Читать книгу «Пять шагов навстречу» онлайн полностью📖 — Джули Дейс — MyBook.

Глава 2

Мэйсон

Амфитеатр настолько переполнен, кажется, последующие входящие попусту сядут на шею друг друга. Но не я. Моё местечко свободно. Собственно, на него и приземляется моя светлость и величество. Женские руки тут же скользят по плечам, и я подмигиваю Треку, который занимает соседнее.

Он одобрительно улыбается и стукает мой кулак в знак приветствия.

– Какие планы на вечер?

– Грандиозные, – провозглашаю я.

В синих глазах отражается веселье, и я заранее знаю, что он что-то задумал.

– Поточнее, Картер.

– Занимаюсь с отцом.

– Составить компанию?

– Собрался гонять мячик по полю в одиночестве?

– Могу перестроиться и принять боксёрскую веру.

– Дерьмовая идея.

– Да ладно, твой отец способен перешить меня.

Не прошла минута, как от общения со мной хотят вынести выгоду. Вот, каких людей никогда не смогу перевести в ранг «друг».

– Вряд ли, – отрезаю я.

Трек молчаливо соглашается и расслабляется в кресле.

Единственный человек, который не напрашивался на тренировку или знакомство с моим отцом – Ди. Это вторая причина, по которой держу каждого на расстоянии вытянутой руки. Практически каждый решил, что может воспользоваться и войти в круг моей семьи. Каждый думает, что мы – друзья. Могу подыграть до поры, до времени. Что касается Ди: мы знакомы с юношеских лет, пересекались лишь на соревнованиях. Но по счастливой случайности, его занесло в Нью-Йорк, где встретились. Последующее время он всегда был рядом и не торопился нарушать личные границы, ко всему прочему, не набивался в приятели. Ди – мой разум. Я – его эмоции.

Достаю наушники из кармана и заглушаю нудную лекцию профессора группой I Prevail и песней Stuck In Your Head.

Я закрываю глаза. Плевать на вселенную до тех пор, пока музыка наполняет внутренний мир. Когда заключительные мягкие аккорды раздаются в ушах, приоткрываю веки и встречаюсь с золотисто карими на другой стороне амфитеатра. Подмигиваю своей вчерашней стриптизерше, она, в свою очередь, отворачивается к профессору.

Проклятие, девчонка крепкий орешек.

Даже отсюда замечаю прозрачный блеск на пухлых губах. Небрежно раскиданные локоны по плечам, струятся по белой футболке, поверх которой накинута джинсовка военной расцветки. С удовольствием мог пройтись взглядом по идеальным ножкам, но они прячутся под столом. К счастью, рыться по воспоминаниям не приходится, я отчетливо помню каждый изгиб её тела. Зрительная память удостаивается отдельной чести.

Вытаскиваю наушники и пихаю Трека локтем.

– Ты нигде не видел ту девчонку с третьего ряда напротив? Блондинка, белая футболка и джинсовка.

– Какая из них?

– Джинсовка военной расцветки.

Трек находит цель.

– Вроде нет, – мне не нравится, что его похотливый взгляд продолжает изучать её. – Она ничего. Сколько?

– Неделя.

– Ты не разведёшь её за неделю, – я хочу врезать ему из-за громкого тона, но подавляю желание.

– Ты её не знаешь.

И он протягивает ладонь под столом.

– Пари?

– Иди на хрен, мне есть, чем заняться.

– Как хочешь.

Я продолжаю следить за девушкой, которая больше не поворачивается в мою сторону, а если и делает это, то взгляд встречается с моим и выражает полное безразличие. Но в одном точно уверен: в заинтересованности. Черт возьми, другого не дано. Ко мне подкатываю даже те, у кого имеются парни. Мои знакомые парни. Каждая из них априори опустилась ниже плинтуса, если мы станем теми, кто должен возродить человечество – я буду тем, кто погубит окончательно. У меня принципы, и первое: не трахаться с чужой девушкой. Именно я знаю, насколько это дерьмово. Именно я стал тем, кто по незнанию делил одну девушку с другим почти год. Клятвы, пустые слова о любви и прочая хрень от неё – гребаное разбитое сердце и душа от меня.

