могу ее раскусить. Я ей нравлюсь или нет? Она говорит, что тот придурок ей просто друг.

– Почему вы решили, что он мой парень?

– По тому, как он улыбался вам, а вы – ему. – Ты что, ничего не замечаешь? Да он влюблен в тебя по уши!

– Он почти что член семьи.

Значит, влечение только с его стороны. Интересно, она осознает, до чего прелестна? Она наблюдает, как я снимаю бумажную обертку с маффина, и на миг я представляю: она стоит передо мной на коленях, а я кормлю ее, кладя в рот маленькие кусочки. Эта картинка меня несказанно забавляет и возбуждает.

– Не хотите кусочек? – спрашиваю я.

Ана качает головой.

– Нет, спасибо, – с запинкой отвечает она и снова смотрит на руки. Почему она так нервничает? Неужели из-за меня?

– А тот, которого я видел вчера в магазине?

– Пол мне просто друг. Я вам вчера сказала. – Она хмурится, смущается и складывает руки на груди, будто пытаясь защититься. Расспросы об этих типах ей не по душе. Вспоминаю, как неловко ей стало, когда брат босса ее приобнял, заявляя свои права. – Почему вы спрашиваете?

– Похоже, вы нервничаете в мужском обществе.

Она изумленно распахивает глаза. Они невероятно красивые – цвета океана в Кабо, самого голубого из всех морей планеты. Вот бы поехать туда с нею.

Черт, откуда взялась эта мысль? Я никогда не путешествую с сабами, это против правил. Самое главное в этих играх – возможность владеть, не привыкая к человеку, не вникая в его чувства, не узнавая его привычек и слабостей. Личная жизнь, застегнутая наглухо, до самой верхней пуговички. Никакие, даже самые бурные, эмоции не покидают границ игровой комнаты.

– Я вас боюсь, – признается она вдруг и снова смотрит на свои руки. С одной стороны, она типичная саба, с другой – та еще штучка.

– Вы и должны меня бояться.

Еще бы! Немногие отваживаются сказать мне в лицо, что боятся меня. Ей свойственна прямота, хотя, когда она опускает глаза, мне сложно догадаться, о чем она думает. Это обескураживает. Нравлюсь ли я ей, или она терпит мое общество ради статьи Каваны? Понятия не имею.

– Вы одна сплошная тайна, мисс Стил.

– Во мне нет ничего таинственного.

– По-моему, вы очень хорошо владеете собой. – Как и любая хорошая саба. – Ну, если не считать того, что вы часто краснеете. Хотел бы я знать почему. – Вот тебе! На такую провокацию ты обязательно поведешься. Кладу в рот крошечный кусочек маффина и жду ответа.

– Вы всегда так бесцеремонны?

– Я не думал, что это так называется. Я вас обидел?

– Нет.

– Хорошо.

– Но вы очень властный человек.

– Я привык, чтобы мне подчинялись, Анастейша. Во всем.

– Не сомневаюсь, – шепчет она и тут же спрашивает, почему я не предложил ей называть меня по имени.

О как!

И тут я вспоминаю: покидая мой офис после интервью, она вошла в лифт и назвала меня по имени. Неужели она видит меня насквозь? Она что, специально меня подначивает? Отвечаю, что по имени меня зовут только члены семьи. Я не знаю своего настоящего имени, того, которое мне дала биологическая мать. Ведь должна же она была как-то звать меня, даже если почти не выходила из своего наркотического облака дольше, чем на пару минут. Я покачал головой и нахмурился. Даже не начинай, Грей!

Меняю тему.

– Вы единственный ребенок?

Прежде чем ответить, она изумленно хлопает ресницами.

– Да.

– Расскажите мне о своих родителях.

Ана закатывает глаза, и я едва сдерживаюсь, чтобы не сделать ей замечание.

– Моя мать живет в Джорджии со своим новым мужем Бобом. Отчим – в Монтесано.

Разумеется, я знаю все это из досье, собранного Уэлчем, но мне хочется услышать из ее уст. При упоминании отчима ее губы расплываются в улыбке.

– А отец?

– Отец умер, когда я была совсем маленькой.

И тут меня выбрасывает в мои кошмары: я стою на коленках перед распростертым на грязном полу телом, мои ладони прикасаются к длинным, спутанным волосам. Кажется, они в крови, мои пальцы оказываются в чем-то липком, и мне становится страшно, смертельно страшно. Так, что я просто не могу произнести ни слова.

