Суббота, 10.04.1999

Я проснулся в 7.00. Ко мне обратился командир инженерного подразделения подполковник Никола Станисавльевич с просьбой накормить 35 человек, которые прибудут к 10.00. Они работают на новой огневой позиции, которая уже готова на 70 %. Я сообщил об этом Дани. У него заканчивается дежурство, вот и пусть решает этот вопрос. А мне с 8.00 до 16.00 на дежурство. Когда я прибыл на смену, он мне сказал: „Поздравляю, дружище. Ты их всех распугал, и мне ничего не осталось“. Техника была выключена. Вчера вечером, когда приезжал генерал Бане Петрович, Дани получил звание полковника. Всем зачитали приказ. Я в это время был на дежурстве. Мне, своему заместителю, он не похвалился. Он знал об этом ещё в тот день, когда генерал Бига привозил русскую делегацию. Жика был прав. Этим и объясняется изменение в его поведении. Мы все его поздравили. Это был тринадцатый день после уничтожения „невидимки“. Следующие на очереди мы, только неизвестно когда. На Голеше ночью разрушили ретранслятор.

Около 8.30 позвонил Армуш. Попросил, чтобы с ним связался прапорщик Жугич или мастер Голубович по поводу запчастей для грузовика ФАП, который он ремонтирует. Представитель штаба Бригады подполковник Драго Стоячич сообщил, что в 15.00 Дани должен быть возле ресторана „Шарич“ на Ибарском шоссе. Полковник Станкович приказал, чтобы мы обеспечили продовольствием 35 человек инженерного подразделения Станисавльевича в Карловчиче, 9 человек Вучковича в Дече и 8 человек подполковника Байича в Прогаре. В 10.50 от Станисавльевича позвонил Дани. Я сказал ему, когда и где состоится совещание, и что майор Дотлич обеспечит продуктами дополнительно 52–53 человека в пунктах Прогар, Деч, Карловчич. Около 10.30 прапорщик Славко Варга привёз топливо на огневую позицию. Я сообщил ему, что вышел из строя генератор питания имитатора излучения и нужна ремонтная группа.

Около 11.50 в зоне действия на дальности 5 километров на азимуте 210 появилась цель, и тут же на дальности 30 километров на азимуте 300 появились ещё две цели. Пытались увидеть камерой ТОС, но ничего не нашли – низкая облачность. Данные по этим целям были получены от радиолюбителей, которые сообщали, что эти цели идут со стороны Сремской Митровици. Кто их знает, что он видели. РЛС П-18 работает прерывисто – один оборот излучаем, два-три молчим, и так далее. На П-18 находится солдат Радованович, а сержант Любенкович отдыхает. Меня вызвал на связь Благоевич и, между прочим, вставляет: „Джордже, где ты, легенда?“, что вызывает более позитивное отношение к нему. Я в это время разговаривал с майором Дотличем. Он прибудет вместо Дани на дежурство в 16.00, потому что Дани уехал на совещание. Малетич начал мне говорить: „Эх, прошлой ночью сбили того…“. В это время по изменению нагрузки ДЭС я понял, что что-то происходит и сразу надел на голову каску.

В 13.38 объявили готовность № 3. По радио сообщили – Германия на ушах. Ельцин приказал нацелить ракеты на территорию Германии. Россия не допустит ввода сухопутных войск НАТО и захвата территории Югославии. Шрёдер остановил наращивание вооружённых сил Германии для вторжения в Югославию. Мадлен Олбрайт заявила, что Югославия является полигоном для проверки НАТО накануне XXI века. Правда медленно распространяется по планете. Я не участвовал в предыдущих войнах, но эти события выглядят, как прелюдия Третьей мировой войны. Нужно создать союз России, Белоруссии и Югославии. Поставлять нам оружие, а может быть, и разместить свои силы и средства на земле СРЮ. Тогда будет либо тотальная война, либо окончательный мир. Нужно предотвратить долгосрочный план НАТО по затягиванию петли на юге Европы. Европа делает глупость – добровольно участвует в планах НАТО, чтобы отрезать себя от источников нефти. Когда-нибудь Европа будет бороться с Америкой за сырьё или станет её рабом. Хотя во многом это происходит уже сейчас.

