Пролог

Вена, январь 1815 года

Едва Макс Рэнсли прошел через переднюю, до него сразу донеслись далекие звуки вальса и гул голосов. Он быстро приблизился к темноволосой женщине, стоявшей в затененной нише в дальнем углу холла.

Надеясь, что на этот раз не увидит на ее теле следов побоев, нанесенных ее кузеном, Макс Рэнсли спросил:

– Что случилось? Неужели он снова вас ударил? Боюсь, что остаться не могу – лорд Веллингтон с минуты на минуту будет в зеленой гостиной. Он терпеть не может, когда его заставляют ждать. Мне бы вовсе не следовало задерживаться, но ваша записка меня встревожила. Судя по всему, дело срочное?

– Да, вы рассказывали, что у вас встреча. Потому я и знала, что вы будете здесь, – ответила она. Нежный голос с легким французским акцентом звучал, как всегда, чарующе. Прекрасные темные глаза, в которых таилась грусть, пристально смотрели на Макса. Именно этот взгляд с самого начала пробудил в нем желание защищать и оберегать эту женщину.

– Вы так добры! Не могу передать, что для меня значит ваша забота. Видите ли, Тьерри сказал, что к завтрашнему приему ему нужны новые пряжки для форменного мундира, а я ума не приложу, где их раздобыть. Кузен будет недоволен… – Она запнулась и нервно передернула плечами. – Простите, что беспокою из-за таких пустяков.

Макса охватило отвращение и холодный гнев, стоило ему представить, как мужчина – более того, мужчина-дипломат – что за горькая ирония! – вымещает злость на худенькой, робкой женщине. Надо бы под каким-нибудь предлогом вызвать Тьерри Сен-Арно на боксерский поединок и поглядеть, как ему понравится, если его самого отделают по первое число.

Макс через плечо посмотрел в ту сторону, где находилась дверь зеленой гостиной. Ему пора было идти, от нетерпения он едва стоял на месте, однако постарался, чтобы голос звучал спокойно.

– Не беспокойтесь. Тут поблизости есть один магазин. К сожалению, проводить вас туда я смогу только завтра утром. А теперь покорнейше прошу извинить, но меня ждут.

Макс поклонился и уже собирался уйти, но тут она поймала его за рукав:

– Пожалуйста, останьтесь еще на минутку! Одно ваше присутствие придает мне смелости.

Ее слова весьма польстили самолюбию Макса. Однако он искренне сочувствовал несчастной, оказавшейся в поистине незавидной ситуации. Макс был младшим сыном графа, занимал привилегированное положение в обществе и привык, что люди все время просят его об услугах. А этой бедной вдове нужно было так мало…

Макс наклонился и поцеловал ей руку.

– Всегда рад быть полезным. Но Веллингтон шкуру с меня спустит, если я опоздаю. Предстоит встреча полномочных послов, а это очень важное дело.

– Да-да, понимаю, начинающему дипломату ни в коем случае нельзя портить отношения с великим Веллингтоном. – Она замерла с приоткрытым ртом, будто собиралась добавить что-то еще, но потом, передумав, сомкнула губы. В глазах стояли слезы. – Ради бога, простите.

Озадаченный Макс хотел спросить: за что? – но тут тишину разорвал револьверный выстрел.

Загородив женщину собой, Макс повернулся на звук. Инстинкт военного подсказывал, что стреляли в зеленой гостиной.

Там, где сейчас должен быть Веллингтон.

Неужели наемные убийцы?

– Стойте здесь, в тени, и не двигайтесь с места, пока я не вернусь! – мимоходом распорядился Макс и бегом кинулся в гостиную. Сердце сжимал леденящий ужас.

В зеленой гостиной стулья были опрокинуты, бумаги беспорядочно раскиданы по полу, а дымовая завеса и запах черного пороха окутывали всю комнату.

– Где Веллингтон? – рявкнул Макс, обращаясь к капралу, который вместе с двумя другими солдатами пытался привести гостиную в порядок.

– Адъютант вывел его через черный ход, – пояснил один из солдат.

– Он не пострадал?

