Вторник, 06.04.1999

День прибывает. Кто-то из смены поделился вслух размышлениями о том, как будет противно сегодня ночью на дежурстве с 00.00 до 6.00. Не обременяю себя этим.

Майор Дотлич и сержант Бугарин отправились в деревню Михальевац осмотреть и забрать ускоритель (первую ступень ракеты). После сравнения цифр мы поймём, наша это ракета или нет. Я приказал инженеру дивизиона майору Стоименову обеспечить электропитание П-18 от дизель-генератора СНР. После этого отключить ДЭС на П-18. Необходимо экономить топливо.

Поручик Николич дал своему отцу адрес и номер телефона, чтобы он навестил его. Обычно к нам приезжают родственники, а не мы к ним. Родственные связи становятся более тёплыми. Я это замечаю.

Вижу, как просыпается природа. Прекрасное утро. Зацветает слива. Как красиво весной. К чёрту войну и глупости этого мира.

Данка сегодня на работе. Не знаю её рабочего телефона. Позвоню к вечеру. Мне спокойнее, когда её слышу. Захотелось её увидеть. Четырнадцатый день войны. У старшего сержанта Малетича есть резервист, симпатичный мальчик, Славиша Павлович. „Если война продлится ещё месяц – трахну Славиша“, – пошутил Малетич. Общий смех на местах.

В „Новостях“ увидел подтверждение гибели капитана Тепаваца. Очень его жаль.

Данка вчера сказала, что ей не выдали талоны на топливо. Я разозлился. Буду звонить Ковачевичу в полицию и решать эту проблему. Я знаю, что он переживает о старых родителях. Мы защитили честь страны и принесли ей славу. Мы нанесли пощёчину НАТО на глазах всего мира, а наша система не решает вопрос обеспечения меня топливом по талонам. Я разочарован тем, что все пренебрегают проблемами наших родственников.

В 11.30 Стоименов мне сообщил, что обеспечил распределение электропитания на П-18 от дизель-генератора СНР. Дополнительно подключена пусковая установка на западном направлении с двумя ракетами. Теперь у нас много ракет, вооружённость ракетной батареи составляет 75 %.

Мне позвонил Ковачевич из отдела полиции Печинци и сказал, что привезёт мне или топливо, или талоны на 40 литров для Данки.

Я поехал разведать местность для позиции в районе деревни Карловчич и нашёл очень подходящее место. Нашёл инженерное подразделение, которым командовал подполковник Никола Станисавлевич. Осмотрели с ним позицию. Я подробно ему объяснил и нарисовал, какое требуется инженерное оборудование и защитные насыпи.

Заехал к родителям Данки – Милану и Наде, чей дом находится на выезде из деревни. Я у них помылся и вздремнул час-полтора. Встретил Симу, полковника на пенсии. Он расцеловал меня и поздравил с успехами.

Сегодня в ночь с 00.00 до 6.00 мне опять на дежурство. Когда я проходил через Деч, небо светилось от трасс снарядов зенитных пушек 20/3. Стреляли, вероятно, по крылатым ракетам.

На левом сапоге у меня лопнул ремешок. Теперь он стал менее удобным.

В дивизионе сегодня был полковник Станкович, поэтому Дани пришёл на смену с опозданием на 45 минут. Дани мне сказал, что Станкович спросил его, почему я нервничаю. „Как не нервничать, если нам приказывают всякие глупости“, – ответил я.

Сегодня стало известно, как был поражён дивизион Джокича из Обреноваца. Они обнаружили групповую цель (2 самолёта) на дальности 30 километров и сопровождали их с интервалом 6–10 секунд. А кто-то другой со стороны выпустил по ним противорадарную ракету. Воевать по книге плохо. Противник хорошо знает наши возможности.

Сегодня в Югославию с визитом прибыл Селезнёв.

