О религии додинастического Египта говорить сложно, поскольку наши источники очень скудны и современные представления о религии мало соответствуют древним верованиям. Она была тесно переплетена со всеми аспектами повседневной жизни древнего человека и вряд ли представляла собой структурированную теологическую систему. В додинастическом Египте не было письменности, поэтому нам приходится делать предположения на основе немногочисленных памятников материальной культуры и допущения о том, что более поздняя теология уходит корнями в доисторическое время. Конечно, это очень зыбкая основа для построения гипотез. В египетских захоронениях были найдены произведения искусства, несомненно связанные с верой в невидимые и могущественные силы. В первую очередь это относится к фигуркам людей, животных и символам. Проводя аналогии с примитивными народами, известными современным этнографам, можно предположить, что религия выполняла три функции: она была связана с защитой от известных и неизвестных опасностей, направлена на успех в сборе или производстве пищи, а также на увеличение численности и процветание племени. Поскольку основным занятием египтян было сельское хозяйство, они должны были призывать божественные силы для увеличения урожая и прироста скота. Эти люди придавали большое значение и появлению потомства в собственном племени. Они также должны были просить защиты от многочисленных опасностей огромного мира. Подобное отношение к таинственным явлениям, частично подвластным человеку, но в большей степени управляемым неведомыми силами природы, должно быть, и легло в основу египетской религии. В какой-то степени это прослеживается на примере фигурок женщин или животных, которые олицетворяли плодородие. Но значение других статуэток или амулетов менее понятно: вероятно, они были воплощением сил, предотвращавших разнообразные угрозы. Таким образом, как и в большинстве примитивных обществ, насколько была проста суть их религии, настолько же были сложны ее ежедневные и ежечасные обряды.

Нам неизвестно, какого рода политическая борьба шла в додинастическом Египте. Но нет никаких сомнений в том, что между небольшими группами происходили столкновения, в результате которых одни завоевывали других, имела место ассимиляция, вследствие чего появлялись более крупные объединения. Теоретически это был естественный процесс, в ходе которого деревенские общины перерастали в более крупные районные объединения, затем они приобретали контроль над еще большими областями; в конце концов к началу истории появилось единое государство. Конечно, нет никакой уверенности в том, что этот длительный процесс протекал именно согласно этой теории. Конечно, переход к производящему сельскому хозяйству, появление добавочного продукта и борьба за увеличение территории должны были сопровождаться определенными изменениями в административной структуре общества. Первобытно-племенная община, основанная на кровном родстве или непосредственной близости, должна была уступить место другому устройству общества, объединяющего людей, не обязательно связанных родственными узами и даже незнакомых друг другу, но имеющих общие экономические и социальные интересы и готовых подчиняться одному правителю. Не исключено, что за несколько столетий до начала династического периода такие объединения были сравнительно небольшими и что крупные союзы появились внезапно, причем лишь в самом конце додинастического периода.

Вопрос о масштабах административного, общественного и экономического объединения связан с другой проблемой, решение которой тоже лежит в области предположений, в частности о том, когда в Египте начали вестись широкомасштабные ирригационные работы. Предполагается, что первые поселенцы жили в долине Нила у прибрежных густых зарослей и обрабатывали доступные им участки земли. Подобные расположение и образ жизни обусловили появление маленьких и не связанных между собой общин, размер которых определялся ограниченным количеством пищи. Первые шаги по осушению болот стали необходимым шагом для освоения большей сельскохозяйственной территории, и этот процесс вырубки зарослей и осушения мог происходить постоянно. Но для получения максимально возможной территории было необходимо сделать следующий шаг – создать систему ирригации – водоемов или каналов, которые прорезали бы километры земли и подводили бы нильские воды к подножию пустынных гор. Осушение болот позволило отвоевать плодородную почву, но сохранить ее и увеличить ее площадь можно было только за счет развитой системы орошения. Широкомасштабная ирригация подразумевает планирование и контроль, осуществляемые сильной администрацией, и, появившись, система ирригации обусловила укрепление и процветание административного аппарата.

В связи с этим возникает вопрос: на каком этапе длительного додинастического периода египтяне пришли к взаимодействию, способности планировать и осуществлять эти планы, стремлению к могуществу, большей территории и получению большего количества пищи, благодаря чему они оказались способными осуществлять крупные ирригационные проекты? Ответ на этот вопрос будет в высшей степени субъективным, поскольку мы не располагаем источниками, способными подкрепить наши предположения. На примере керамических и каменных сосудов, инструментов из камня и меди, амулетов и украшений, жилищ и одежды мы видим, какими техническими возможностями обладал тогда человек, но на этот вопрос у нас нет ответа. Насколько он был умен по современным критериям? Старая теория о том, что календарь, состоявший из 365 дней, появился за несколько веков до начала династического периода, оказалась несостоятельной. Он был разработан в раннединастическое время. Несомненно, что его появлению предшествовал длительный период наблюдений и их фиксации. Кроме того, требовалось и наличие способности превратить эти данные в действующую систему. Но если 365-дневный календарь был введен во время правления царей первых трех династий, то это не означает, что предшествующий период наблюдений и записей начался задолго до династического времени. Таким образом, мы не можем использовать изобретение календаря в качестве аргумента, подтверждающего, что в середине додинастического периода египтяне обладали незаурядными интеллектуальными способностями.

