Кажется прошла вечность. Я уже и подтягивался, и сидел в позе лотоса, и подтягивался, сидя в позе лотоса, а их все не было. Вот и что мне думать? С одной стороны, страха нет, ибо что они могут мне сделать? С другой стороны, а вдруг придумают? Чувство юмора у Небесной Канцелярии отвратительное! Но второе чувство даже отдаленно не напоминало страх. Это было больше похоже на любопытство, и то, только похоже. О, придумал! Я буду качать пресс вниз головой! Просунул ноги через решетку, покачался – вроде крепко, и начал медленно подниматься вверх. И тут мне в голову стукнуло: а ведь со дня смерти мои эмоции перестали быть яркими! Сочные, красочные мысли и желания заменила серость.

Так вот, что такое смерть? Это когда ты больше не можешь хотеть?

***

В это же время, зал заседаний Небесной Канцелярии:

– Мы не можем его просто оправдать!

– Можем, – властно сказала Судьба. – Не забывай, все дороги ведут ко мне. И у него нет выбора. Он все равно за все заплатит.

– Но…

– Никаких но. Он мне еще нужен.

***

– Подсудимый! Что за цирк вы тут устроили? – рявкнула судья, входя в зал. Но я то её не видел! Я к ней ж… Ну, мягким местом висел! От неожиданности я разжал руки, ноги выпрямились, и грохнулся на пол.

– Простите, госпожа судья! Просто мышцы затекли, не привык так долго сидеть! – только сейчас до меня дошло, что её появление не объявлялось! И чем там секретарь занят?

– И как же вы тогда сутками за рулем сидите, а? – ехидно вопросила она. Это хороший знак или нет?

– Нууу, я обычно музыку включаю и танцую сидя, – мог бы, так покраснел бы, честное слово!

– Так, разговоры – это хорошо, но нам еще второе дело разбирать, – она грохнула молотком по столу, видимо призывая к порядку саму себя. – Суд провел слушание по делу номер 765.387 по нарушению главы семнадцать, статьи сто пятой Уголовного кодекса Небесной Канцелярии, о невывозе мертвых в мир живых. Обвиняемый, служащий Небесной Канцелярии номер 17.937, Тристан Гельдер, встаньте! – так как я уже стоял, то просто выпрямился.

– Суд постановил: оправдать служащего Небесной Канцелярии номер 17.937, Тристана Гельдера, – выдохнув, судья уже тихонько ударила молотком и села. – Прошу всех садиться.

***

За то, что отвез того пацаненка в ад меня тоже практически оправдали. Практически, потому что я через сотню-другую пассажиров должен был получить Chevrolet Corvette C4 1985 года, а теперь получу его только через пять тысяч пассажиров. Столько тонкостей с этими детьми…

Оступился – значит не суицид, а то что говнюком был – так ему восемнадцати лет не стукнуло, значит не считается! Логика, просто… Логика Небесной Канцелярии! Не, ну а что я хотел? Вообще, радоваться нужно, что оправдали. Иначе что бы они со мной сделали? А вот интересно кстати!

***

Материализовали они меня сразу в машину. Я купил кофе, проверил масло, протер приборку и вновь задумался – что с моими чувствами? Да, я мертв, но тогда почему начал хотеть? Что оживило мои желания? Ведь до этого момента я даже не задумывался о том, что семнадцать лет живу без секса…

Открыв дверь, она неслышно села. Зато закрывая, хлопнула ею посильнее. Специально, видимо.

– Тристан? – на её лице было написано изумление пополам с радостью.

– Лея? – видимо на моем лице отразилось примерно то же самое, раз она кинулась меня обнимать…

– Что ты здесь делаешь? Как ты… Ты тоже умер, да?

– Как и ты, старушка, как и ты. Тебе сколько лет-то должно быть? Пятьдесят…?

– Три. Я умерла в пятьдесят три года. А ты во сколько? Судя по виду, плюс минус двадцать пять? – гремучая смесь – любопытство с жалостью. Это всегда было её отличительной чертой.

– В двадцать девять. Не вошел в поворот на огромной скорости…

– Хм, вот уж не ожидала, что мы поменяемся ролями! Я думала, что в итоге это я умру годам к двадцати пяти и уж точно не своей смертью. А оно вон как…

– Так ты умерла своей смертью? Тебя не нашли где-то в лесу в четырех пакетах? – я не мог её не подколоть. Просто не мог.

– Иди ты! После встречи с Бенджи я вообще стала паинькой! Мы всего год были вместе, когда решили завести ребенка. Как ни странно, у нас получилось с первого раза. Родилась прекрасная девочка, Оливия. Через шесть лет мы родили двух пацанов и решили остановиться. У меня была славная жизнь, Трис. Так может ты расскажешь, что ты здесь делаешь, и почему меня за ручку подвели к твоей машине?