Эмили. Та, кто кардинально поменяла и помогла дойти чёртовой точки невозврата. Того Мэйсона, который доверял и впускал в жизнь любого больше не существует. И никогда не будет. Любовь – ложь.

Из неприметной девушки она превратилась во всадника Апокалипсиса. Та сука, которая разгуливала по коридорам школы со своей свитой, больше не была моей тихой спокойной Эмили. Я создал Дьявола. Дьявола, который кувыркался с моим лучшим другом и который на тот момент был в отношениях с моей сестрой. Чертова Санта Барбара под названием жизнь.

Новый прилив ярости настигает внезапно, из-за чего приходится уносить ноги.

Десятки взглядов прожигают спину. Нет необходимости подносить спичку, чтобы бомба с моим именем рванула и уничтожила всё в радиусе мили.

Из аудитории вылетаю, как из горящего здания, а в следующее мгновение от костяшек на пальцах до плеча ползёт агония. Физическая боль – ничто, когда орудует душевная. Словно в органы впиваются когтями, раздирая их долго и извращённо. Оппонент не даст ответ, потому что представляет собой стену, но боковым зрением замечаю движение.

Рон смотрит на меня с ядовитой усмешкой и тем же ядовитым блеском в зелёных глазах. Именно ему, мать вашу, в эту секунду приспичило шагать мимо.

– Картер, у тебя окончательно фишку дунуло?

– Отсоси, – рычу в ответ.

– А это кто? Твоя новая потоскушка? – продолжает он.

Приходится оглянуться, чтобы застать ту самую блондинку, которая с мрачным выражением переглядывается между мной и Роном. Дебил, в свою очередь, не затыкается.

– Ну, и как она?

В следующую секунду кулак впечатывается в его челюсть, и за пеленой перед глазами, улавливаю железный привкус крови на языке.

Кретин успел зарядить мне.

Но это первый и последний раз, потому что дальше всё как в тумане. Эмоции берут верх, а руки принимаются за работу. Меня как минимум исключат и лишат всех званий, но ярость сильнее. В это мгновение последнее, о чём могу думать – исключение из спортивного сообщества. Я хочу избавиться от душащей злости.

Вокруг талии обвиваются руки и пытаются оттащить. Крики смешиваются в одно неразборчивое брюзжание, но не могу остановиться. Я получаю каплю возмездия. Ублюдок давно бестолково трепал языком и сегодня поймал вспышку.

– Картер! – грубый мужской бас вырывает из состояния аффекта и тело каменеет. – Я жду ваших родителей! Сегодня!

Глаза ректора метают искры чистейшего безумия, а это говорит о том, что моя студенческая жизнь могла завершиться прямо сейчас.

Я отшатываюсь от Рона, который в луже крови, и не могу проглотить страх, поселившийся в груди.

Я только что мог убить человека. Живого человека, чёрт возьми, человека за то, что он попал под горячую руку и трепанул лишнего о той, кого не знаю. Я не знаю даже её имени!

Проклятие!

Сбрасываю руки с талии, но эта же рука огибает запястье и тащит за собой.

Толпа провожает нас с диким ужасом, застывшим в глазах и на лицах, и расступается в стороны, как только делаю шаг. Среди них Трек, который не торопится идти следом. Вот ещё одна причина, по которой у меня нет друзей. Весь этот жалкий сброд не способен на дружбу. Они никогда не кинутся ни в огонь, ни в воду. Они всегда будут искать выгоду. Они – чёртова грязь под ногтями, не стоящая внимания.

Валюсь на кресло и утыкаюсь лицом в окровавленные ладони, расставив локти по коленям.

Все внешние звуки померкли, осталась пронизывающая тишина. Она может свести с ума.

Руки в крови, тупая боль в костяшках и ноющая в грудной клетке. Всё напрасно. Трата времени. Трата сил. Трата себя. Внутри прежний гнев, непонимание, отрешение. Но у меня есть совесть, уйти могу самостоятельно.

