Упадок воли

Если вы просмотрите анналы фундаментальных исследований или полистаете подборку книг по самопомощи в книжном киоске аэропорта, то обнаружите, что популярная в XIX веке концепция «воспитания характера» давно вышла из моды. Прежнее увлечение силой воли в минувшем веке заметно ослабло – отчасти как реакция на викторианские причуды, отчасти из-за экономических изменений и последствий двух мировых войн. Продолжительное кровопролитие в ходе Первой мировой войны привело к тому, что многие «напористые джентльмены» бессмысленно погибли, выполняя свой «долг». В Америке и большинстве стран Центральной Европы возобладал более расслабленный образ жизни.

Исключением стала Германия, где, к несчастью, «психология воли» была призвана возродить страну после поражения в Первой мировой войне. Эта карта была разыграна нацистами. Съезд национал-социалистов в 1934 году получил документальное отражение в печально известном фильме Лени Рифеншталь под красноречивым названием «Триумф воли». Нацистская идеология массового поклонения социопату-фюреру мало похожа на викторианскую идею личной духовной силы, но люди не замечали различий. Триумф воли ассоциировался с личностью Адольфа Гитлера.

НАЦИСТСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ МАССОВОГО ПОКЛОНЕНИЯ СОЦИОПАТУ-ФЮРЕРУ МАЛО ПОХОЖА НА ВИКТОРИАНСКУЮ ИДЕЮ ЛИЧНОЙ ДУХОВНОЙ СИЛЫ, НО ЛЮДИ НЕ ЗАМЕЧАЛИ РАЗЛИЧИЙ.

В упадке воли не находили ничего дурного, а после войны на ее ослабление повлияли и другие силы. Благодаря промышленным технологиям товары стали дешевле, у обитателей пригородов начали появляться деньги, а стимуляция покупательского спроса стала выступать в качестве движущей силы экономики, и новая, изощренная индустрия рекламы призывала потребителя не откладывать покупки.

Социологи отметили появление нового поколения, для которого было значимым мнение соседей, а не развитые внутренние моральные убеждения. Суровые нравственные трактаты Викторианской эпохи о самосовершенствовании начали восприниматься как наивно-эгоцентричные. Новыми бестселлерами стали ободряющие сочинения вроде «Как приобрести друзей и влиять на людей» Дейла Карнеги и «Силы позитивного мышления» Нормана Винсента Пила. Карнеги на протяжении восьми страниц учил читателя улыбаться. Правильная улыбка способна расположить к вам людей, а если они вам поверят, то успех в бизнесе обеспечен.

Пил и другие авторы нашли еще более простой метод. «Главным фактором человеческой психологии является представленное желание», – учил Пил. Человек, воображающий успех, уже находится на пути к нему. Наполеон Хилл продал миллионы экземпляров книги «Думай и богатей», рассказывая читателям о том, что просто следует решить, сколько денег им нужно, записать цифру на бумаге, а затем «поверить, что у вас эти деньги уже есть». Книги этих гуру прекрасно продавались на протяжении остатка века, и бодрая философия воплотилась в лозунге: «Верь и достигнешь».

Эта перемена в общественном характере была подмечена психоаналитиком Аланом Уиллисом, который в конце 1950-х годов раскрыл то, что считал «грязным секретом своей профессии»: фрейдистские методы терапии приводили не к тем результатам, которых от них ожидали. В своей работе «В поисках идентичности» Уиллис описал изменение структуры характера, сопоставляя свои наблюдения с данными времен Фрейда. Викторианские буржуа, составлявшие основную группу пациентов Фрейда, испытывали сильнейшие подавленные желания. И психоаналитикам тогда было очень сложно докопаться до этих скрытых желаний сквозь крепкую викторианскую броню общественных и личных моральных представлений о добре и зле. Метод Фрейда состоял в преодолении этой защиты для установления истоков неврозов и прочих расстройств, поскольку считалось, что глубоко осознанная истинная причина проблемы позволит человеку избавиться от нее.

