Цитаты из книг автора «Джозеф Хеллер»

– Подожди-ка, теперь я окончательно запутался, – сказал Йоссариан. – Ну а ты-то – почему ты не продаешь яйца столовым по семь центов за штуку вместо пяти? – Потому что тогда у них не будет во мне нужды. Каждый ведь может продавать семицентовые яйца по семь центов за штуку. – А почему бы им не выкинуть одно звено, чтобы покупать у тебя яйца прямо на Мальте по четыре и три четверти цента за штуку? – Потому что я не продал бы им ни одного яйца. – А почему ты не продал бы им ни одного яйца? – Потому что получилось бы меньше прибыли. При нынешней постановке дела я добиваюсь прибыли и для себя лично – как посредник.

Хуже Доббза не было на свете пилота, и никто не знал этого лучше, чем Доббз, – сильный, молодой, безнадежно сломленный человек, он постоянно тщился уверить начальство, что больше не способен водить самолет. Никто ему не верил, и в тот день, когда норма вылетов была поднята до шестидесяти, а Орр отлучился добывать какие-то сальнички, он пробрался тайком в палатку Йоссариана и предложил ему убить на пару полковника Кошкарта. Без помощи Йоссариана у него ничего не получалось.

А на самом-то деле вся штука в том, чтобы уметь войны проигрывать, чтобы чувствовать, какую войну можно проиграть. Италия проигрывала войны много веков подряд – и всегда жила припеваючи. А Франция выигрывала – и все время барахталась в кризисах. Зато Германия проигрывала – и процветала. А теперь гляньте-ка на нашу новейшую историю. Италия выиграла войну в Эфиопии – и сразу же наткнулась на гиблые беды. Нас охватила такая сумасшедшая мания величия, что мы ввязались в мировую бойню без всякой надежды на победу. Но теперь, когда мы опять проигрываем, положение понемногу исправляется, и, если нам удастся потерпеть полное поражение, мы снова заживем прекрасно.

для истинного патриота недостаточно быть всего лишь начальником военной столовой, когда идет война.

Так ведь убьют меня над Болоньей, – жалобно сказал Йоссариан. – Нас всех там перебьют. – Значит, такая у вас судьба, – отозвался рядовой экс-первого класса Уинтергрин. – Я вот, например, фаталист, спокойно гляжу в глаза судьбе – и тебе того же желаю. Если мне суждено выгодно продавать зажигалки или недорого покупать у Мило хлопок, значит, это моя судьба, и я буду с достоинством делать свое дело. А если тебе суждено быть убитым над Болоньей, то от судьбы ты все равно не уйдешь и должен с достоинством сделать свое дело; поэтому отправляйся, куда тебя посылают, и прими смерть как мужчина. Мне грустно это говорить, Йоссариан, но ты становишься хроническим нытиком.

Сначала они возненавидели сухопутные войска, потому что те не сумели взять Болонью. Потом их ненависть перекинулась на алую полоску линии фронта. Они опасливо рассматривали ее, проникаясь к ней безысходной враждой, потому что она не желала двигаться вверх. Когда пала ночная тьма, они стали собираться у карты с фонарями, продолжая свое безумное дневное бдение и тоскливо изнывая в ненавистных молитвах к линии фронта, словно их угрюмый молебен мог передвинуть ее на север. – Просто не верится! – обращаясь к Йоссариану, воскликнул Клевинджер, и его голос задрожал от удивленного негодования. – Они же вернулись к первобытным суевериям! Перестали различать причины и следствия. Им теперь остается только стучать по дереву и скрещивать на счастье пальцы. Они считают, что если кто-нибудь из них подкрадется в полночь на цыпочках к карте и передвинет линию фронта за Болонью, то завтрашний полет обязательно отменят. Можешь ты себе это представить? Похоже, что только ты да я не поддались у нас суеверной мистике. В полночь Йоссариан бесшумно встал с койки, постучал по дереву, скрестил пальцы и, подкравшись на цыпочках к карте, передвинул линию фронта за Болонью.

Подпись под клятвой верности – дело, разумеется, добровольное, и забывать об этом не стоит. Люди вовсе не обязаны подписывать клятву, которую предлагают им капитан Птичкард и капитан Краббс. Но нам совершенно необходимо, чтоб ты уморил их голодом, если они откажутся ее подписать.

перед ним самые радужные перспективы. Он сразу же логично рассудил, хотя никогда об этом раньше не думал, что преемником командира должен стать именно он. Во-первых, он был командиром разведотдела и, значит, неизмеримо превосходил мудростью тех офицеров, которые летали, постоянно рискуя жизнью, на боевые задания. Во-вторых, он не летал на боевые задания, а значит, был опять же мудрее всех других командиров эскадрилий, которые летали, и мог выполнять свой долг перед родиной сколь угодно долго.

ничем не выразил своего согласия, однако генерал Долбинг был уже слишком заворожен собственным красноречием, чтобы это заметить.

Жаба, к примеру, существует на земле пятьсот миллионов лет. Можете вы утверждать, что ваша Америка, со всем ее процветанием и могуществом, с непобедимыми вооруженными силами и самым высоким в мире уровнем жизни, просуществует так же долго, как, скажем, жаба?