– Извините, – бормочу я, пытаясь сбросить наваждение. Еще не хватало напугать Анастейшу на первом свидании.

– Я его совсем не помню, – добавляет она, возвращая меня к реальности.

Лицо у нее открытое и оживленное, и я понимаю, что Рэймонд Стил стал для нее хорошим отцом. А вот об отношениях с матерью надо выяснить поподробнее.

– А потом ваша мать вышла замуж во второй раз?

Она горько усмехается:

– Можно сказать и так.

В подробности особо не вдается. Она из тех немногих женщин, что любят помолчать. Я ценю это, но только не сейчас.

– Вы не любите рассказывать о себе?

– Вы тоже, – парирует она.

Ну что, мисс Стил, поиграем? С удовольствием напоминаю ей про интервью, злорадно усмехаясь.

– Вы уже брали у меня интервью и, помнится, задавали довольно интимные вопросы.

Да. Ты спросила, не гей ли я.

Она не обманывает моих ожиданий и густо краснеет. Сбивчиво бормочет о себе и своих близких. Мать – неисправимый романтик. Видимо, четвертый брак стал победой надежды над опытом. Похожа ли она на свою мать? Спросить не отваживаюсь. Если она ответит, что да, то мне ничего не светит. А мне не хочется заканчивать нашу беседу.

Спрашиваю про отчима, и Ана подтверждает мою догадку. Она действительно его любит. Когда она про него рассказывает, то вся так и светится. Говорит о его работе (он делает мебель), о его хобби (любит футбол и рыбалку). После того как мать вышла замуж в третий раз, она решила остаться с отчимом. Любопытно.

Ана расправляет плечи.

– Расскажите мне о своих родителях, – требует она, пытаясь уклониться от дальнейших расспросов о своей семье. Я тоже не желаю распространяться, поэтому выдаю общие факты.

– Мой отец – адвокат, а мама – детский врач. Они живут в Сиэтле.

– А что делают ваши брат с сестрой?

Ей нужны подробности? Кратко отвечаю, что Элиот занимается строительством, сестра изучает кулинарию в Париже. Она восторженно слушает, потом мечтательно выдает:

– Я слышала, что Париж – чудесный город.

– Да, очень красивый. Вы там были?

– Я никогда не была за границей. – В ее голосе звучат нотки сожаления. Непременно покажу ей Париж!

– А хотели бы поехать?

Сперва Кабо, теперь Париж… Уймись, Грей!

– В Париж? Конечно, хотела бы. Но больше мне хочется в Англию.

Она заметно оживляется. Мисс Стил желает путешествовать. Почему именно в Англию? Спрашиваю.

– Это родина Шекспира, Остин, сестер Бронте, Томаса Гарди. Я бы хотела посмотреть на те места, где были написаны эти чудесные книги.

Вот она, ее первая любовь – книги.

Вчера в «Клейтонс» она об этом упоминала. Похоже, мне придется соперничать с Дарси, Рочестером и Энджелом Клэром, невыносимыми романтическими героями. Вот и доказательство, которое я искал. Она – неизлечимый романтик, как и ее мать, и у нас с ней ничего не получится. Чтобы окончательно меня добить, она нетерпеливо смотрит на часы. Это конец! Я провалил дело…

– Мне пора. Я должна готовиться, – заявляет она.

Предлагаю проводить ее до машины подруги, припаркованной возле отеля. Там можно и поговорить. Только стоит ли?

– Спасибо за чай, мистер Грей.

– Не за что, Анастейша. Мне было очень приятно. – Внезапно я понимаю, что последние двадцать минут были действительно приятными. Выдаю ей самую ослепительную из моих улыбок, чтобы не получить отказ, и предлагаю ей руку. – Идемте.

Она берет меня под руку, и, пока мы бредем обратно к отелю, я размышляю о том, какой послушной кажется мне ее рука. А вдруг у нас получится?

– Вы всегда носите джинсы? – спрашиваю я.

– Почти, – отвечает она, и это еще одно очко не в ее пользу: неисправимый романтик, который носит исключительно джинсы… Я предпочитаю женщин в юбках. Мне нравится открытый доступ.

