Глава VI

Казачья свадьба – Полуостров Камчатка.

Наше время в Петропавловске после ухода «Ольги» было почти полностью занято подготовкой к путешествию на север Камчатского полуострова. Однако во вторник Додд сказал мне, что в церкви должна состояться свадьба, и пригласил меня прийти и стать свидетелем на церемонии. Мы пришли в церковь сразу после какого-то утреннего богослужения, которое как раз закончилось. Я без труда узнал в толпе счастливую пару, чьи судьбы должны были связать священные узы супружества. Они выдавали свой маленький секрет нарочитым равнодушием и задумчивостью.

Невезучим (или счастливчиком?) был молодой казак с круглой головой лет двадцати, одетый в тёмный сюртук, обшитый алой тесьмой и собравшийся как дамское платье выше пояса, который с полным пренебрежением к анатомии находился на шесть дюймов ниже подмышек. В честь такого случая на нём был огромный белый стоячий воротник, который возвышался над его ушами, как сказал бы второй помощник с «Ольги», «как лиселя над фор-брамселем». Из-за прискорбного отсутствия понимания между его хлопчатобумажными брюками и обувью между ними было примерно шесть дюймов, и никаких мер для устранения этого недостатка принято не было. Невеста была сравнительно пожилой женщиной – по крайней мере, лет на двадцать старше молодого человека, и к тому же вдовой. Я со вздохом вспомнил о прощальном напутствии старшего мистера Уэллера^[11] своему сыну: «Остерегайся вдов!» и подумал, что бы сказал этот старый джентльмен, увидев эту уверенную в своём счастливом будущем «жертву», идущую к алтарю. На невесте было платье из странного ситца без рисунка и какой-либо отделки. Было ли оно скроено «по диагонали» или «с выточками» – я не берусь судить, так как пошив одежды для меня – такая же оккультная наука, как и гадание. Её волосы были плотно повязаны алым шёлковым платком, скрепленным маленькой позолоченной пуговкой. Как только церковная служба была завершена, аналой был перенесён на середину, и священник, надев чёрное шёлковое платье, которое странным образом контрастировало с его тяжёлыми воловьими сапогами, подозвал чету к себе.

После этого он дал каждому три зажжённые свечи, связанные вместе синей лентой и начал громко читать звучным голосом то, что, видимо, было нужно по брачному обряду, не останавливаясь, а только шумно переводя дыхание и продолжая затем с удвоенной скоростью. Кандидаты на вступление в брак молчали, и только дьякон, рассеянно посматривая в окно, время от времени откликался протяжным пением.

В конце чтения все несколько раз благочестиво перекрестились, и священник, задав чете решающий вопрос, дал им по серебряному кольцу. Затем, после ещё более продолжительного чтения, он дал им по чайной ложке вина из чашки. Чтение продолжалось снова и снова в течение долгого времени, жених и невеста непрерывно крестились и кланялись, а дьякон с поразительной быстротой раз пятнадцать за пять секунд повторял слова «Господи помилуй!». Затем он принёс два больших позолоченных венца, украшенных иконами, и, сдув пыль, скопившуюся на них со времени последней свадьбы, возложил их на головы жениха и невесты.

Венец оказался великоват для молодого казака и наделся ему до самых ушей, заслонив при этом глаза. Волосы невесты – или, точнее, своеобразная причёска, в которую они были «уложены», исключали возможность венцу удержаться на её голове, и поэтому держать венец над головой назначили кого-то из зрителей. Затем священник сказал чете взяться за руки, сам взял за руку жениха, и все они начали поспешно маршировать вокруг аналоя – сначала священник, волоча за собой казака, который, ослепленный венцом, постоянно наступал на пятки священнику, затем невеста следует за женихом, стараясь, чтобы венец не помял прическу, и наконец, помощник, несущий позолоченный символ царской власти над головой невесты, и наступающий ей на платье. Весь спектакль был настолько неописуемо нелепым, что я никак не мог удержаться в рамках приличия, которое соответствовало торжественности момента, и громко рассмеялся, чем весьма шокировал присутствующих. Трижды они обошли таким образом вокруг аналоя, и церемония закончилась. Жених и невеста благоговейно поцеловали свои венцы и пошли по церкви, крестясь и кланяясь перед каждой из икон, которые висели на стенах, после чего, вернулись, чтобы получить поздравления друзей. Конечно, ожидалось, что «выдающиеся американцы», о чьём уме, вежливости и учтивости все так много слышали, поздравят невесту с этим благодатным событием, но по крайней мере один выдающийся, но несчастный американец не знал, как это делать. Моё знание русского было ограничено «Да», «Нет» и «Как дела?», и ни одно из этих выражений не совсем соответствовало ситуации. Желая, однако, поддержать национальную репутацию вежливости, а также проявить расположение к невесте, я выбрал последнюю из этих фраз, как мне показалось, наиболее подходящую, и торжественно и, боюсь, несколько неловко подошёл и с очень низким поклоном и на очень плохом русском спросил невесту как у неё дела, на что она любезно ответила: «Чрезвычайно хорошо! Покорнейше Вас благодарю», после чего «выдающийся американец» удалился с гордым сознанием выполненного долга. Я был не очень хорошо осведомлен о состоянии здоровья невесты, но, судя по легкости и быстроте, с которой она произнесла это потрясающее предложение, мы пришли к выводу, что с ней должно быть всё в порядке. Иначе ничто, кроме крепкого телосложения и отличного здоровья, не позволило бы ей это сделать. После чего, Додд и я, сотрясаясь от смеха, покинули церковь и вернулись в своё жильё. Позднее майор рассказал мне, что церемония бракосочетания в греко-православной церкви, при правильном её исполнении, впечатляет своей торжественностью, но я не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть ту картину, как бедный казак шел вокруг аналоя за священником, спотыкаясь и с венцом по самые уши!

