Цитаты из книги «Безгрешность»

В тот вечер она тянула и тянула со звонком Чарльзу. Нарастающее чувство вины из-за этой отсрочки, вина как таковая придала ей воли к тому, чтобы не звонить вовсе, и снабдила соответствующим мотивом (хотя человек, которого мучит чувство вины, может в любой момент положить муке конец, просто поступив правильно, мука все равно реальна, пока она длится, а жалость к себе не так уж переборчива и кормится любыми видами мук).

Пип нахмурилась. Довольно часто она чувствовала потребность растянуть ту смирительную рубашку, в которую обстоятельства загнали ее два года назад, проверить, не окажутся ли на этот раз податливее рукава. Но рубашка неизменно оказывалась столь же тугой, как прежде. Все те же сто тридцать тысяч долга, все та же роль единственной отрады бедной матери. Поразительно, как мгновенно и радикально она лишилась свободы, едва истекли четыре вольных студенческих года. Эта мысль, вероятно, вогнала бы ее в депрессию, если бы она могла позволить себе раскиснуть.

– Левое веко вниз тянет, – объяснила мать. – Как будто к нему грузик подвешен, грузило на тоненькой леске. – Прямо сейчас? – То потянет, то отпустит. Начинаю бояться: может быть, это паралич Белла? – Не знаю, что такое паралич Белла, но это точно не он. – Как ты можешь быть уверена, котенок, если даже не знаешь, что это такое? – Ну… ведь у тебя уже “была” болезнь Грейвса? Потом гипертиреоз? И меланома?

Увижу тебя – не буду мрачной. – Гм… Жаль, что меня не продают в таблетках.

наклейка на бампер: ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ С ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДОЙ ВОЙНА ИДЕТ ХОРОШО

Я любил ее страшно, еще больше любил после того, что с ней сделал. Моя любовь была как мотор подержанной машины за сто долларов: его никто не просит заводиться, а он заводится и заводится. Убийство и самоубийство, которые я рисовал себе, не были игрой ума. Я же буду к ней возвращаться, и с каждым разом будет хуже и хуже, пока наконец не дойдет до смертоубийства, которое выпустит нашу любовь в родную ей вечность. Стоя у кровати, глядя на тело бывшей жены, я думал, что это может случиться прямо в следующую нашу встречу

, – сказал я. – Я тебя трахну в задницу. – Ну, этого не будет.Я никогда не говорил с ней так яростно. Путь феминистского брака мы прошли до конца. – Ты испортила презервативы, – сказал я. – Что мне остается?

покорно повернулась на живот и задрала халат. – Тогда давай. Трахай. Я совершил это – и не один раз, а три за то время, пока не покинул дом наутро.

я был заворожен ее завороженностью.

Голова была так переполнена значимостью минуты, что, казалось, могла взорваться, как может взорваться мир, столкнувшись с чем-то невозможным.