Однако к середине ХХ века «заслоны» человеческого характера изменились. Уиллис и его коллеги обнаружили, что к пониманию причин своих проблем люди стали приходить гораздо быстрее, однако на следующем этапе психотерапия теряла свою эффективность и лечение часто заканчивалась неудачей. В отсутствие присущей викторианцам твердости характера люди просто не могли изменить свою жизнь, даже осознав причины собственных проблем. Характеризуя «упадок Супер-Эго^[5]» в западном обществе, Уиллис использовал фрейдистскую терминологию, но в целом он говорил именно об ослаблении воли – и это было еще до того, как беби-бумеры, созревшие к середине 1960‐х, провозгласили контркультурную мантру: «Делай что хочешь».

Поп-культура «Я-поколения» 1970-х продолжала прославлять самопотакание собственному Эго. А социологи, окрепнув к концу века числом и влиянием, выступили с новыми аргументами против силы воли. Большинство из них видели причины поведенческих отклонений вне самой личности: бедность, разрывы родственных связей, угнетение и другие издержки окружения, социальных и экономических систем.

Искать факторы вовне всегда удобнее. Это особенно присуще академическим исследователям, которые из соображений политкорректности не желают «осуждать жертву» и признавать, что причины проблем человека заложены в нем самом. Ведь социальные проблемы представляются более разрешимыми, чем личностные, по крайней мере с позиции социологов, постоянно предлагающих новые политические стратегии и программы для их решения.

САМА ГИПОТЕЗА, СОГЛАСНО КОТОРОЙ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ОСОЗНАННО КОНТРОЛИРОВАТЬ СЕБЯ, ВЫЗЫВАЛА НЕМАЛЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ У ПСИХОЛОГОВ РАЗНОГО ТОЛКА.

Сама гипотеза, согласно которой человек может осознанно контролировать себя, вызывала немалые подозрения у психологов разного толка. Фрейдисты утверждали, что в основе поведения взрослого человека лежат бессознательные силы и процессы. Скиннер^[6] вообще не придавал особого значения сознанию и другим психическим процессам, если они не проявлялись в реальном поведении. В книге «По ту сторону свободы и достоинства» он утверждал: для понимания человеческой природы мы должны отказаться от старомодных ценностей, вынесенных в заглавие книги.

Многие специфические аспекты теории Скиннера впоследствии были опровергнуты. Тем не менее другие психологи, утверждавшие, что сознательное начало находится под контролем бессознательного, по существу лили воду на ту же мельницу.

Воля стала представляться столь незначительным фактором, что в современных теориях личности она не упоминается вовсе^[7]. А отдельные специалисты по изучению головного мозга отрицают ее существование в принципе. Даже в стане философов отказались от использования этого понятия. Обсуждая классический философский вопрос свободы воли, они предпочитают рассуждать о свободе действия, основываясь на своих сомнениях в существовании воли как предмета обсуждения. Некоторые презрительно упоминают о «так называемой воле». Недавно ретивые теоретики-юристы предложили реформировать правовые основы, чтобы отказаться от устаревших ссылок на свободу воли и ответственность граждан.

БАУМАЙСТЕР СТАЛ ОДНИМ ИЗ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ В ЭТИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ. ОН ПОКАЗАЛ, ЧТО ЛЮДИ, УВЕРЕННЫЕ В СВОИХ СПОСОБНОСТЯХ И СВОЕЙ САМОЦЕННОСТИ, БОЛЕЕ СЧАСТЛИВЫ И УСПЕШНЫ.

Баумайстер тоже разделял об-щий скепсис в отношении понятия «сила воли», когда в 1970-е годы начал свою карьеру социального психолога в Принстоне. Его коллеги в то время были больше увлечены самооценкой, чем самоконтролем, и Баумайстер стал одним из первопроходцев в этих исследованиях. Он показал, что люди, уверенные в своих способностях и своей самоценности, более счастливы и успешны.

Почему бы не помочь всем остальным найти способы укрепления уверенности в себе? Это показалось разумной целью и для исследователей, и для широких масс, ринувшихся покупать поп-версии самоуважения и расширения возможностей в бестселлерах с названиями типа «Я ОК – ты ОК» или «Пробуждение внутреннего гиганта».

Однако и в лабораториях, и за их пределами полученные результаты вызывали разочарование. По данным международных исследований, исключительно высоко оценивающие себя студенты-математики из США демонстрировали способности существенно более низкие, чем не столь самоуверенные корейцы, японцы и прочие студенты с менее высокой самооценкой.