Что мы можем сказать о способностях египтянина того времени, помимо уже упомянутых мастерства в искусствах и ремеслах и наличия развитой торговли? Он обладал рядом простых навыков, которые подразумевали логическое мышление и эксперимент в области нововведений. Как биолог, он оказался способен вывести новые виды растений и животных. Как химик, он нашел способ выпекать хлеб, варить пиво и смешивать краски и глины. Как геолог, он научился искать камень для изготовления ножей и сосудов, минеральные вещества для косметики, золото и медь. Как физик, он стал делать превосходные кремневые ножи, просверливал отверстия в крошечных бусинах, покрывал глазурью каменные и керамические поверхности, плавил и отливал медь. Как математик, он мог размечать поля и строить хижины. В определенный момент он дошел до использования сложных приспособлений – инструментов, сочетающих более одного принципа применения силы. Именно таким приспособлением является сверло для изготовления полостей в каменных сосудах, поскольку сочетает резец, давление вниз и прерывистое или круговое движение и при этом предназначено для выполнения одной задачи. Насколько можно судить по превосходным каменным сосудам, подобное сверло появилось на ранних этапах додинастического периода. С другой стороны, до начала исторического периода египтяне совсем не использовали гончарный круг. Мы также не знаем, когда в Египте появились плуг и вертикальный ткацкий станок. Не исключено, что плуг был изобретен в конце додинастического периода, одновременно с началом крупномасштабной ирригационной системы, время появления которой остается нерешенной проблемой.

Так или иначе, можно с уверенностью сказать, что доисторические египтяне обладали скрытыми способностями и желанием экспериментировать в определенных направлениях. Если называть их «варварами», то только потому, что они не знали письменности или цивилизации, но при этом они уже не были тупоумными дикарями. Будучи земледельцами, они оказались привязанными к своим участкам, но иногда отрывали взгляд от грязи, благодаря чему у них постепенно появилось стремление к улучшению качества собственной жизни. В любом случае мы не располагаем сведениями, которые позволили бы нам определить, когда были сделаны два важнейших шага: начала создаваться обширная ирригационная система и появилась централизованная власть, способная осуществлять планирование и не имеющая личностный характер. Династический период начался с объединения разных частей Египта в единое государство. Приблизительно тем же временем датируется изобразительный источник, показывающий заинтересованность египетского царя в ирригации и его церемониальную роль при открытии нового канала^[4]. Мнение о том, что крупные государственные и масштабные ирригационные проекты появились только тогда и им предшествовали длительные процессы объединения общин и вырубки зарослей вдоль Нила, закончившиеся резким цивилизационным скачком, который перенес человека в историческое время, является сугубо объективным.

Как было отмечено выше, на настенных рельефах династического периода изображены густые заросли, из чего можно заключить, что к тому времени они еще не были полностью истреблены. Кроме того, можно предположить, что масштабные работы по ирригации были следствием важной революции в обществе: прирост населения вызывал потребность в увеличении земельных площадей, дополнительные земли появлялись за счет ирригации, больший объем урожая стимулировал увеличение численности населения, и этот прирост обусловил политические, экономические и социальные изменения в жизни. Начало этого типа революции длилось в течение продолжительного времени, в определенный момент она набрала силу, и дальнейшее ее развитие происходило очень стремительно. Хотя данный факт невозможно доказать или опровергнуть, можно предположить, что важнейшие изменения в сельском хозяйстве, связанные с ирригацией, непосредственно предшествовали историческому периоду и во многом породили его. Конечно же это не означает, что создание больших каналов стало единственной причиной начала исторического периода, – данный процесс был намного более сложным. Но это значит, что, когда египтянам пришлось начать подобную совместную деятельность, они достигли определенной степени зрелости или внутреннего напряжения и что их зрелость вкупе с плодами ирригации обусловила возможность достижения нового уровня жизни.

В чем заключался новый уровень жизни? Пытаясь ответить на этот вопрос, мы должны принять во внимание некоторые концепции, предложенные рядом ученых. Так, принцип «вызова и ответа», применимый к пробуждению древнеегипетского общества, разработал А. Тойнби^[5]. По его мнению, первым вызовом была борьба с природой: уничтожение зарослей вдоль берегов Нила, освоение черной плодородной почвы и контроль разлива реки. Посредством действенного ответа была сформирована единая культура, но люди продолжали прилагать усилия и в последующий период, очень многого достигнув в эпоху пирамид.

