Цитаты из книги «Путешествие с Чарли в поисках Америки»

Может быть. А знаете, что я теперь сделаю? В следующий раз, как только Энди Ларсен опять начнет бушевать, я поинтересуюсь, не русские ли донимают его кур. Для Энди была большая потеря, когда мистер Рузвельт умер.

Может быть, русские всем нужны? Даже в самой России. Только там их называют американцами!

Значит, все-таки отводят? Я не ошибся насчет искорки – драгоценной смешливой искорки в глазах.– Да как вам сказать, сэр, – отвечал он. – Кое-когда случаются убийства, а нет, так книжку про убийство можно прочитать. Ну а бейсбол – «Уордд Сириз»! Пожалуйста, спорьте с пеной у рта, какая команда сильнее – «Янки» или «Пираты». Но есть еще кое-что получше бейсбола – русские.– Тут страсти разгораются?– Еще бы! Дня не проходит, чтобы на них всех собак не вешали.Не знаю почему, но он стал держаться свободнее, даже позволил себе легкий смешок, который можно было выдать за откашливание, если бы на моем лице выразилось недовольство.Я спросил:– А тут у вас кто-нибудь когда-нибудь знал русских? Теперь он окончательно растаял и засмеялся.

Неужели же исчез наш былой задор в споре? Что-то не верится. Может, он повернет в другое русло? Может, вы знаете, сэр, в какое именно? – Вас интересует, как люди душу отводят?

И, глядя, как он вытанцовывает, прежде чем улечься, мы иногда называем его «чарльстон», что, конечно, не делает нам чести. Если верить материнскому рецепту, то голова у меня действительно работала хорошо. Но ведь моя мать еще говорила: «Ноги холодные – сердце горячее». А это иной коленкор.

Я пустился в это путешествие, с тем чтобы выяснить, какая она стала, наша Америка. Ну и как же, выясняется что-нибудь? Может быть, и выясняется, но что именно? Могу ли я вернуться домой с целым мешком всяких умозаключений, с охапкой разгаданных ребусов? Вряд ли. Хотя почему бы и нет? Когда я поеду в Европу и меня станут там расспрашивать про Америку, что я им скажу? Не знаю.

мысль, что тончайшие оттенки чувств, быстрота реакций – это результат человеческого общения, а без общения они имеют тенденцию к постепенному угасанию. Когда человеку нечего сказать, у него и слов нет. А если это повернуть? Когда у человека нет никого, кому он мог бы что-то сказать, то слова ему не надобны. Время от времени в печати появляются сообщения о детях, взращенных животными – волками и другим зверьем. В таких случаях ребенок, как пишут, ходит на четвереньках, издает звуки, которые он перенял от своих приемных родителей, и, может быть, даже думает по-волчьи. Самобытность вырабатывается в нас только путем подражания. Возьмем, например, Чарли. Всю свою жизнь, и во Франции и в Америке, он общался с существами образованными, начитанными, обходительными и разумно действующими. И в Чарли так же мало собачьего, как и кошачьего.

Вдоль берега Мэпл-Ривер низко нависали над водой деревья – кажется, сикоморы, и там я принялся зализывать раны, нанесенные мне в области мифотворчества. И к радости своей, обнаружил, что встреча с Фарго нисколько не поколебала моего представления о нем. Он остался для меня таким же, каким был прежде, – погребенным в снегах, спаленным жарой, засыпанным пылью. Счастлив доложить, что в поединке

– Нет, просто хочу посмотреть город. Это родина Синклера Льюиса. – А-а, да! Там есть такая вывеска. Туда многие ездят вот так же, посмотреть. А городу от этого прибыль.– Он первый мне рассказал про эти места.– Кто?– Синклер Льюис.– А-а, да! Вы с ним знакомы? – Нет, только читал.

От Чарли проку было мало. Он не имел ничего общего с расой, которая способна создать нечто такое, от чего ей самой надо спасаться бегством. Ему не требуется улетать на луну от земного окаянства. Вынужденный сталкиваться с нашей дуростью, Чарли так ее и оценивает: дурость есть дурость.