– Я могу что-нибудь сыскать, Джордж. Мне ведь не нужна вкусная еда с соусом. Буду лежать себе на солнышке, и никто меня не тронет. А ежели найду мышь, то оставлю ее себе. И никто ее не отнимет.

Джордж бросил на него быстрый испытующий взгляд.

– Я тебя обидел, да?

– Ежели я тебе не нужен, пойду в горы да сыщу пещеру. Могу хоть сейчас уйти.

– Нет… Послушай, Ленни, я просто пошутил. Конечно же, я хочу, чтоб ты остался со мной. Вся беда в том, что ты всегда давишь этих мышей. – Он помолчал. – Вот что я сделаю, Ленни. При первой возможности подарю тебе щенка. Может, его ты не задавишь. Щенок лучше, чем мышь. И гладить его можно крепче.

Но Ленни не поддался на удочку. Он понимал свое преимущество.

– Ежели я тебе не нужен, ты только скажи, я уйду туда, прямо в горы, и буду жить там один. И никто не отнимет у меня мышь.

Джордж сказал:

– Я хочу, чтоб ты остался со мной, Ленни. Господи, да ведь тебя кто-нибудь подстрелит, приняв за койота, если я тебя брошу. Нет уж, оставайся со мной. Твоя тетка Клара, покойница, огорчилась бы, когда б узнала, что ты остался один.

Ленни сказал лукаво:

– Расскажи мне… как тогда…

– Про что рассказать?

– Про кроликов.

– Не морочь мне голову, – огрызнулся Джордж.

– Ну, Джордж, расскажи. Пожалуйста, Джордж. Как тогда! – взмолился Ленни.

– Стало быть, тебе это нравится? Ну ладно, слушай, а уж потом будем ужинать…

Голос Джорджа потеплел, смягчился. Он произносил слова чуть нараспев, но быстро, – видимо, рассказывал об этом далеко не в первый раз.

– Люди, которые батрачат на чужих ранчо, самые одинокие на свете. У них нет семьи. У них нет дома. Придут они на ранчо, отработают свое, а потом – в город, денежки проматывать, и глядишь, уж снова плетутся куда-нибудь на другое ранчо. И в будущем у них ничего нет.

Ленни ловил каждое слово.

– Во-во, правильно. А теперь расскажи про нас.

Джордж продолжал:

– Но мы совсем не то, что они. У нас есть будущее. И тебе, и мне есть с кем поговорить, о ком позаботиться. Нам незачем сидеть в баре и накачиваться виски только потому, что больше деваться некуда. Иной человек, ежели попадает в тюрьму, может сгнить там, никто и пальцем не шевельнет. Другое дело – мы.

– Другое дело – мы! – подхватил Ленни. – А почему? Да потому… потому, что у меня есть ты, а у тебя есть я, вот почему. – Он радостно засмеялся. – Говори же, Джордж, говори!

– Но ведь ты и так все знаешь наизусть. Можешь и сам рассказать.

– Нет, расскажи ты. Вдруг я чего-нибудь позабуду. Расскажи, как это будет.

– Ну уж ладно. Когда-нибудь мы сколотим деньжат да купим маленький домик, несколько акров земли, корову, свиней, и…

– И будем сами себе хозяева! – воскликнул Ленни. – И заведем кроликов. Говори дальше, Джордж! Расскажи про наш сад, и про кроликов в клетках, и про дожди зимой, и про печь, и про то, какие густые сливки будем снимать с молока, так что их хоть ножом режь. Расскажи про это, Джордж.

– Отчего ты не расскажешь сам? Ведь ты все знаешь.

– Нет… расскажи ты. У меня так не выходит… Говори, Джордж. Про то, как я буду кормить кроликов.

– Так вот, – сказал Джордж. – У нас будет большой огород, и кролики, и цыплята. А зимой, в дождь, мы плюнем на работу, затопим печь, станем сидеть себе около нее да слушать, как дождь стучит по крыше… А, черт! – Он вынул из кармана перочинный нож. – Дальше некогда рассказывать. – Он вскрыл ножом одну жестянку и передал ее Ленни. Потом вскрыл вторую. Из бокового кармана он достал две ложки и одну дал Ленни.

Они уселись у костра и стали дружно жевать, набивая рты бобами. Несколько бобов выпали у Ленни изо рта.

Джордж ткнул в его сторону ложкой.

– Что ты скажешь завтра, когда хозяин спросит тебя о чем-нибудь?