Несомненно, это важный принцип, тем не менее он не дает ответа на ряд вопросов. Почему доисторические жители Египта ответили на вызов, в то время как их южные соседи в Судане этого не сделали? Почему египтяне долгое время не использовали скрытые прибрежными зарослями плодородные земли и какие вновь возникшие причины побудили жителей долины Нила их освоить? Очевидно, что мы имеем дело с фактором, который поддается рассмотрению и описанию только после свершившегося факта, но совершенно непредсказуем до этого. Может показаться, что многие возможности, проистекающие из окружающей среды, до определенного времени не привлекают внимание, но потом некая каталитическая сила направляет энергию людей в нужное русло. Что может быть таким катализатором – значительные изменения в хозяйстве, иноземный стимул или постепенное духовное созревание? Вероятнее всего, это произошло под воздействием не одного, а нескольких факторов. Если это действительно так, то медленные изменения прошедших столетий привели к резкому скачку от позднедодинастического к династическому периоду.

Другая концепция, которую следует здесь рассмотреть, – это «урбанистическая революция» В.Г. Чайлда^[6]. С его точки зрения, начало истории отмечено изменениями в структуре общества, заключающимися в том, что недифференцированные земледельческие общины стали объединяться вокруг деревень – сельскохозяйственных, политических и экономических центров. Каждый член предшествующего общества был самодостаточным хозяином, производившим собственную пищу и одежду, орудия труда, оружие и сосуды, строившим свою хижину и самостоятельно продававшим результаты своего труда. По мнению Чайлда, наступление урбанистической революции вызвало специализацию производства. На место прежнего земледельца, выполнявшего все виды домашних работ, пришли профессиональные оружейники, гончары, ткачи, строители, моряки, торговцы и т. д. Согласно этой теории улучшение сельского хозяйства привело к появлению излишков богатства и избытку населения. Первые обусловили возникновение правящего класса, у которого появились время для досуга и интерес к искусству, а избыток населения вызвал появление специалистов, основной профессией которых стало обслуживание потребностей, связанных с ремеслами и искусствами. Кроме того, эти большие сообщества объединяли взаимосвязанные, но безличные интересы, в то время как прежние общины, связанные семейными или личными узами, преследовали одну общую цель. Таким образом, появилась необходимость в новых способах осуществления контроля над этими безлично организованными сообществами, что привело к росту государственной организации, безличного законодательства и насаждению государственной религии. Так урбанистическая революция Чайлда породила государственную машину, включавшую гражданскую и жреческую бюрократию и полицию для обеспечения повиновения религиозным ритуалам и законам. Профессионализация управления и торговли привела к появлению последнего побочного продукта урбанистической революции – письменности, необходимой для ведения административных и торговых дел.

Для урбанистической революции характерно очевидное противоречие. С одной стороны, индивид становился специалистом в определенной профессии, и, как от специалиста, от него требовалось проявление личного таланта. С другой стороны, поскольку общество отошло от небольших родовых общин и превратилось в крупное государство с ужасающей безличностью законов и религиозной догмой, происходило обезличивание индивида, который стал, по сути, всего лишь статистической единицей государства. Этот конфликт между индивидом и обществом существовал уже в самом начале истории, причем в том же виде, как и сегодня.

Как можно оценить теорию урбанистической революции? Определенно, она точна и объективна. В то же время она слишком универсальна. В ней есть два основных элемента: значительный прирост населения, стремящегося к урбанистической экономике, и выделение профессий. Однако термин «урбанистический» – это слишком общее понятие; он подразумевает, что земледелие перестало быть основным занятием населения и его место заняла торговля. В действительности земледелие не потеряло своего большого значения и можно усомниться в том, что понятие «город» вообще применимо к какой-либо из раннединастических общин. Все они были земледельческими деревнями.

Город в современном понимании, вероятно, появился не раньше времени правления царей XVIII династии. Кроме того, выделение профессий, пусть и менее выраженное, присутствует еще на самых ранних стадиях развития экономики. В небольшой общине был крестьянин, который лучше остальных мог делать оружие, более других преуспел в рисовании, выполнял обязанности жреца или врача. Различия между ранним земледельческим и историческим периодами скорее количественные, чем качественные. Таким образом, можно принять концепцию «урбанистической революции» Чайлда, но следует иметь в виду, что перед нами не «урбанистическая» и не «революция». Произошли изменения, которые привели к увеличению концентрации населения в определенных центрах, более активному выделению профессий, росту благосостояния и появлению разветвленной государственной машины, необходимой для осуществления контроля за новыми элементами общества.