Глава I
Международный трибунал по морскому праву в системе органов разрешения международных морских споров

§ 1. Система органов разрешения международных морских споров как часть глобальной системы органов разрешения международных споров

а) система органов разрешения морских споров по Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.

Деятельность государств в Мировом океане^[1] неизбежно ведет к возникновению разногласий, что обусловливает потребность в выработке средств их разрешения. Однако, поскольку в прошлом морскими перевозками и добычей живых ресурсов занимались в основном физические и юридические лица, разрешение споров носило в основном частноправовой характер^[2]. В конце ХХ в., когда стали активно развиваться новые технологические возможности использования ресурсов океана, противоречия между государствами по поводу распределения ресурсов и пространств Мирового океана стали носить довольно острый характер, и появилась необходимость в надежных межгосударственных средствах разрешения споров.

Значительную роль в этом сыграла Третья конференция ООН по морскому праву^[3], в результате многолетней работы которой была создана Конвенция ООН по морскому праву 1982 г.^[4] Эта Конвенция получила оценку научной общественности как один из самых значительных договоров в истории человечества; ее часто называют «Конституция океанов»^[5]. Одним из настоящих достижений этой Конвенции считается введение в мировую практику поистине инновационной системы обязательных средств разрешения споров относительно толкования и применения ее положений; бывший судья Трибунала Т. Тревес называет ст. 286 Конвенции ключевой во всей Конвенции^[6]. Обязательная система урегулирования споров, предусмотренная ч. XV Конвенции, обычно рассматривается в доктрине как необходимый инструмент для создания равновесия между интересами всего международного сообщества и интересами прибрежных государств, получивших значительные полномочия по Конвенции. Однако есть еще два фактора, которые сделали необходимой разработку надежной системы разрешения споров. Это характер самой Конвенции, а также введение в международное право целого ряда новых институтов.

Конвенция имеет уникальный характер с точки зрения теории международного права: с одной стороны, она носит кодифицирующий характер, с другой – нормотворческий. Так, представитель Великобритании на заключительной сессии конференции заявил: «Многие положения Конвенции являются результатом переформулирования или кодификации существующего конвенционного или обычного международного права или практики государств»^[7].

Но многие положения Конвенции совершенно новы. Г. М. Мелков предпринял попытку перечислить новые важнейшие институты международного морского права, введенные Конвенцией ООН по морскому праву: исключительная экономическая зона; проливы, используемые для международного судоходства с правом транзитного прохода в них; архипелажные государства с правом архипелажного прохода через архипелажные воды; замкнутые и полузамкнутые моря; морские научные исследования; защита и сохранение морской среды; Международный район морского дна; Международный орган по морскому дну и его предприятие с правом самостоятельной разработки минеральных ресурсов глубоководного района морского дна и с участием государств; обязательный выбор одного из судебных или арбитражных средств для разрешения споров о толковании и применении Конвенции; Международный трибунал по морскому праву; обязанность сохранения живых ресурсов открытого моря и управления ими; государств, не имеющих выхода к морю, и др.^[8]

Это новые положения, которые не встречались прежде ни в договорах, ни в односторонней практике государств. Довольно много положений Конвенции сформулировано в общем виде. Ясно, что последующая кристаллизация соответствующих положений в процессе практики могла привести к значительным разногласиям. Поэтому Конвенция содержит четкий перечень средств мирного разрешения споров о ее толковании и применении.

Раздел 1 ч. XV открывается положениями об обязательстве государств разрешать их споры по согласию и делать это мирным путем. За государствами сохранено право в любое время договориться о разрешении спора любыми средствами по их выбору; в этом случае обязательные процедуры, предусмотренные ч. XV, не распространяются на такой спор (ст. 280 и 281), вместо них действуют любые, региональные или двусторонние соглашения о средствах, выносящих обязательное решение (ст. 282). В любом случае при возникновении споров государства должны незамедлительно приступить к обмену мнениями относительно их урегулирования путем переговоров или другими мирными средствами (ст. 283 и 284). Если же достичь урегулирования не удалось, то стороны в споре обязаны передать свой спор Международному трибуналу по морскому праву, Международному суду, арбитражу, который предусмотрен приложением VII или специальному арбитражу по приложению VIII. Выбор суда или арбитража зависит от предварительного выбора, заявленного в декларации государства – участника Конвенции, а если выбор не совпадает, то разрешающим средством будет арбитраж, образованный в соответствии с приложением VII. Это значит, что арбитраж, созданный в соответствии с приложением VII, – это тот судебный орган, который будет рассматривать спор, если государства не договорятся об ином.