В 15.10 нас снова перевели в готовность № 1. На этот раз по причине постановки на дежурство. Ремонтники Жугич и Голубович восстанавливают генератор питания имитатора излучения. Мастер Голуб сказал, что сделал наспех, какое-то время поработает. Они принесли ведро тавотной смазки УМ-2 из ракетной батареи. Вместо Дани на огневую позицию на „Ниве“ приехал Дотлич. Разговариваем об улучшении тылового обеспечения. Я хочу, чтобы ремонтники прапорщик Жугич и мастер Голубович постоянно были рядом с нами, потому что очень часто возникает необходимость восстановления техники, дизель-генераторов и автомобилей. Варга пусть остаётся на складе топлива, а пищу надо выдавать в двух местах: у Йовича (на позиции „Стрела-2М“) и в лагере. Делаем калькуляцию, сколько всего пайков нужно для наших и сколько для прикреплённых подразделений. Дотлич нервничает и не понимает, почему это должны делать именно мы. На „Ниве“ уезжаю в лагерь. Отправляю водителя Лукича и Стояновича из взвода связи в Шимановци, чтобы они забрали около 700 метров ПТК-кабеля. Потом они поехали в Яково, чтобы оставить там лишнее оборудование, которое нам не нужно здесь. Они сделали всё как надо. На обратном пути они должны отвезти Седлака в Огар. В дивизионе в Яково никого не нашли – ни Миялковича, ни Седлака.

Вечером около 20.00 курьер солдат Коста Чурчич сказал мне, что на ужин принесёт жареного поросёнка. Перед этим я разговаривал с прапорщиком Йовичем об имитаторе излучения. Я требую от него, чтобы он находился в автомобиле с имитатором излучения для того, чтобы быстрее сработать в нужный момент. Он же находит тысячу причин отказаться. Страх творит чудеса. Он захватил его полностью. Убеждаю его, что это не опасно, что он будет излучать не больше 5–10 секунд, и мы тоже не больше. Это его не убеждает. Объясняю ему, что нужно время для захода самолёта в атаку, для подготовки и пуска HARM, для полёта ракеты. Говорит, что сам не понимает, почему так происходит, хотя последние 15 дней было по-другому. Он ещё не понял, что ситуация в воздухе постоянно меняется.

После ужина ложусь спать. Около 23.30 меня разбудил Дани. Он вернулся с совещания. Сказал, что командование Бригады подтвердило уничтожение только одного самолёта, который сбили мы. Передал мне бельё, которое Данка послала 7–8 дней назад. Сказал, что привёз модифицированный имитатор излучения, который сейчас находится в его машине. Привёз 4-й и 5-й номера журнала „Армия“. В одном из них, кажется в № 5, напечатано интервью со мной и фотографии нашего дивизиона, сбившего самолёт. Мы под другими именами. Я – Анджелко Джорджевич.

Полковник Тоша из учебного центра на совещании снял с себя погоны полковника и отдал их Дани. С вечера у Дани на мундире погоны полковника. Он говорит, что и все остальные получат звания, ордена, медали и всё прочее. Отвечаю, что это не главное в жизни. Сначала нужно всё это пережить, а почести потом, в мирное время. Дани сказал, что наш дивизион самый мобильный. До этого момента мы меняли позиции пять раз, завтра опять, если Бог даст. Завтра Пасха.

Завтра будет 41 год, как я родился – 13.04.1958. Дата не совпадает, но совпадает воскресенье и Пасха. Кто-то сегодня вечером сказал: „Дети – это украшение мира“. А я добавил: „И у нас есть дети“. В разговоре с Данкой сказал, чтобы завтра приехала к отцу. Там увидимся с ней. Она сказала, что покрасила яйца и купила что-то мне ко дню рождения. Не надо было. Тем не менее я тронут её вниманием. Её образ у меня перед глазами. Её забота обо мне. Уйдут все страхи, которыми мы обеспокоены – и её, и мои. Они разные, но очень похожие у всех людей. Это биологическая борьба за выживание. Как и в природе. Я люблю и уважаю природу. Природа – великий учитель.

Воскресенье, 11.04.1999

Я на дежурстве с 0.00 до 6.00. Взял с собой в кабину 4-й и 5-й номера военного журнала „Армия“. Читаем всей сменой статью про нас. Смеёмся над военным псевдонимом Драгана Матича – Ташко Начич. На фото всё как в реальности. Сержант Волф спит на мешках. Поручик Николич меняет лампочку „Запрет“ на второй пусковой установке. Ему помогает капитан Муминович. Техника защищает нас, а мы её. Уважение взаимное.

Начался налёт, быстро переходим в готовность № 1. На экране с азимутов 330 и 0–30 на высоте 6 километров наблюдаю 8 целей. Идут на нас. Ещё далеко. Передатчик команд включен, пусковые запитаны. Ждём в засаде. Мы стали терпеливыми охотниками. Большая игра нервов. Ставка большая – наши жизни за сбитый самолёт НАТО. Пилот в любом случае катапультируется. Его или схватят, или нет. У нас нет такого шанса, наш проигрыш – это гибель. Но если мы его пропустим, то будут новые разрушения и жертвы. Знают ли это люди? Знают ли это те, кто вчера пренебрежительно недооценивал нас? Знают ли они, скольких нервов, тревоги и ужаса стоит нам каждая ночь? Ночь, которая для них, возможно, ничего не значит. Они где-то в безопасности, неизвестно о чём думают и уклоняются от военных обязанностей. Завтра они будут самыми крикливыми. Они мне неприятны, и мне их жалко. Сколько в них низменных побуждений и эгоистических чувств. Чтобы с нами было, если бы мы все успокоились, как они? Почему я люблю эту страну больше, чем они? Почему бывшего парня Наташи Тодора очень обрадовал обломок F-117А? Не любит убивать – это удел убитого. Это все незрелость и глупость. Я не озлоблен, просто размышляю в эти ночные часы, пока не зазвонил телефон, и не поступило известие о начале налёта. Вероятно, нелюбовь к телефону у меня останется до конца моих дней. Жизнь по звонку. Организм расслабляется, а потом натягивается как струна. Мозг не работает. Бьётся ли вообще моё сердце? Часто думаю об этом. Не чувствую его. Может так и должно быть: оно стало маленьким в увеличенной от волнения груди? Герои наших дней. Некоторые считают, что глупо бороться за идеалы. Но ведь наш идеал – свобода и независимость страны.