Среда, 07.04.1999

Я был на дежурстве с 00.00 до 8.00. За это время был нанесён удар по Нови-Саду. На командном пункте Бригады находился полковник Паульевич. Назначил нам сектор ответственности. Было очень приятно с ним работать. После дежурства я ушёл в лагерь и в 9.00 лёг спать. В 10.15 мне позвонил Дани и сказал, что поступил приказ: меняем дислокацию. Я приказал коменданту лагеря в Шимановцах прапорщику Жугичу отправить водителей с машинами на огневую позицию. А водителя Лукича отправил собрать личный состав. Прибыли они очень быстро. Когда расчёт был на месте, начали перевод техники. В это время с командного пункта Бригады поступила команда перейти в готовность № 1. Командир батареи Голубович задал им вопрос, как можно перейти в готовность № 1, если мы начали перевод техники в транспортное положение. Благоевич в ответ сказал: „Всё в порядке, продолжайте перевод техники“. Вероятно, в какой-то момент произошёл сбой передачи информации.

Перевод техники закончили очень быстро – в 12.15. Дани всё ещё находился на разведке местности для новой огневой позиции. Прапорщик Йович свернул имитатор излучения, а сержант Волф должен будет перевозить его на автомобиле.

В фирме „Термомонт“ в Шимановцах я взял 14 метров кабеля с разъёмами „папа-мама“ и отдал их командиру батареи капитану Голубовичу, чтобы он сделал удлинитель.

Во время нашего перевода техники дивизион подполковника Носкова находился в готовности № 1 и прикрывал нас.

Приехал Црнобрня, и мы беседовали в его машине. Он сообщил, что достанет бронежилеты для нашего дивизиона. По крайней мере, 10 штук для боевого расчёта на огневой позиции. Меня это обрадовало. Но с учётом того, что я не спал день и ночь, и ещё не буду спать день, в моей голове была неразбериха. Майор Стоименов и Армуш отправились в лесничество, чтобы взять ещё 50 брёвен. Мы направляемся в район деревни Попинци. Это наша пятая передислокация.

Врач дивизиона Джукич напомнил мне, что завтра я должен явиться к стоматологу в Печинцах.

Проблема с топливом – сломался бензовоз FAP. Нам нужен другой транспорт.

В 19.10 я доложил на командный пункт Бригады об окончании перевода техники в боевое положение. К этому времени мы замаскировали СНР и кабину распределения питания, установили вокруг брёвна для их защиты. Эту работу выполнял сержант Волф на „КрАЗе“. Я восхищён его профессиональной работой.

При расположении пусковых установок на новой позиции майор Роксандич установил их под углом 60 градусов. Это плохо. Резервисты начали возмущаться, когда я приказал прекратить работу. Один резервист сказал Роксандичу: „Отлично, майор. Знаешь ли ты свою работу?“ Я им заметил, что каждый человек может ошибаться и что майор сильно устал. Лучше ошибку устранить сейчас, чем остаться без головы потом. Они смотрели на меня молча, согласились со мной и начали перемещать пусковую установку на то место, которое я указал. При установке монитора камеры ТОС появилась проблема – кабель был без разъёма, поэтому было потеряно качество изображения.

Когда я сообщил Благоевичу на командный пункт о том, что мы расположились на огневой позиции Попинци, он выразил удивление: „Джордже, разве это возможно, что вы уже закончили? Молодцы“. Это была адекватная реакция, а не то что накануне. Вслед за курьером солдатом Костой я отправился в Шимановци для руководства обустройством лагеря. Поужинал и пообедал одновременно – ел фасоль. Это второй или третий раз, когда мы можем поесть все вместе. Майор Дотлич во время перевода техники привёз суточные. Это всем подняло настроение.

В 20.00 мы переведены в готовность № 1. Очередное дежурство. Техника снова работает, взгляд не отрывается от вращающейся линии на экране РЛС. Сколько это будет продолжаться? До 23.00 в небе было чисто, когда я заметил на экране 6 целей в секторе от 30 до 350 градусов на большой дальности. Как будто они прощупывали расположение объектов ПВО. По сравнению с прошлой эта ночь более спокойная. Услышали в новостях, что „Томагавками“ нанесли удар по зданию Генерального штаба. Последствия неизвестны.

Когда я брал бутылку с водой, то не заметил, что она открыта и сильно облился. Намочил всё – брюки, куртку, майку. Попросил солдата включить обогреватель.

В Брюсселе заседает НАТО. Признали большие потери авиации. У них уничтожено или повреждено около 36 самолётов.

Мне позвонил Црнобрня и поделился информацией, что в боевых действиях будут использовать диверсионные группы на вертолётах. В этот момент я подумал, что наш расчёт во время боевых действий не защищён, и по этому вопросу необходимо предпринять меры. Один расчёт „Стрела-2М“ я разместил на путепроводе шоссе. Поручик Стоянович со своим взводом обеспечил хорошую связь.