– Кажется, нет. Старик как раз стоял у камина и ругался на нас – злился, что вы все не идете. Повезло, что он вас ждал, – когда дверь открылась, решил, что это вы, повернулся и успел вовремя отскочить влево, а иначе пуля попала бы прямо в грудь.

Я знала, что вы будете здесь…

Эти произнесенные с французским акцентом слова, слезы, печаль, извинение непонятно за что… Макса будто с размаху ударили в живот. Да нет же, не может быть, это просто совпадение!

Но когда он выбежал обратно в холл, обнаружил, что темноволосая женщина бесследно исчезла.

Глава 1

Девон, осень 1815 года

Может, просто уедем, и все? – предложил Макс Рэнсли кузену Алистеру. Оба стояли на балконе с видом на великолепный мраморный фасад Бартонского аббатства.

– Нельзя, мы же только что приехали, – с раздражением в голосе отозвался Алистер. – Вот бедняги.

Он указал на слуг внизу – те с ног сбились, пытаясь поднять и унести в дом багаж сразу нескольких вновь прибывших гостей. Алистер продолжил:

– Готов поспорить, эти чемоданы доверху набиты платьями, туфельками, чепчиками и безделушками. Да уж, к ярмарке невест подготовились основательно. При одной мысли о бренди выпить хочется, да покрепче.

– Могли бы дать себе труд и написать, что приезжаете домой, тогда мы перенесли бы праздник на другой день, – укоризненно произнес женский голос у них за спиной.

Макс обернулся и увидел миссис Грейс Рэнсли, хозяйку Бартонского аббатства и мать Алистера.

– Извини, мама, – сказал Алистер и наклонился, чтобы обнять миниатюрную темноволосую миссис Рэнсли. Когда Алистер выпрямился, Макс заметил на его красивом лице румянец – должно быть, жалел, что мать услышала его нелюбезное замечание.

– Ты же знаешь, я терпеть не могу писать письма.

– Это меня всегда удивляло, – ответила миссис Рэнсли, удерживая руки Алистера в своих. – Помнится, в детстве ты бумагу из рук не выпускал, постоянно записывал какие-то наблюдения…

На лице кузена промелькнула затаенная боль, но уже через секунду исчезла без следа, так что Макс даже засомневался, не показалось ли ему.

– Это было давно, мама.

Лицо миссис Рэнсли смягчилось и стало грустным.

– Ты прав. Но матери никогда не забывают такие вещи. Как бы там ни было, я рада, что ты наконец дома после стольких лет в армии, где постоянно рисковал жизнью, бросаясь в самую гущу битвы. Теперь, когда ты вернулся, разве я могу жаловаться, что не успела подготовиться к твоему приезду? Так что боюсь, придется тебе как-то вытерпеть наш праздник. Гости уже съезжаются, не могу же я отправить их по домам.

С явной неохотой выпуская руки сына, миссис Рэнсли повернулась к Максу:

– Тебя я тоже очень рада видеть, дорогой Макс.

– Если бы знал, что у вас сегодня такое благовоспитанное сборище, не стал бы навязывать вам свое присутствие, тетушка Грейс, – заверил ее Макс, наклонившись, чтобы поцеловать миссис Рэнсли в щеку.

– Что за вздор, – строго проговорила она в ответ. – Вы, мальчики, носились по всему Бартонскому аббатству, когда еще были школьниками. В моем доме тебе всегда будут рады, Макс, как бы ни… менялись обстоятельства…

– В таком случае вы намного великодушнее моего отца, – ответил Макс. Он старался говорить полушутливым тоном, но грудь, как всегда, сжалась от бессильного гнева, досады и сожаления.

И все же неожиданный приезд кузенов явно застал хозяйку врасплох. В доме как раз должен был состояться праздник для юных барышень и молодых людей из хороших семей. Макс и Алистер узнали об этом только полтора часа назад, от дворецкого, когда вошли в дом.

Макс сказал тете правду – если бы ему было заранее известно, что в Бартонское аббатство съедутся незамужние юные леди в поисках будущих мужей, ноги бы его здесь не было.

Он решил обсудить сложившуюся ситуацию с кузеном и вместе решить, что делать.