Ленни перестал жевать и проглотил бобы, которые были у него во рту. Лицо его стало сосредоточенным.

– Я… я… буду молчать.

– Молодец! Вот это хорошо, Ленни. Кажется, ты становишься умнее. Когда у нас будет свое ранчо, я позволю тебе присматривать за кроликами. Особенно если ты все вот так же хорошо будешь помнить.

У Ленни дух захватило от радости.

– Я все буду помнить, – сказал он.

Джордж снова взмахнул ложкой.

– Послушай, Ленни. Оглядись хорошенько вокруг. Можешь ты запомнить это место? Ранчо вот там, в четверти мили отсюда. Нужно все время идти вдоль реки.

– Конечно, – сказал Ленни. – Я могу запомнить. Разве я не запомнил, что нужно молчать?

– Конечно, запомнил. Так вот, Ленни, если ты чего натворишь, как раньше, сразу же бегом сюда, чтоб спрятаться в кустах.

– Спрятаться в кустах, – медленно повторил Ленни.

– Да, спрятаться в кустах и ждать меня. Можешь это запомнить?

– Конечно, могу, Джордж. Спрятаться в кустах и ждать тебя.

– Но гляди, ничего не натвори, потому что иначе я не позволю тебе кормить кроликов.

Он швырнул пустую жестянку в кусты.

– Я ничего не натворю, Джордж. Я буду молчать.

– Ладно. Тащи свое одеяло к костру. Здесь хорошо спать. Видны небо и листья. Не подбрасывай больше хворосту. Пускай костер помаленьку угасает.

Они расстелили одеяла на песке. Костер догорал, и круг света суживался; кривые ветки исчезли в темноте, и вокруг смутно маячили лишь толстые стволы. Ленни спросил:

– Джордж, ты спишь?

– Нет. Чего тебе?

– Давай заведем всяких кроликов, Джордж, разных мастей.

– Само собой, – отозвался Джордж сонным голосом. – Красных, и синих, и зеленых кроликов, Ленни. Мильоны всяких кроликов.

– И чтоб они были пушистые, Джордж, такие, каких я видел на ярмарке в Сакраменто.

– Да, пушистые, известное дело.

– Но ведь я могу и уйти, Джордж, буду жить в пещере.

– И к черту тоже можешь уйти, – сказал Джордж. – А теперь заткни глотку.

Раскаленные уголья постепенно тускнели. За рекой, в горах, завыл койот, и с другого берега отозвалась собака. Листья сикоморов шелестели под легким ночным ветерком.

II

Барак был длинный, прямоугольником. Стены внутри побеленные, пол некрашеный. В трех стенах были маленькие квадратные оконца, а в четвертой – тяжелая дверь с деревянной щеколдой. По стенам стояли восемь коек, пять из них были застелены одеялами, а на трех валялись лишь холстинные тюфяки. Над каждой койкой был прибит ящик из-под яблок, так что получалась как бы полка для вещей постояльца. И полки эти были завалены всякой всячиной – мылом и пачками талька, бритвами и ковбойскими журналами, которые на ранчо так любят читать, и хотя смеются над ними, но втайне верят каждому слову. А еще на полках были лекарства в пузырьках и гребни; кое-где на гвоздях, вбитых рядом, висели галстуки. В углу была черная чугунная печь, труба ее выходила наружу прямо через потолок. Посреди комнаты стоял большой квадратный стол, на нем валялись истрепанные карты, а вокруг вместо стульев были расставлены ящики.

Около десяти часов утра солнце заглянуло в одно из оконцев, бросив на пол пыльный сноп света, и в этом свете, словно яркие искры, закружились мухи.

Деревянная щеколда стукнула. Дверь отворилась, и вошел высокий сутулый старик. На нем были синие джинсы, в левой руке он держал большую швабру. За ним вошел Джордж, а за Джорджем Ленни.

– Хозяин ждал вас вчера вечером, – сказал старик. – Он здорово разозлился, когда вы не пришли, хотел поставить вас на работу еще нынче утром.

Он вытянул правую руку, и из рукава высунулась круглая, как палка, культя без кисти.

– Занимайте вон те две, – сказал он, указывая на койки возле печи.

Джордж шагнул вперед и бросил оба одеяла на мешок с соломой, служивший тюфяком. Он оглядел полку и взял с нее маленькую желтую баночку.

– Послушай, а это что такое?

– Не знаю, – ответил старик.

– Здесь написано «Лучшее средство от вшей, тараканов и других паразитов». Куда это ты нас привел? Нам совсем неохота разводить у себя этакую живность.