Выбранный таким образом суд или арбитраж обладает юрисдикцией в отношении любого спора о толковании или применении Конвенции ООН по морскому праву или любого другого соглашения, связанного с целями Конвенции, если стороны согласятся об этом. При этом действует ряд возможных изъятий и исключений спора по тому или другому вопросу, как это закреплено в разд. 3 ч. XV. Говоря обобщенно, эти исключения касаются осуществления прибрежным государством суверенных прав в исключительной экономической зоне в отношении сохранения и управления живыми ресурсами, а также проведения научных исследований (ст. 297). Государства также вправе сделать заявления о неприменении обязательных процедур к спорам о разграничении морских пространств, к историческим заливам, военной деятельности, деятельности по введению права либо споров, которые находятся на рассмотрении Совета Безопасности ООН (ст. 298);

b) тенденция к увеличению числа международных судов в конце ХХ в.

Создание такой разветвленной системы обязательных средств разрешения споров о толковании и применении Конвенции ООН по морскому праву стало одним из элементов общей мировой тенденции к увеличению числа международных судов.

Почти 20 лет назад, в середине 1990-х гг., Д. Кейрон и Г. Г. Шинкарецкая справедливо отмечали, что уже тогда существовало множество механизмов мирного урегулирования, которые часто не были скоординированы между собой, но, взятые вместе, они создавали, зачастую вне зависимости от намерений своих авторов, единую структуру средств мирного урегулирования^[9].

Широкое распространение средств мирного урегулирования, и в частности международных судов и арбитражей, было естественным явлением. Оно было вызвано потребностью в эффективном управлении международными делами в условиях глобализации экономики и превращения нашего мира в большую взаимосвязанную систему. Именно поэтому конец ХХ в. – это время международных организаций. Как международные организации специализировались, сохраняя общие международно-правовые принципы своей организации и деятельности, так и международные судебные органы организаций создавались для разрешения специальных категорий споров.

При этом умножение числа новых международных судебных учреждений не ограничивалось какими-либо определенными организационными рамками, между ними нет никаких формальных связей и не создается никакая иерархия. Тем не менее в научных кругах получило популярность выражение «сообщество судов»^[10]. Увеличение числа международных судов тем более поразительно, что до 1990-х гг. существовало только шесть постоянных международных судов.

Рамки настоящего исследования не дают возможности подробно описать и тем более квалифицировать все международное судебное сообщество. Сошлемся на докторскую диссертацию Г. Г. Шинкарецкой, которая пишет, что «последние 30 лет стали периодом невиданного (и довольно неожиданного для всего мира) развития международных судебных учреждений. В настоящее время насчитывается до 50 судов и квазисудебных организаций различной модификации, и все они работают весьма интенсивно. Кроме умножения числа международных судов все более разнообразными становятся их формы. Происходит регионализация судебных учреждений (созданы Европейский и Межамериканский суды по правам человека), появляются специализированные суды (для разрешения споров в области борьбы с загрязнением, споров в системе ГАТТ/ВТО, инвестиционных споров). Специализация позволяет приспособить органы разрешения споров к конкретной социально-политической обстановке, уточнить их компетенцию»^[11].

Другой исследователь – Дж. Мартинес – отмечает, что, когда число международных судов достигло «критической массы», они начали активно контактировать не только между собой, но и с национальными судами, на все более регулярной основе^[12].

Взаимосвязанность судебных учреждений, считает Дж. Мартинес, проявляется в том, что различные суды оказываются наделенными юрисдикцией в отношении одних и тех же споров, то есть их юрисдикции переплетаются и накладываются друг на друга; вынося решения, различные суды обращаются к решениям, принятым другими судами, и оказываются перед неизбежностью толкования решений этих других судов^[13].

В подтверждение своего мнения Дж. Мартинес приводит слова Ж. Гийома, бывшего тогда председателем Международного суда, который выступал с ежегодным отчетным докладом о работе Международного суда в Шестом комитете Генеральной Ассамблеи ООН: «Распространение международных судебных и арбитражных органов уже оказывает влияние на функционирование международного права – и в процессуальном отношении, и в том, что касается его материального содержания»^[14]. Ч. Романо даже высказал мнение о том, что «огромное расширение, преобразование и формирование международной судебной системы – это самое заметное и самое важное событие периода после холодной войны»^[15].