– Алистер, может, выпьем по бокальчику вина?

– В библиотеке стоит полный графин, – отозвалась миссис Рэнсли. – Я распоряжусь, чтобы Венделл принес вам туда ветчины, сыра и печенья. Уверена, вы, мальчики, голодны как волки. Ну, хоть что-то у нас не меняется…

– Мама, ты прелесть, – улыбнулся Алистер, а Макс поблагодарил ее.

Поклонившись, они уже собирались идти, когда миссис Рэнсли неуверенно поинтересовалась:

– Полагаю, вы вряд ли согласитесь присоединиться за ужином к моим гостям?

– К невинным барышням? Нет уж, увольте! – возмутился Алистер. – Даже если у нас вдруг возникнет желание провести время в подобной компании, моя добропорядочная замужняя сестра, пожалуй, подмешает нам в вино яд за то, что мы лишь своим присутствием развращаем наивных, непорочных девушек. Пойдем, Макс, пока запах духов, исходящий от этих проклятых сундуков, не вскружил нам голову.

Нетерпеливо похлопав Макса по плечу, Алистер направился к двери, остановившись, только чтобы поцеловать матери руку.

– Передай сестренкам, чтобы зашли к нам попозже, когда юные гостьи укроются за запертыми дверями своих спален.

Макс последовал за кузеном. Они зашагали по коридору и вскоре оказались в огромной, уютно обставленной библиотеке со старинными кожаными креслами и массивным письменным столом.

– Уверен, что хочешь остаться? – еще раз поинтересовался Макс, взяв графин и наполнив вином два бокала.

– Черт возьми, да, – прорычал Алистер. – Это мой дом. Имею право приезжать и уезжать, когда захочу, и моих друзей это тоже касается. И вообще, разве ты не рад повидаться с мамой, Джейн, Фелисити? Кстати, именно для Фелисити наша хлопотливая пчелка Джейн и организовала это сборище. Мне Венделл сказал. Джейн считает, что Лиссе не помешает набраться опыта по части общения с подходящими мужчинами, ее ведь уже весной выставят на ярмарку невест. Джейн, конечно, не собирается выдавать Лиссу замуж прямо сейчас, но приедут и те, у кого намерения самые серьезные. Слава богу, что Венделл нас предупредил!

Алистер со вздохом взял в руку наполненный до краев бокал.

– Насколько знаю, все уже слышали про мои связи с актрисами и танцовщицами, к тому же я никогда не скрывал, что скромницы и недотроги меня не интересуют. Казалось бы, достаточно, чтобы отпугнуть любую мамашу с дочками на выданье. Но, как тебе самому хорошо известно, богатство и древняя родословная заставляют забыть и про скандалы, и про нежелание потенциального жениха связывать себя узами брака. Твое присутствие мне на руку – не могу же я бросить кузена, у которого, кстати, репутация ничуть не лучше. – Алистер посмотрел на Макса. – Идеальный предлог. Поэтому пью за тебя. – Алистер поднял бокал. – За то, что спас меня и от скуки, и от необходимости изображать гостеприимного хозяина на этом девичнике.

– За негостеприимных хозяев, – провозгласил Макс, поднимая бокал. – Что ж, хоть кого-то радует, что я загубил свою карьеру, – с горечью прибавил он.

– Ничего ты не загубил. Подумаешь, временные трудности, – подбодрил его Алистер. – Рано или поздно министерство иностранных дел все уладит.

– Может быть, – с сомнением в голосе произнес Макс. Он тоже думал, что скоро проблема будет решена. Пока не встретился с отцом, и тот не доказал ему обратное. – Мне до сих пор грозят военно-полевым судом.

– После Гугомона? – презрительно фыркнул Алистер. – Возможно, если бы ты нарушил приказ и покинул свой пост перед битвой при Ватерлоо, у тебя и были бы основания беспокоиться. Но ни один военный суд не вынесет тебе приговор за то, что ринулся в битву вместо того, чтобы отсиживаться в Англии, как было велено. Между прочим, кое-кто из гвардейской пехоты обязан тебе жизнью, и в штабе об этом знают. Нет, – заключил Алистер, – даже королевская конная гвардия по такому поводу в суд не обратится, а уж на что они на дисциплине помешаны…

– Будем надеяться, ты прав. Ведь как сказал отец в тот единственный раз, когда снизошел до разговора со мной, я и так уже вывалял семейное имя в грязи.