Я поднимаюсь на ноги, вслед чему звучит резкий возглас:

– Сядь!

Фокусирую взгляд на знакомой незнакомке и морщусь.

– Какого черта тебе надо от меня?!

– Сядь обратно, – она без колебаний указывает на кресло и выражает абсолютное спокойствие. Обо мне такое сложно сказать.

– Ты кто такая? Отвали на хрен!

Желание вырваться из клетки настолько велико, что могу пройти сквозь стены. Я чувствую себя подобно заключённому. Это не то, чего хочу. Я не тот выдающийся студент, зубрящий днями и ночами. Мне нужна грёбаная свобода. Здание душит.

– Сядь, Картер! – снова верещит сирена, и я фыркаю, повернув лишь корпус, когда распахиваю дверь.

– Ты кто, мать твою, такая? Скорая помощь?

– Трикси, – говорит она, словно поинтересовался именем.

– Мне плевать на твоё имя, Трикси, как и на остальных в целом. На каждого из них. Ты ещё не поняла?

– Кого ты строишь, Картер? Стива Роджерса1?

Что?! Я же не ослышался?

– Отвали на хрен, Трикси. Так понятней?

– Дай мне помочь тебе! – её голос надрывается, и я почему-то не могу противостоять.

Делаю шумный вздох и возвращаюсь обратно.

Девушка делает шаг и медленно садится на колени, поставив в ногах аптечку. Лишний раз радуюсь, что её глаза не на уровне моих.

Приходится проглотить гордость и сжать челюсти. Ещё немного, и раскрошу зубы.

Смочив вату жидкостью из бутылька, она рассматривает мой подбородок и разбитую губу, после чего едва касается рассечения. Я почти не дышу, несмотря на острое жжение и горящие лёгкие. Поднимаю взгляд и сверлю стену над её макушкой.

Неспешные, мягкие касания разжигают давно забытые чувства, и я отстраняюсь в сторону, чтобы не ощущать тёплое дуновение, аромат и прикосновения. Мне не нравится уединение с ней ровно так же, как нравится. И особенно не нравится, что она стоит на коленях между моих ног.

– Оно того стоило?

– Да, – сквозь зубы, беспристрастно заявляю я.

Девушка качает головой, её глаза вновь находят мои. В них вижу собственное отражение. Это плохо. Чертовски плохо.

– Я могу сама за себя постоять.

Я поднимаюсь с кресла и направляюсь к выходу, оставляя её в том же положении.

– Просто скажи спасибо, – вкладываю в эти слова всю чёрствость и сухость.

Открываю дверь и делаю шаг за порог, избавляясь от крови с помощью футболки. Когда голос за спиной произносит ранее предложенную мною благодарность, закрываю дверь и делаю вид, что не услышал.

Первый поворот и кулак врезается в стену, вокруг костяшек тут же образуются новые кровоподтёки, а тупая боль напоминает о себе с двойной силой. Но я рад её почувствовать.

– Дерьмо! – цежу себе под нос.

Быстрые глухие шаги, эхом отзывающиеся в стенах коридора, говорят о приближающемся человеке. И это последнее, чего хочу. Никого не желаю видеть.

– Даже не думай сваливать! – орёт за спиной Ди, из-за чего автоматически торможу.

Ди буквально налетает, хватает за футболку и сжимает в кулаках. От него разит злостью и непониманием.

– Какого хрена ты творишь? Ты хоть понимаешь, что мог убить его? Ты хоть понимаешь, что нарушил правила? Очнись, черт возьми, Картер!

На последних словах он срывается на крик.

– Я ухожу, – сбрасываю его руки и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Твой отец сейчас приедет. Если не будешь присутствовать, тебя везде исключат!

Останавливаюсь и бросаю на него взгляд через плечо.

– Не везде.

Продолжаю путь, и когда дохожу до выхода, слушая шаги друга за спиной, не успеваю положить ладонь на дверную ручку, потому что она распахивается.