С момента, когда майор принял решение о сухопутном путешествии по Камчатке, он посвятил всё свое время и силы на подготовку. Ящики, обшитые тюленьей кожей и предназначенные для подвешивания на вьючных сёдлах, были подготовлены для перевозки наших запасов, палатки, медвежьи шкуры и лагерное снаряжение были куплены и тщательно упакованы, и всё, что знание местных жителей могло подсказать для жизни на природе, было заготовлено в количествах, достаточных для двухмесячной поездки. Лошади были заказаны во всех соседних деревнях и по всему маршруту, которым мы собирались следовать, впереди нас был направлен специальный курьер с наказом повсюду информировать туземцев о нашем прибытии и давать им указание быть дома со всеми своими лошадьми, пока наш отряд не проследует их селение.

Подготовившись, 4 сентября мы отправились в путь на Крайний Север.

Полуостров Камчатка, который мы собирались пройти, представляет собой длинный неправильной формы кусок суши, лежащий к востоку от Охотского моря, между пятьдесят первым и шестьдесят вторым градусами северной широты и имеющий длину около семисот миль. Он почти полностью вулканического происхождения, посередине его проходит обширный скалистый хребет с пятью или шестью непрерывно действующими вулканами. Эта огромная цепь гор, которая до сих пор не имеет названия^[12], простирается от пятьдесят первой до шестидесятой широты одним почти непрерывном гребнем и обрывается в Охотское море, оставляя на севере высокогорную тундру, называемую «дол»^[13] – пустынную долину, по которой кочуют «оленные» коряки. Центральные и южные части полуострова разделены отрогами этого большого горного хребта на глубокие долины самого дикого и живописного вида, по своей величественной и разнообразной красоте не имеющие равных во всей Северной Азии. Климат повсюду, за исключением крайнего Севера, сравнительно мягкий и ровный, а растительность обладает почти тропической яркостью и пышностью, полностью противоречащей всем представлениям о Камчатке. Население полуострова, по моим оценкам, составляет около 5000 человек, и состоит из трёх национальностей: русских, камчадалов, или осёдлых аборигенов, и кочевых коряков. Самые многочисленные, камчадалы, селятся в небольших деревнях по всему полуострову, возле устьев небольших рек, текущих с центральной части гор в Охотское море или Тихий океан. Их основными занятиями являются рыбная ловля, пушная охота и выращивание ржи, репы, капусты и картофеля, которые вполне хорошо растут на севере до широты 58°. Их самые большие поселения находятся в плодородной долине реки Камчатки, между Петропавловском и Ключами. Русские, которых сравнительно мало, разбросаны среди камчадальских деревень и, как правило, занимаются торговлей мехами с камчадалами и северными кочевыми племенами. Кочевые коряки, самые дикие, самые влиятельные и независимые аборигены на полуострове, редко заходят южнее 58-й параллели, за исключением целей торговли. Их привычные места обитания – это обширная пустынная тундра, лежащая к востоку от Пенжинской губы, где они постоянно кочуют с места на место отдельными семьями, живут в больших чумах и полностью зависят от своего огромного стада прирученных и одомашненных оленей. Правительство России для всех жителей Камчатки представлено офицером, называемым «исправник» – он же местный губернатор (строго говоря, это начальник районной полиции). Он разрешает все правовые вопросы, которые могут возникнуть между отдельными лицами или племенами, взимает ежегодный «ясак» или налог на меха, которым облагается каждый житель мужского пола на полуострове. Он проживает в Петропавловске, и из-за размеров провинции, которая находится под его управлением, и из-за недостатка транспорта, который находится в его распоряжении, его редко можно увидеть за пределами села, где находится его штаб-квартира. Единственным средством передвижения между далеко расположенными поселениями камчадалов являются вьючные лошади, лодки и собачьи упряжки, а на всём полуострове нет ни единой дороги, как таковой. В дальнейшем, когда я буду говорить о «дорогах», то под этим словом надо будет понимать не что иное, как просто геометрическую линию без каких-либо характерных черт, которые обычно ассоциируются со словом «дорога».

По этой дикой, малонаселённой местности мы намеревались путешествовать, нанимая туземцев с лошадьми от одного населённого пункта до другого, пока не достигнем начала территории кочующих коряков. К северу от этого места у нас уже не будет какого-либо регулярного транспорта, и мы должны будем довериться удаче и милости арктических кочевников.