– Я таксист. Погоди, погоди, дай договорю! – она чуть было не рассмеялась после слов о таксисте. – Я таксист между раем и адом. Из-за того, что я при жизни не совершил ничего очень хорошего и слишком плохого, они не смогли понять, куда меня отправить, потому воссоздали новую-старую должность, на которой я числюсь уже восемнадцать лет. Моя задача во время поездки узнать, куда везти человека – в рай или в ад. Раньше ведь все проще было – на границе миров противнейшая тетенька сидела. Она анкету даст и, пока человек заполняет – отвлекает всячески, чтобы на эмоции вывести. Таким образом и решалось все. Ошибок было… Море.

– Вот оно как… Хм, нууу я знаю, куда меня. Вези меня в ад, – твердо сказала она с тенью улыбки. Я резко нажал на тормоз, и мы оба чуть не ударились лицом в приборку.

– Что?! Повтори, пожалуйста, я не расслышал!

– В ад меня вези, Трис. Я виновата не в одной, и даже не в двух смертях, так что… – по её лицу пробежала горечь и боль.

– Подожди, Лея, миленькая, давай по порядку, а! – я схватился за голову и сжал её. Моя старая подруга убила несколько человек! Немыслимо!

– Всё началось с бабушки. Она болела сахарным диабетом, имела большой избыточный вес, и ей было очень тяжело ходить. Приходилось постоянно ее поддерживать и водить куда-либо. В тот вечер пацаны позвали меня на футбол. Я торопилась, марафетилась, и потому сказала, что не поведу её спать. Дед напился, но я не обратила на это внимание. Меня ведь ждали… – одинокая слезинка скатилась по её щеке.

Она зло смахнула её и скомкано выпалила:

– Оказалось, что когда дед вел бабушку в комнату, она оступилась, он не смог удержать и, они вместе упали. Через пару дней у нее случился инсульт, а через месяц второй. Она умерла.

– Эй, так это ведь не твоя вина! Ты была подростком! Да и где гарантия, что ты бы её удержала?! Ты что – халк?! – возмущенно воскликнул я.

– Бенджи тоже так говорил… – мечтательная улыбка появилась на её лице, но почти сразу же пропала. – А что ты скажешь про Вильяма и Майка?

– А что я должен сказать про Вильяма и Майка? Они суицидники! – не понимаю, к чему она клонит, вспоминая их.

– Помнишь, я тебе рассказывала, что меня изнасиловали?

– Неужели, Майк? – не могу поверить… Этот плюшевый увалень-алкоголик?

– Вильям, – жалость, раскаяние, боль, отвращение…

– Не может быть! – от него я ожидал этого еще меньше… Это невозможно… Этот дружелюбный пацаненок и такое…

– Может. А я так и не успела его простить. При встрече я все время плевалась в него ядом, рассказывала, как сильно ненавижу… Говорила, что сделала бы с ним, будь я сильным мужиком. Как на беду, мы постоянно пересекались – тусили в одной компании. И я ведь могла просто уйти оттуда! Могла, но не хотела. Я считала, что я обязана показать, что я сильная девочка и вынесу все.

– Так ты думаешь, что это он из-за тебя? Не из-за Энджи, как все говорили, а из-за тебя? Потому что ты его не простила? – вскричал я. “Вот дура! До чего же любит человек себя во всем обвинять!”

Она просто кивнула и ответила:

– А Майк умер через неделю после того, как я ему рассказала. Вот такая история. Так что Трис, давай мы покончим с этим, и ты отвезешь меня в ад. Слушай, у тебя есть сигареты? Давай покурим, а? – предложила она, нетерпеливо ерзая по сидению.

– А давай! – сказал я, доставая пачку. Дождался пока она закурит и продолжил. – А теперь, Лея, слушай меня внимательно. Ты никого не убивала!

– Но…

– Не перебивай меня. Так вот. Ты никого не убивала. Вильям умер, потому что сам так решил. Аналогично и Майк. Ты прожила отличную жизнь! Обернись назад! Твои дети и внуки рыдают над твоей могилой! Они рассказывают веселые истории о тебе и плачут, потому что скучают! Что? Стоп, почему ты смеешься?? – недоуменно воскликнул я.

– Они проигнорировали мое пожелание. – давясь от хохота, прошептала она.

– Какое еще пожелание?

– Я хотела, чтобы меня кремировали! Всегда хотела! – надув губы, как маленький ребенок, но все еще давясь от смеха, хрюкнула она.