И это еще не худшее, что сказал господин граф, подумал Макс. Мучительные воспоминания об их последнем разговоре были еще слишком свежи. Все детали так и стояли перед глазами – вот он застыл в молчании, даже не пытаясь оправдываться, а отец кричал, что сын опозорил семью и испортил его репутацию в палате лордов, где граф как раз пытался удержать свою коалицию от распада. Заявив, что от Макса никакой пользы, одни разочарования, отец на неопределенное время изгнал сына из лондонской резиденции Рэнсли, а также отлучил от семейного гнезда в Гэмпшире.

Макс вынужден был уехать, даже не повидавшись с матерью.

– Что, граф так и не сменил гнев на милость?

Тихий вопрос Алистера вернул Макса из прошлого в настоящее. Внимательно посмотрев на кузена, Алистер вздохнул:

– Да, моему любезному дядюшке самое место в конной гвардии – все при нем, и несгибаемость, и любовь к муштре. Так ты уверен, что не хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко?

– Сам знаешь, с отцом спорить бесполезно, только хуже сделаешь. Как бы он и тебя не прогнал. Наши матери этого не переживут. Нет, так не годится… Однако ценю твою преданность, даже выразить не могу, насколько…

Макс запнулся и сглотнул ком в горле.

– Не надо ничего говорить, – ответил Алистер, поспешно наполняя оба бокала. – Разбойники Рэнсли друг друга в беде не бросают! – провозгласил он, торжественно поднимая бокал.

– Разбойники Рэнсли, – повторил Макс.

На душе стало легче. Он попытался вспомнить, когда именно Алистер придумал для них кличку «разбойники Рэнсли». Должно быть, за незаконным распитием тайком пронесенного в колледж бренди. Это был их второй семестр в Итоне, тогда еще учитель выпорол всех четверых кузенов за какую-то уже позабытую шалость. Он-то и назвал мальчишек Рэнсли разбойниками.

Прозвище разлетелось по всему колледжу и быстро прижилось, а кузены стали дружной, сплоченной компанией, с улыбкой вспоминал Макс. Вместе противостояли издевательствам старших в Итоне, потом в Оксфорде. А когда девушка, в которую Алистер был влюблен, публично расторгла помолвку самым унизительным из всех возможных способов, и он поспешил поступить в первый же кавалерийский полк, в который его приняли, намереваясь пасть геройской смертью на поле боя, кузены последовали за ним, дабы не допустить подобного исхода.

Поддержали они и Макса после того злосчастного покушения в Венском конгрессе. Когда Макс с позором вернулся в Лондон, оказалось, что из всех людей, хваливших и поощрявших приятного, обаятельного графского сына, рады ему были только друзья-разбойники.

Жизнь Макса за одну ночь перевернулась с ног на голову. Только что он был молодым дипломатом с массой важных дел, а теперь пустые дни тянулись нескончаемо долго. Разнообразили их одни только приевшиеся развлечения. С мечтами о блестящей дипломатической карьере пришлось распрощаться, перспективы были весьма туманны. В подобной ситуации любой мог бы свернуть на кривую дорожку, но Макса от такой судьбы уберегли Алистер, Дом и Уилл.

– Конечно, тетя Грейс ни за что не сказала бы этого вслух, но наверняка наш приезд был весьма некстати. Раз уж товар на сегодняшней ярмарке нас не интересует, почему бы не отправиться в другое место? Скажем, в твой охотничий домик?

Выпив еще один большой глоток вина, Алистер покачал головой:

– Нет, рановато. Там сейчас всю дорогу развезло, надо ждать, пока не похолодает. И вообще, мама нас вовсе не стыдится, просто опасается за своих впечатлительных подопечных. Пусть ты лишился правительственного поста, но все еще остаешься сыном графа…

– … блудным сыном…

– … который тем не менее способен сбить с пути истинного самую добродетельную барышню, если пожелает, конечно.