Внутри всё взрывается.

Я разочарован и зол, что может быть хуже?

Легко.

То, когда видишь это во взгляде самого близкого человека. Того, кто с детства был тем самым идолом, кумиром, идеалом мужчины, мужа, друга и отца.

Взгляд папы выражает только одно: разочарование. Несколько секунд, он смотрит на меня, после чего переводит взгляд на Ди. За гулом в ушах, я не слышу их диалог, но это наверняка вопрос о произошедшем. Когда ладонь отца ложится на плечо – вздрагиваю.

– Пошли.

Медленно киваю и сам не понимаю, как, но следую за ним. Успеваю уловить хлопок по спине от Ди, как знак поддержки. Он не был рядом в те злополучные минуты срыва, но пришёл сейчас. Более чем уверен: он сделал это, как только услышал мою фамилию или имя. Достаточно инициалов, чтобы Ди пулей прилетел в то место, где буду я.

На горизонте появляется Мэди, её голубые глаза наполняются сожалением и огорчением. Это добивает. Разочарование от отца, огорчение от сестры, негодование от друга. Осталось увидеть маму и Эйдена. Мне отлично удаётся губить всё живое вокруг.

– Ты в порядке? – запыхаясь, спрашивает она, вцепившись в мою руку.

Всё, что могу – выдавить кивок.

– Что произошло?

На этот раз отрицательно кручу головой. Никто не поверит моим словам. Я не врезался в дверной косяк и, тем самым, не разбил губу. На кулаках не краска, а кровь. Они разбиты. Футболка в кровоподтёках, а не рисунках. Картина красноречивей некуда.

– Найди Ди. Потом поговорим, – это всё, что могу сказать.

Мэди хлопает широко распахнутыми глазами, и отец кивает, соглашаясь с просьбой. Но моя сестра не такая послушная, как многие того желают. Конечно, она остаётся с нами до тех самых пор, пока не доходим до кабинета ректора.

– Мэди, уходи, – говорит отец, угрюмо смотря на неё.

– Я буду с Мэйсом!

– Оставь нас.

– Но пап…

– Мэдисон, не время спорить!

Несколько секунд она борется с упрямостью и просовывает ладонь в мою, сжав, как делала всегда.

Немой жест означает, что мы всегда были, есть и будем друг у друга в любом случае, при любом исходе и в любой ситуации. Всегда рядом. Что бы ни произошло, только вместе. Мне не приходится выдавливать улыбку, Мэди всё поймёт без слов.

Целую каштановую макушку и киваю, отпустив ладонь.

Ещё сотню раз оборачиваясь, она наконец-то скрывается за поворотом, а ладонь отца вновь ложится на моё плечо.

– Что сделал? – без осуждения, спрашивает он.

– Избил Моринсона.

– Насколько сильно?

– Я не помню.

Даже если мои слова разочаровывают ещё сильнее, он прячет всё за непроницаемой ширмой.

– Что произошло?

– Заступился за девчонку. У кретина язык слишком длинный.

– Враньё, – он сдавливает моё плечо. – Что ещё?

– Я был на взводе, он ляпнул лишнего про меня, потом про неё. За это выхватил.

– Что ещё я должен знать?

Многое, что я не говорил тебе за эти годы.

– Ничего, – как можно спокойнее отвечаю я.

– Стой тут.

С этими словами, отец заходит в приёмную, а я закидываю голову назад и выдыхаю всю тяжесть, упавшую на плечи.

Занимаю место на лавочке и не пытаюсь примкнуть ближе к кабинету, чтобы подслушать, а наоборот заглушаю посторонние звуки новой порцией музыки. В таком положении провожу пятнадцать минут. Все мимо идущие – обходят стороной, словно могу сорваться с цепи и в один счёт открутить их головы. Скажу, что они правы. Но смешнее то, что это делает мужская составляющая. Женская продолжает строить глазки и глупо улыбаться, как будто одна из них таким способом может растопить проклятую глыбу льда внутри, которую называют сердцем.

Ни одна из них.