Ельцин сказал, что не отдаст Югославию. Кто с нами играет и какова цена? Чьи мы в этот момент? Правда медленно растекается по миру. Что для кого правда? И я чей-то ребёнок. Завтра наступит тот день, в который молодая и красивая женщина мучилась за мою жизнь и дала её мне. Она заслуживает великой благодарности. Как только закончится война, зажгу на могиле свечу отцу и маме. Я знаю, что они меня оберегают. Чувствую резь в глазах. Неужели это момент слабости? Я остался один. Единственный, кто на этой земле ещё искренне заботится обо мне – это Данка. Мой величайший боевой друг и единомышленник. Успокаивая её – успокаиваю себя. Может, это ерунда, но это правда. Мы не великие, но и простые смертные творят чудеса. Чудеса происходят часто. И здесь рано или поздно произойдёт чудо, я в этом уверен.

На днях я узнал, что подполковнику Джевичу придан в помощь полковник Савич. В прошлом он сильно обидел меня, но я знаю, что у него много положительных качеств. Ту историю я спрятал глубоко в себя. Когда-то мы были хорошими приятелями. Опять жую жвачку. Может быть случайно, а может и нет. Об этом буду думать после войны. Что делает моя сестра в Италии? Знаю, что она взволнована и напряжена, заплакана и растеряна. Надо и её успокоить. Самое главное – беречь нервы. Нужно больше общаться, говорить и смеяться. Пытаться расслабиться. Это легко сказать и создать иллюзию. А реальность другая. Ночь – наше проклятие. Большое напряжение психики и тела. Ночь. Уже ночь Пасхи. Величайший христианский праздник.

Со мной на связи с П-18 сержант Радованович. Мой голос его успокаивает. Я чувствую это. Знают ли его родные, где и чем он занимается сейчас? Наверняка не знают. Но однажды узнают. Когда-нибудь мы все сможем об этом рассказать.

На Западе многие нас уважают, но есть и желающие уничтожить. К чёрту уважение! В действительности – жизнь высшая категория. Сколько нужно усилий, чтобы её сохранить? Только в некоторых случаях человек может сказать, что ему безразлична жизнь. Опасность порождает другие мысли, более значимые и искренние. Прапорщик Йович сказал мне сегодня вечером, что после войны уволится из армии. Смотрю на него и вижу в нём всех нас. Мы только теперь научились управлять своим страхом. Им управляет ужас и блокирует в нём всё хорошее. Он признался мне, что лечился. Круговорот семейной жизни разлучил его с лекарем. Опять один на один с естеством. Опять круговорот, из которого он не видит выхода. Он знает, что где-то там, в темноте города его дети. Знает, что он их защищает на равнине Срема, но только тогда, когда он в норме. Но ни сегодня вечером, ни в прошедшие вечера он не в норме. И вопрос, будет ли вообще когда-нибудь. Сожалею о его недееспособности. Страх – это естественное явление. Я чувствую себя частью природы. Вопрос только в том, кто как контролирует страх.

П-18 не вращается. Является ли это признаком того, что они уважают нашу Пасху? На свою они летали. Прилетали и убивали. Кто они на самом деле? Глубоко верующие?! Какое Божье или церковное правило до сих пор не было нарушено? До утра далеко. Два часа ночи. Обычная подготовка к дежурству: каска, фонарик, блокнот (мой военный дневник). Только для меня и Данки. Две пачки сигарет. Одна в правом кармане куртки, другая в левом кармане жилета. Привычка или суеверие? То же кресло, та же поза. Только ситуация в воздухе всегда разная. Борис Стоименов дремлет. В момент, когда он ворочается и занимает более удобное положение, спрашивает меня: „Что делается наверху?“ „Ничего. Сегодня Пасха“, – отвечаю я. „Да, да“, – согласился он сквозь дрёму. Свет горел только у меня. Остальные в полумраке, под монотонный звук кабины и обогревателя. Связь не беспокоит. В окружении пяти телефонов и девяти каналов на пульте связи сижу со своими мыслями.