– Еще чего. Да, я собирался обвенчаться с леди Мэри – думал, она вполне подходит на роль жены дипломата. Но теперь, когда я больше не дипломат, она не желает быть моей супругой, а мне и вовсе жениться незачем.

Макс старался говорить небрежно, чтобы Алистер не догадался, как ранил его высокомерный отказ леди Мэри – кстати, последовавший сразу за разговором с отцом.

– Я бы и сам хотел где-нибудь пересидеть, пока этот дурацкий праздник не закончится. – Раздосадованный Алистер заткнул бутылку пробкой. – Но у меня тут есть одно дело, вдобавок в Лондоне мне сейчас лучше не показываться – сам понимаешь, театральный сезон в самом разгаре. Кто знает, что взбредет в голову Дезире? Опять меня выследит, устроит сцену… Нет уж, увольте.

– Значит, изумруды не помогли? Недовольна, что ты дал ей отставку?

Алистер вздохнул:

– Наверное, зря я ей посоветовал приберечь страсти для сцены. Как бы там ни было, чем ближе узнавал Дезире, тем очевиднее становилось, что она ужасная собственница. Да, в спальне с Дезире интересно, к тому же иногда она бывает довольно остроумна, но в конце концов она мне наскучила, как и все остальные.

Алистер умолк и задумался. Взгляд сделался отсутствующим, на лице застыло знакомое упрямое выражение. Так Алистер реагировал всегда, когда речь заходила о женщинах – по крайней мере, с тех пор, как была расторгнута его злосчастная помолвка. В сотый раз мысленно проклиная женщину, причинившую столько страданий кузену, Макс даже не стал выговаривать Алистеру за пренебрежительные высказывания о женщинах.

Макс и сам почувствовал горечь, вспомнив, как легко поверил нелепейшей выдумке только потому, что она прозвучала из уст хорошенькой женщины.

Лучше бы совершал подвиги на поле брани вместо того, чтобы играть в благородного рыцаря! При этой мысли Макс невесело усмехнулся. После злоключений в Вене он готов был согласиться с Алистером – ни одна женщина не стоит всех этих переживаний. Уж лучше общаться с теми, кто продает себя честно, а не плетет интриги.

– Я тоже не хочу в Лондон, – кивнул Макс. – А то придется избегать папу и его друзей из правительства – то есть почти всех моих былых знакомых. А сколько времени и такта потребовалось, чтобы вырваться наконец из пылких объятий прекрасной миссис Харрис! Нет, в Лондон я не вернусь, пока не буду уверен, что она уже утешилась в объятиях кого-то другого.

– А может, махнем в Бельгию, проведаем Дома? Уилл тоже там, с ним – по крайней мере, еще недавно был. – Алистер рассмеялся. – Да, Уилл в своем репертуаре – всех уже домой отправили, один он на континенте удержался! Впрочем, сам Уилл говорит, что в Брюсселе его интересуют только богатые прибыли – мол, у тамошних дипломатов и военных денег больше, чем способностей к азартным играм.

– Не уверен, что Дом нам обрадуется. Когда в последний раз я его видел, настроение у него было не из лучших. Все время был полусонный из-за лауданума – после ампутации боли у него еще не прошли. Только Дому стало чуть легче, сразу начал злиться, что я хлопочу над ним, будто наседка, и приказал ехать домой, налаживать отношения с отцом и с армейским начальством.

– Меня он тоже хотел отослать, но я не поддался. Надо было сначала убедиться, что все с ним будет в порядке. – Плотно сжав челюсти, Алистер отвернулся. – Это же я вас всех в армию затащил. Значит, все на моей совести.

– Никуда ты нас не затаскивал, – возразил Макс. – Почти все наши друзья из Оксфорда в том или ином качестве приняли участие в войне.

– Я все равно не успокоюсь, пока Дом не вернется домой и… не приспособится к новой жизни…

Доминик считался в полку денди, а теперь, без одной руки и с лицом, обезображенным шрамом от удара сабли, былому красавцу придется очень нелегко.

– Так давай поедем и подбодрим его.