В то же время, в 1980-е годы, ряд исследователей стали проявлять интерес к так называемой саморегуляции (под этим термином психологи подразумевают самоконтроль). Воскрешение самоконтроля произошло отнюдь не благодаря изысканиям теоретиков, которые по-прежнему считали его викторианским мифом. Психологи, проводившие полевые исследования, стали часто встречаться с проявлениями чего-то весьма похожего на самоконтроль.

Возвращение воли

В психологии блестящие теории порой мало что значат. Людям нравится думать, что новые открытия происходят благодаря неожиданному озарению ученого, однако такое представление далеко от практики. Озарение – не самая сложная составляющая. У каждого из нас есть собственное понимание причин своих поступков, и именно поэтому психологов коробит, когда об их открытиях говорят: «Ну, об этом еще моя бабушка прекрасно знала». Прогресс обычно зиждется не на теориях, а на тех, кто найдет умный способ проверить теорию практикой, как это сделал Уолтер Мишел. Он и его коллеги не теоретизировали по поводу саморегуляции (в действительности они приступили к обсуждению результатов своих исследований в терминах самоконтроля и воли лишь много лет спустя).

Команда ученых исследовала поведение детей. Их интересовало, каким образом ребенок учится сопротивляться позыву к немедленному получению удовольствия, и нашли необычный способ наблюдать этот процесс у четырехлетних. Детей по очереди приводили в комнату и показывали им мармелад. Потом их оставляли в одиночестве, но перед этим объясняли условия. Этот мармелад можно было съесть сразу же, но если ребенок сдерживался до возвращения экспериментатора в комнату, он получал в награду еще одну штуку.

Дети вели себя по-разному: одни съедали лакомство сразу же; другие боролись с искушением, но в конце концов уступали соблазну; третьи сумели продержаться целых 15 минут и получали обещанную награду. Те, кому это удавалось, противились искушению, пытаясь каким-то образом развлечь себя, что само по себе было интересным научным фактом для того периода, когда проводился эксперимент, т. е. для 1960-х годов.

Много позже благодаря счастливому стечению обстоятельств Мишелу удалось совершить еще одно открытие. Его собственные дочери ходили в ту же школу в кампусе Стэнфордского университета, где проводились эксперименты с детьми и мармеладом. Мишел уже закончил эти эксперименты и сосредоточился на других вопросах, но дочери еще долгое время рассказывали ему о своих одноклассниках. Мишел обратил внимание: у тех детей, кто не смог сдержаться и дождаться второго кубика мармелада, возникали проблемы и в школе, и за ее пределами.

Для проверки объективности этой тенденции Мишел и его коллеги проследили истории сотен участников эксперимента, уже ставших взрослыми. Они установили, что те, кто проявил силу воли в четырехлетнем возрасте, позже показали лучшие результаты в классах и на экзаменах. Дети, которые продержались в течение 15 минут, получали на вступительных экзаменах в колледж в среднем на 210 пунктов больше в сравнении с теми, кто сдался в течение первой минуты. Дети с сильной волей пользовались авторитетом среди своих одноклассников и были на хорошем счету у учителей. Когда эти дети выросли, их зарплаты впоследствии оказались выше. У них наблюдался низкий индекс массы тела, что означало меньшую склонность к полноте в среднем возрасте. И они легко противостояли наркотикам.

Это был удивительный результат, поскольку очень редко удается статистически обоснованно выдвигать гипотезы по поводу трансформации в зрелом возрасте, опираясь исключительно на данные, полученные от испытуемых в раннем детстве. И выявленное различие стало одним из смертельных ударов по фрейдистскому психоаналитическому подходу в психологии, который подчеркивал значение раннего детского эксперимента как основы формирования взрослой личности.

При подготовке обзора этой литературы в 1990-х годах Мартин Селигман пришел к выводу: имеется очень мало убедительных доказательств того, что эпизоды раннего детства могут особым образом отразиться на становлении взрослой личности, за исключением серьезных психологических травм и случаев голодания. Причем замеченные им немногочисленные значимые корреляции между детскими и взрослыми особенностями (например, приветливый или мрачный нрав) объяснялись скорее генетической предрас-положенностью.