– Тьфу! Дура! Я уже подумал серьезное что-то! Так вот! Докуривай свою сигарету и шуруй в рай!

– В смысле в рай? – недоуменно спросила Лея.

– В самом прямом. Твоя остановка здесь, так что выходи давай!

Её лицо посветлело. И наконец-то я увидел её улыбку. Какой парадокс! При жизни, по крайней мере когда я её знал, у неё были мертвые глаза… Сейчас же… Живее всех живых.

***

Мой драгоценный кофе успел замерзнуть, а я всё ещё думал:. Вспоминал родных Леи и чувствовал, что хочу так же. Когда я умер, по мне и не плакал никто. И не потому, что я был плохим человеком – отнюдь. Просто некому было. У меня были девушки. И я действительно спал со многими, но это просто секс. Из всех женщин настоящая связь у меня была только с Кэти… И то, после того, как наши пути разошлись, я так и не смог её найти. Не то, чтобы я очень пытался… Наверное поэтому и не смог.

В стекло постучали и от неожиданности я дернулся, предсказуемо задев рукой кофе, который, естественно, опрокинулся на мои штаны. С-сука.

– Чем могу помочь? – как можно спокойнее поинтересовался я, открывая окно.

– Да, в общем-то… Я не знаю. Только что я лежал в своей палате и молил о смерти, – парень театральным жестом взмахнул руками. – На секунду закрыл глаза, а открыл уже здесь. С невыносимой тягой к вашей машине.

– Теперь стало понятнее, – доброжелательно улыбнулся я, выстраивая тактику поведения. – Присаживайтесь, молодой человек, я подвезу вас. Что с вами произошло?

– О, это оочень долгая история! Вы уверены, что хотите её услышать? – а у самого уже практически дым из ушей идет. Небось мысленно умоляет меня сказать «да».

– Конечно, уверен! – сказал я, заводя мотор.

– Обожаю благодарных зрителей, просто обожаю! – парень воодушевленно взмахнул руками, едва не начав хлопать. Аж свербело, видно!

– Зрителей?

– Ой, простите! В данном случае – слушателей! Мне не просто перестроиться. Я всю жизнь был актером. – приосанившись, гордо произнес мужчина. Павлина напоминает, чес слово!

– Сколько же вам лет? – перебил я. Парень поморщился. – Говорите так, будто не меньше сорока лет, а я бы не дал вам больше тридцати.

– Мне сорок должно было исполниться через три месяца. А я не дожил, – на его лице промелькнула совершенно искренняя скорбь, быстро сменяющаяся радостью. – Но это и к лучшему.

От неожиданности я чуть не прозевал поворот. Пришлось резко сворачивать и от этого остатки кофе срикошетили уже на штаны пассажира. Его длинные пшеничные волосы взметнулись вверх, и он гневно взглянул на меня.

– И как?! Как я теперь буду отмывать это великолепие со своего любимого костюма? – горестно возопил он. Да, костюм действительно жаль. Я бы такое, конечно, не надел – совершенно не мой стиль. Но на этом конкретном мужчине светлый льняной костюм в полосочку сидел так же естественно, как шкурка на апельсине.

– То есть то, что вы мертвы, вас волнует меньше, чем пятно на любимом костюме? – выгнув правую бровь, спросил я. Мне в принципе не нужно остужать его пыл, но тем не менее, почему то хотелось поскорее отвезти этого насквозь фальшивого человека туда, где ему самое место. – Начинайте свою партию.

– Да, конечно. Простите! – стушевался он. – Вот только, с чего бы начать?

– С имени, – я продолжал медленно катиться на шестидесяти, не тормозя и не прибавляя. Пусть настраивается, зачем ему мешать?

– Мое настоящее имя Пьер. Я родился в провинциальном городке возле Парижа, под названием Руан. В нем еще Жанну Д’Арк казнили, может знаете, – парень повел плечами, внезапно став серьёзным. С него моментально слетел весь налет театральности. – После девятого класса я ушел из школы – мечтал поступить в театральный… Но без денег это было совершенно невозможно. Естественно, я не поступил. Пришлось идти подрабатывать официантом, одновременно штурмуя всевозможные кастинги, надеясь, что меня заметят. И меня заметили. Продюсер. Вот только он заметил не мои актерские способности, а мою «о, мон чер, невероятно аппетитная попка», – Пьер скривился, как от зубной боли… Продолжать он не хотел.

– Не переживай, здесь ты можешь выговориться, – подбодрил его я, восстанавливая нормальную скорость – когда меня обуревали слишком сильные эмоции, я, незаметно для себя, выжимал газ в пол.