Я смотрю на свою боевую смену. Офицер наведения капитан 1 класса Муминович, операторы ручного сопровождения по Ф1 Волф и по Ф2 Тиосавлевич, у меня за спиной – помощник руководителя стрельбы майор Стоименов, командир ракетной батареи поручик Николич и записывающий солдат Давор Бложич. На энергосредствах старший сержант Малетич и солдат-резервист Славиша Павлович. На П-18 Любенкович. Замечательные ребята. Задремали. Я их не бужу. Прошлую ночь они дежурили, весь день передислокация и опять на дежурстве.

При проведении контроля функционирования выяснилось, что не работает привод по углу места. Неисправность устраняют Стоименов, Муминович и Тиосавлевич. Остальные отправляются в лагерь отдыхать. Но тыловики не сделали свою работу. Оказалось, что расчёту негде спать. Я разозлился. Утром буду решать эту проблему. Когда расчёт приходит в лагерь, всё должно быть уже подготовлено.

Четверг, 08.04.1999

В 7.00 меня разбудил майор Борис Стоименов. Он хочет до дежурства сходить на почту в деревню и отправить жене деньги, которые вчера получил. Оказалось, что почта не работает. Кто-то из местных жителей объяснил нам, где можно найти почтальона. Он владелец частного магазина. Борис дал ему адрес и деньги. Он хотел съесть бурек (слоёный пирог – Прим. перев.) и йогурт. Очень любит йогурт. Но его здесь нет. Возвращаемся в лагерь. Стоименов с боевой сменой уходит на огневую позицию, а смена Дани возвращается в лагерь. Сам Дани остался на позиции дожидаться меня.

Вчера мы договорились, что до моего возвращения от стоматолога на дежурстве будет только Борис. Наверное, Дани забыл об этом. Я отправляюсь на огневую позицию. Там мы договариваемся, что остаётся Борис. Обсудили, как организовать хорошие бытовые условия в лагере. Расчёт после дежурства должен прийти в подготовленный лагерь и не искать место, где спать. Нужно привлечь прапорщика Седлака. Дани возвращается в лагерь, а я иду к доктору Джукичу, чтобы он мне сообщил время и место моего визита к стоматологу. Нужно из зуба удалить лекарство, которое было введено, чтобы убить нерв в верхней правой „пятёрке“. Застал его за завтраком в доме, в котором он разместился. Хозяева пригласили позавтракать вместе с ними. Я из вежливости согласился. На завтрак была ветчина, варёные яйца и сыр.

Еду в Печинци. По пути у сапожника Цвеи привёл в порядок кобуру, которая вся распоролась, и застёжку левого сапога. У него не было подходящих запасных застёжек, и он поставил одну металлическую серую, а другую белую. В шутку сказал: „От сглаза“. Иду в отдел полиции, чтобы у Ковачевича получить талоны на топливо для Данки. Обеспечил 20-ю литрами бензина. Пока пили кофе, он пытался подобрать мне сапоги. Но моего размера не оказалось.

Я пошёл в лазарет к стоматологу. На лестнице я почувствовал вибрацию пейджера. Пришло сообщение от Данки. Спрашивает, получил ли я вчера сообщение. Я ответил, что не получал. „Как?“, – удивилась она. После зубных дел связываюсь с Данкой. Сказал, что у меня есть дела в Карловчиче и могу заскочить к её родителям.

В окрестностях деревни есть много прекрасных мест для огневых позиций. Земля закисшая и необработанная. Прихожу к ним. Милан меня целует. Какой-то парень рубит ему дрова. Собрал мне колбасу, окорок и яйца для моих сослуживцев. Нада накрыла стол к обеду. Приятное чувство. Хоть на мгновение, на несколько часов, почувствовать домашнюю атмосферу. Пьём кофе. Цветы вынесены из дома на террасу. Двери гостиной широко распахнуты. Это невозможно передать. Я помылся и расслабился. Это было расслабление только тела, но не души. Все привыкают к жизни в условиях войны.

Я уснул спокойный и чистый. Возможно, я их смущаю. После 15–16 дней войны и сна в каких-то дырах и в грязи, это состояние – как выигрыш в „Бинго“. Для меня всё это странно. Моя жизнь и моё время теперь идут другим путём. Путём выживания и существования.

