Цитаты из книг автора «Джозеф Кэмпбелл»

Возможно, многим из нас стоить пройти мрачный извилистый путь, чтобы выйти к чистой спокойной реке или найти свою дорогу в жизни.[29]

другие прошли этот путь и как его можем пройти мы сами, так? КЭМПБЕЛЛ: Да, но они также раскрывают красоту этого пути. Я особенно хорошо понимаю это сейчас, стоя на пороге последних лет моей жизни, – мифы поддерживают меня на этом пути. МОЙЕРС: Какие именно мифы? Можете привести пример мифа, который помогает именно вам? КЭМПБЕЛЛ: В Индии, например, есть традиция, согласно которой, переходя от одной стадии к другой, следует менять стиль одежды, даже имя. Завершив карьеру преподавателя, я понял, что мне нужно будет совершенно изменить свой образ жизни, и поэтому я перестал ориентироваться на достижения и стал больше времени уделять расслаблению и наслаждению, чтобы по-настоящему оценить чудо жизни. МОЙЕРС: Затем наступает последний этап пути, когда вы пересекаете врата тьмы. КЭМПБЕЛЛ: Ну, это не проблема. Проблема заключается в том, что когда в среднем возрасте тело достигает вершины своих возможностей, а затем постепенно начинает дряхлеть, важно идентифицироваться не со стареющим телом, а с сознанием, которое является движущим механизмом. Это то, что я узнал из мифов. Кто я? Лампа, которая несет свет, или свет, для которого лампа – только носитель?

Древние мифы создавались для того, чтобы привести в состояние гармонии тело и ум. Ум может «бродить и хотеть» таких вещей, которых «не хочет» тело. Мифы и обряды – это средства, при помощи которых ум приходит в гармонию с телом, а образ жизни – в соответствие с правилами и циклами природы. МОЙЕРС: Эти древние истории продолжают жить в нас? КЭМПБЕЛЛ: Именно. И сегодня этапы человеческого развития точно такие же, как и в древние времена. Ребенку прививаются дисциплина и послушание, он зависит от других. Но эту зависимость следует преодолевать по мере взросления, чтобы начать жить независимо и с полной ответственностью. Если пройти эту стадию и преодолеть зависимость не удастся, то это станет основой для развития невроза. Затем наступает другая фаза: когда вы завладели миром, освоили его, вы переживаете кризис – это фаза ухода и отчужденности. МОЙЕРС: И потом смерть? КЭМПБЕЛЛ: Потом смерть. Вместе с ней абсолютный разрыв привязанностей и абсолютное освобождение ото всего. Итак, миф служит двум целям: интегрировать человека в этот мир – и это как раз функция народных историй, – а затем помочь ему уйти из мира. В представлениях народа как бы раскрывается элементарная архетипическая идея, которая призывает обратить взор на внутренний мир.

Кант утверждает, что весь наш жизненный опыт ограничен временем и пространством, что все наши переживания происходят в пространстве и со временем. Время и пространство формируют наше восприятие, которое ограничивает наш опыт. Наши чувства замкнуты во времени и пространстве, наши умы заперты в клетках умозрительных представлений. Но эта конечная и абсолютная вещь (которая по факту не-вещь), которую мы пытаемся постичь, совершенно ничем не ограничена. Мы ограничиваем ее, как только пытаемся думать о ней.

Один из самых замечательных обрядов, которые есть в католичестве, – причастие, во время которого под видом хлеба и вина мы принимаем в себя плоть и кровь Спасителя. Мы принимаем в себя Христа и становимся сопричастны ему. Это медитативная практика, позволяющая ощутить присутствие божественного внутри вас. Когда люди выходят из церкви после причастия, они очень вдумчивы, а их взгляды обращены внутрь.

Сегодня религия обеспокоена социальными проблемами и моралью, а не мистическим опытом.

сталкивается с внешним миром. И внешний мир – это область воплощения вашего внутреннего мира

КЭМПБЕЛЛ: Я думаю о мифологии как о родине муз – вдохновительниц искусств, вдохновительниц поэзии. Показать жизнь как что-то поэтическое, человека как персонажа этого – вот в чем смысл мифа. МОЙЕРС: Поэтическое, вы говорите? КЭМПБЕЛЛ: Я имею в виду поэтическое не как форму художественной речи, а как повествование о поступках и приключениях, как способ передачи трансцендентного, который помогает почувствовать связь с бытием Вселенной.

МОЙЕРС: Как вы думаете, было такое место, как Эдемский сад? КЭМПБЕЛЛ: Конечно, нет. Эдемский сад – метафора невинности, там нет времени, нет противоположностей, и это первичный центр, из которого начинает развиваться сознание. МОЙЕРС: Но если в идее Эдема присутствует такая невинность, что с ней происходит? Не оказывается ли она во власти страха? КЭМПБЕЛЛ: Именно. Есть замечательная история о божестве, о «Я», которое говорит: «Я есть». Как только оно произносит «Я есть», оно боится. МОЙЕРС: Почему? КЭМПБЕЛЛ: Это божество было единой сущностью. Затем оно подумало: «Чего я должен бояться, ведь я единственное, что есть». И как только оно сказало это, оно почувствовало себя одиноким и захотело, чтобы появился другой, и так оно почувствовало желание. Оно разделилось на две части, став мужчиной и женщиной, и так произошел мир

индивидуальные сновидения проникают поистине мифологические сюжеты, и они не могут быть истолкованы иначе, чем по аналогии с мифом. Юнг говорит о двух измерениях сна, личном и архетипическом, или мифологическом. Можно интерпретировать личный сон методом ассоциаций, разбираясь в значении сна применительно к вашей реальной жизни и реальным проблемам. Но время от времени приходят такие сны, которые являют собой миф в чистом виде, которые несут мифологическое содержание, которые как будто бы несут с собой послание от Христа, живущего внутри нас.