Воля к отказу от мармелада тоже может быть объяснена наследственными чертами, однако она является и предметом воспитания. Таким образом, уже в раннем возрасте можно заложить преимущества, которые будут приносить свои плоды в течение всей дальнейшей жизни.

ДЕТИ С СИЛЬНОЙ ВОЛЕЙ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ АВТОРИТЕТОМ СРЕДИ СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ И БЫЛИ НА ХОРОШЕМ СЧЕТУ У УЧИТЕЛЕЙ. КОГДА ЭТИ ДЕТИ ВЫРОСЛИ, ИХ ЗАРПЛАТЫ ОКАЗАЛИСЬ ВЫШЕ, ЧЕМ У ТЕХ, КТО НЕ МОГ ПОХВАСТАТЬСЯ САМОКОНТРОЛЕМ.

Эти плоды выглядели еще более впечатляющими в академическом труде «Теряя контроль: как и почему люди теряют способность владеть собой», который Баумайстер написал в 1994 году вместе с женой Дайанн Тайс, профессором универститета Кейс Вестерн Резерв, и Тоддом Хэзертоном, профессором из Гарварда. «Недостаток саморегуляции – главная социальная патология наших дней», – заключали они, доказывая влияние этого фактора на высокий уровень разводов, домашнего насилия, преступности и массы других проблем.

Книга вдохновила на другие эксперименты и исследования, включая разработку методики измерения уровня самоконтроля при тестировании личности. Когда исследователи сравнивали оценки студентов колледжей примерно с тремя десятками их личностных характеристик, самоконтроль оказался единственной чертой, которая могла указывать на высокие оценки. Уровень самоконтроля лучше предсказывал успеваемость студентов, чем IQ и результаты вступительных экзаменов. Несмотря на то что врожденный ум является безусловным преимуществом, исследования свидетельствовали о важности самоконтроля, который помогает студентам колледжа регулярно посещать занятия, выполнять домашние задания и уделять учебе больше времени.

Имевшие высокий уровень самоконтроля менеджеры тоже выше оценивались и их подчиненными, и коллегами. Люди с развитым самоконтролем проявляли себя значительно лучше с точки зрения создания и поддержания долговременных устойчивых связей с другими людьми. У них была более развита эмпатия к окружающим, т. е. они обладали умением оценить ситуацию с позиций другого человека. Они были эмоционально стабильнее и менее склонны к тревожности, депрессии, паранойе, психозам, обсессивно-компульсивному поведению^[8], пищевым расстройствам, проблемам с алкоголем и другим недугам. Они реже злились, и их гнев почти никогда не перерастал в агрессию – физическую или словесную.

В то же время люди с низким уровнем самоконтроля были склонны к насилию в отношении своих партнеров и совершению других преступлений, причем неоднократно, как продемонстрировала Джун Тэнгни; совместно с Баумайстером она занималась разработкой шкалы самоконтроля для психологического тестирования. Она тестировала заключенных и отслеживала их судьбы через несколько лет после освобождения. Выяснилось, что обладатели низкого уровня самоконтроля, как правило, снова совершали преступления и опять отправлялись за решетку.

Еще более весомый аргумент появился в 2010 году. В рамках кропотливого многолетнего исследования группа ученых из разных стран проследила жизнь тысячи детей в Новой Зеландии – от рождения до достижения ими возраста 32 лет. Уровень самоконтроля каждого ребенка измеряли различными способами (научные обследования, наблюдения, информация о проблемах, поступавшая от родителей, учителей и самих детей). Это позволило обеспечить надежность измерений, и ученые могли сопоставить развитие самоконтроля со множеством всевозможных последствий в течение отрочества и во взрослом периоде жизни.

«НЕДОСТАТОК САМОРЕГУЛЯЦИИ – ГЛАВНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ПАТОЛОГИЯ НАШИХ ДНЕЙ».

Дети с высоким уровнем самоконтроля, став взрослыми, отличались хорошим здоровьем, отсутствием склонности к полноте и передающимся половым путем заболеваниям и даже выделялись лучшим состоянием полости рта и зубов (очевидно, развитый самоконтроль включает навыки пользования зубной щеткой и зубной нитью). Самоконтроль уберегал и от депрессий, свойственных взрослым, а вот его недостаток соотносился со склонностью к злоупотреблению алкоголем и проблемам с наркотиками.