Рассказал им про дочь Муминовича. Сенад сообщил Дулету Лупулову, что он офицер наведения, сбивший F-117А. Дулет в свою очередь рассказал об этом жене Сенада. Жена пересказала дочери и сыну. Когда Муминович разговаривал с семьёй по телефону, дочь его спросила: „Папа, это правда, что мне рассказала мама?“. Он подтвердил. „Папа, если это правда, то я горжусь тобой до неба“, – ответила ему дочь. Ей всего 11–12 лет.

Я вспомнил своего сына. Гордится ли он мной? Пера Банга сказал мне на днях в Прхове, что сосед Новица, который живёт напротив моего бывшего тестя, обещал привезти моего сына Влада в Прхово, чтобы мы увиделись. Но он не приехал. Тайно надеюсь, что его не известили. Может быть, я ошибаюсь и причина в чём-то другом. Собираюсь уходить. Я осознавал, что иду навстречу новой неизвестности и бессонной ночи. Тревога проникает в моё тело и душу. Так бывает каждый вечер и каждую ночь. Боже, как долго длится ночь.

Милан мне рассказал, что по Срему идёт молва о некоем Аничиче. Говорят, что это авторитетный и грамотный офицер, заслуживающий доверие и уважение. Народ также знает, что у нас нет современного оружия. На прощание я им оставил 550 динаров для Данки, если приедет. Оставил Милану оплавленные кусочки F-117А, чтобы поделился с друзьями. Он этим гордится. И все, кому он давал обломки, воспринимали это как честь.

Я сел в машину и около 19.00 приехал в лагерь в Попинци. Дани спит, вместо него на дежурстве майора Дотлич, которого он вызвал из Огара. Поговорили о сегодняшних делах. Дани водил Голуба и Роксандича на обед в Шимановци. Обедали бесплатно. Хозяин отказался от денег. Вечером, через полчаса, прибыли глава местного муниципалитета Слободан (Бобан) Петрович и Радован Бабич. Они принесли две листовки НАТО разного содержания. Напечатаны одинаковым шрифтом, но разного размера. Текст длинный, некогда переписывать. Я убрал их в свой бумажник. Рассуждаем, кто и как их разбросал, и как организовать деревню на прочёсывание местности. Охотники (стрелки сельского караула – прим. перев.) перегружены.

Мы долго осматривали местность и сильно устали. Когда подошли к церкви, то увидели, что сломаны ступени лестницы. Нам нужно попасть на крышу. Сказал им, что, несмотря на усталость, надо сделать новые ступени. Они расслабились, ушли в себя. Поведал им, что у нас в деревне в таких случаях говорят: „Из этого сделать часовню“. Они смеются, но задание поняли правильно. Рассуждаем о менталитете сремца. Они правы. Сремцы гордецы и балагуры.

Начинается гроза. Я получаю на пейджер сообщение – надо связаться с Данкой. Я сейчас не могу. Свяжусь сегодня попозже или утром. Данка написала, что рассказала Любе и Джолету в Врднике, что мы сбили самолёт. Они плакали от счастья и гордости. Могу представить, какая реакция среди жителей Врдника.

Ложусь спать, потому что с 00.00 до 6.00 мне на дежурство. Не могу уснуть, в голове тысячи мыслей. О жизни, о нынешнем положении, о будущем. Теперь мне стал понятен гороскоп, который мне сделали до войны о Данке, о её дочери Наташе и обо мне. Мне сказали, что я буду жить долго, если переживу 42-летие. Через несколько дней мне исполнится 41 год, начнётся 42-й год жизни. Я съёжился. Я всегда ношу в кармане церковный календарь, который мне подарил Джордже, тёзка из Огара, чтобы хранил меня. На нём икона „Троеручица“. В октябре Данка подарила мне освящённый крест из тика и повесила мне на шею, чтобы он хранил меня. Усталый, с хаосом мыслей в голове, я заснул. Мне показалось, что я только закрыл глаза, когда курьер Коста меня разбудил с чашечкой двойного кофе. Пора готовиться на дежурство. Перед моим выходом вернулся Дани. От него пахло алкоголем. Сказал, что выпил 2–3 пива. Из корпуса ПВО прибыл полковник Иванович. У него прозвище „Молния“.