В тут же памяти всплывает образ Трикси, который зачем-то сохранился.

Я трясу головой и отправляю его в мусорный бак. Получается неважно, потому что она снова и снова появляется, когда закрываю глаза.

Первым из кабинета выходит ректор, а за ним отец. Оба смотрят на меня, и приходится встать, убрав наушники.

– Мистер Картер, вам чудом повезло, – говорит мужик, но его серо-голубые глаза говорят об обратном. Он спит и видит, как избавится от меня. – Вторая сторона не имеет никаких претензий, но это вовсе не означает, что их не выдвинет университет. Четыре месяца остаётесь после лекций и помогаете в библиотеке.

Я фыркаю, взглянув на отца. Тень улыбки отражается на его довольном лице.

– Это шутка? Я покроюсь пылью и помру от передозировки скукой.

– Каждую неделю жду сочинение по заданной книге, которую для вас подберёт миссис Райт. Вы беспрекословно выполняете любое её поручение. В ином случае грозит отчисление. Я понятно изъясняюсь?

– Ещё бы, – сухо отзываюсь я.

Дортон жмёт ладонь отца, и они прощаются короткими кивками.

Я не жду, когда ректор скроется.

– Дерьмо. Я в дерьме. Обложился дерьмом.

– Считаешь отчисление лучшим решением? – интересуется отец, когда направляемся к выходу.

– Считаю это хренью из всей существующей хрени. Я окончательно двинусь.

– Повеселись там.

– С кем повеселюсь? С правой или левой?

Отец бросает предостерегающий взгляд.

– Ты ничего не скажешь? Не прочитаешь нотацию? Нравоучения? Не поставишь на путь истинный?

– А что я должен сказать?

– Не знаю.

Он останавливается и поворачивается ко мне лицом.

– Тебе двадцать два, а не двенадцать. Это твоя жизнь. Твои решения. Если хочешь отчисления – иди и сообщи об этом. Если хочешь уехать за решетку – иди и добей его. Если хочешь разрушить себя и своё будущее – продолжай в том же духе. У тебя неплохо получается. Ни я, ни Лиз, ни Мэди, ни Эйден, никто не будет мешать. У тебя своя голова на плечах и, если не хочешь жить в дерьме, возьмись, черт возьми, за мозги. Ты не маленький мальчик, а я не твоя нянька. Ты вырос и можешь отвечать за проступки самостоятельно так же, как я отвечал за свои. Я уже говорил, что в твоём возрасте стал отцом. Я взял на себя ответственность за жизнь твоей мамы, твоей сестры и твоей. За нас всех. За наше будущее. Я не хотел плыть по течению и стремился поменяться в лучшую сторону. У тебя ещё есть время.

Эти слова способны добить какого-нибудь слюнтяя и подкосить слабака. Но не меня. Я всегда ценил честность. Лучше услышу правду, чем получу нотации о том, как правильно жить, что делать и как дышать.

Он продолжает движение, и я тороплюсь догнать.

– Подожди!

Отец смотрит на меня через плечо.

– Я не буду говорить Лизи.

– Я не об этом. Знает мама или нет – ничего не поменяется.

– Что тогда?

– Спасибо.

– За что?

– За то, что моим отцом являешься ты.

– Я старался, – усмехается он, благодаря чему теплеет на сердце.

– Я не хочу знать о том, как ты старался с мамой.

– Ты сам говорил, что это естественно.

– Да, и вообще-то, это ты говорил. Я не хочу вести речь о сексе между родителями.

– Ладно, вас принёс аист, а Эйдена нашли в капусте.

– Что за нахрен?

– Ты же не хочешь думать, что это был секс.

С неприкрытой насмешливостью смотрю на него, вышагивая нога в ногу.

– Получается, за всю жизнь ты трахался дважды. Вот же дерьмо, старик.

Получаю подзатыльник и смех отца. Мы снова на одной волне, которую я берегу, как зеницу Ока. Мой лучший друг снова мой лучший друг, это ощущение находит отклик в душе и белый платочек, которым смеясь, подтираю слезки радости.