– А у вас есть девушка? – выпаливает она. Третье очко не в ее пользу. Вся эта ерундистика меня нисколько не интересует. Она хочет романтики, я же не могу ей этого предложить.

– Нет, Анастейша, девушки у меня нет и быть не может.

Она неодобрительно хмурится, стремительно отворачивается и чуть не падает на дорогу.

– Черт, Ана! – кричу я и дергаю ее за руку, чтобы она не свалилась под колеса идиота-велосипедиста, движущегося против потока машин на улице с односторонним движением.

Внезапно она оказывается у меня в объятиях, вцепившись мне в бицепсы. В глазах испуг, и я впервые замечаю синюю окантовку вокруг голубой радужки. До чего же у нее красивые глаза, особенно вблизи. Зрачки расширяются, и я тону в ее глазах безвозвратно. Она глубоко вздыхает.

– Не ушиблась? – Собственный голос кажется мне чужим, и я запоздало осознаю, что она касается меня, а мне от этого вовсе не плохо. Поглаживаю ее по щеке. Кожа мягкая и гладкая. Провожу большим пальцем по нижней губе, и дыхание у меня перехватывает. Она прижалась ко мне, я чувствую ее груди, через рубашку проникает жар ее тела. От нее пахнет чистотой и свежестью, и мне вспоминается дедушкин яблоневый сад. Закрыв глаза, вдыхаю ее аромат, чтобы сохранить в памяти. Когда я снова их открываю, то обнаруживаю, что она тоже не сводит умоляющих глаз с моих губ.

Черт! Она хочет, чтобы я ее поцеловал. И мне хочется того же. Хотя бы один раз. Губы ее полуоткрыты в ожидании. Нет. Нет. Нет. Не делай этого, Грей! Эта девушка не для тебя. Ей нужны цветы и сердечки, а тебя эта муть не интересует. Закрываю глаза, чтобы побороть искус, и наконец принимаю верное решение.

– Анастейша, – шепчу я, – держись от меня подальше. Я не тот, кто тебе нужен.

Она снова делает брови домиком, и дыхание у нее перехватывает.

– Дыши, Анастейша, дыши. – Следует отпустить ее до того, как наделаю глупостей, однако мне очень не хочется этого делать. Хотя бы еще немного. – Я сейчас поставлю тебя на ноги и отпущу.

Отстраняюсь, она разжимает руки, однако легче мне не становится. Придерживаю девушку за плечи, чтобы убедиться в ее устойчивости. Она снова хмурится, чувствуя себя униженной. Она в ужасе от моего пренебрежения. Черт! Я вовсе не хотел тебя обидеть. Если бы ты знала меня лучше, то поняла бы, что я пытаюсь поступить благородно. Отпустить тебя. Выпустить тебя из моих рук.

– Ясно, – разочарованно бормочет она. Тон церемонный и сдержанный, однако она не отстраняется. – Спасибо.

– За что?

– За то, что спасли меня.

Мне хочется сказать ей, что я спасаю ее от себя… что делаю благородный жест. Впрочем, она ждет других слов.

– Этот идиот ехал против движения. Хорошо, что здесь был я.

Теперь я бормочу всякую чушь и никак не могу ее отпустить. Предлагаю ей немного посидеть в отеле, прийти в себя – уловка, чтобы побыть с ней подольше.

Ана качает головой, расправляет плечи и обхватывает себя руками, будто пытаясь защититься. Дождавшись сигнала светофора, она бросается через улицу столь стремительно, что я едва за ней поспеваю. Дойдя до отеля, она поворачивается ко мне и окидывает меня бесстрастным взглядом.

– Спасибо за чай и за то, что согласились на фотосессию. – Ее равнодушие отзывается во мне болью.

– Анастейша, я… – Не знаю, что и сказать. Извиняться или нет?

– Да, Кристиан? – резко бросает она.

Ух ты! Разозлилась до чертиков, презрение так и сочится из каждого слога моего имени. Это что-то новенькое. Она уходит, а я не хочу с ней расставаться.

– Удачи на экзаменах.

В ее глазах боль и негодование.

– Спасибо, – презрительно бормочет она. – Всего доброго, мистер Грей.

Ана разворачивается и спешит по улице к подземному гаражу. Я смотрю ей вслед в надежде, что она оглянется, но тщетно. Она скрывается из виду, оставив после себя сожаление о несбывшемся и аромат яблочного сада осенью.