Старый уборщик сунул швабру под мышку, протянул руку и взял баночку.

– Вот какое дело, – сказал он, помолчав. – Последним здесь спал один кузнец, славный малый, и такой чистоплотный, каких поискать. Мыл руки даже после еды.

– Так где ж он набрался этой дряни? – Джордж постепенно закипал злобой. Ленни положил свой сверток на соседнюю койку и сел. Он глядел на Джорджа открыв рот.

– Вот какое дело, – сказал старик. – Этот самый кузнец, Уити, был такой чудак, что сыпал порошок, даже ежели клопов не было – просто так, для верности, понимаешь? И еще вот что делал… Всегда чистил за столом вареную картошку и каждое пятнышко с нее соскребал, прежде чем съесть. И ежели на крутом яйце бывали красные пятнышки, он их тоже соскребал. Он и ушел отсюда из-за харчей. Вот он какой был чистоплотный и наряжался каждое воскресенье, даже если никуда не шел, галстук и то наденет, а потом сиднем сидит здесь, в бараке.

– Что-то не верится, – сказал Джордж подозрительно. – Из-за чего, говоришь, он ушел?

Старик положил баночку в карман и потер тыльной стороной ладони свои щетинистые щеки.

– Ну… просто ушел… как все люди уходят… Сказал, что из-за харчей. Наверно, хотел место переменить. Ни об чем другом не сказал, только об харчах. Просто однажды вечером говорит: «Давайте расчет», – как и все люди.

Джордж поднял тюфяк и заглянул под него. Наклонившись, он внимательно осмотрел холстину. Ленни тотчас встал и сделал то же самое. Джордж наконец как будто успокоился. Он развернул свой сверток и положил на полку бритву, кусочек мыла, гребень, пузырек с какими-то пилюлями, мазь и ремень. Потом аккуратно застелил койку одеялом. Старик сказал:

– Хозяин, наверно, сейчас придет. Ну и разозлился же он нынче утром, когда узнал, что вас нет. Мы в ту пору как раз завтракали, а он приходит и говорит: «Где же эти новые, черт бы их взял?» И конюху от него крепко досталось.

Джордж расправил складку на одеяле и сел.

– Конюху досталось? – переспросил он.

– Ну да. Понимаешь, конюх у них негр.

– Негр?

– Ну да. Славный малый. С тех пор как его лошадь лягнула, он стал горбун. Хозяин всегда на нем зло срывает. Но ему на это плевать. Он все читает книжки. У него пропасть этих самых книжек.

– А ваш хозяин что за человек? – спросил Джордж.

– Славный малый. Иногда, правда, зверь зверем, а так ничего, славный малый. Знаешь, что он сделал на Рождество? Принес галлон виски и говорит: «Пей, ребята, вволю. Рождество бывает раз в году».

– Вот это здорово! Цельный галлон?

– Да, брат. Ну и потеха пошла. Негра тоже сюда позвали. Хилый погонщик, Кузнечик по прозванию, стал приставать к негру. Вот дело было! Ребята не позволили ему бить ногами, и негр кое-как уцелел. Кузнечик говорит, что убил бы негра, ежели б ему позволили бить ногами. Но ребята сказали, что раз негр горбатый, ногами бить нельзя. – Он замолчал, припоминая. – А потом они поехали в Соледад и здорово там нашумели. Я не поехал. Где уж мне на старости лет.

Ленни тем временем застелил свою койку. Деревянная щеколда поднялась, и дверь отворилась. Вошел маленький, коренастый человек и остановился на пороге. На нем были синие джинсы, фланелевая рубашка, черный незастегнутый жилет и такой же черный пиджак. Большие пальцы он заткнул за пояс по обе стороны от квадратной стальной пряжки. На голове у него была засаленная широкополая шляпа, на ногах – башмаки на высоких каблуках и со шпорами, которые он носил, чтобы показать, что он не бездельничает.

Старик, увидев его, сразу попятился к двери, шаркая ногами и потирая на ходу щеку.

– Эти двое только что пришли, – сказал он и проскользнул мимо хозяина за дверь.

Хозяин вошел в комнату, мелко шагая толстыми ногами.

– Я написал Мэрри и Рэди, что мне нужны два человека сегодня с утра. Документы при вас?

Джордж полез в карман, достал два листка и протянул их хозяину.

– Выходит, Мэрри и Рэди ни при чем. Здесь написано, что вы должны выйти на работу сегодня с утра.

Джордж глядел себе под ноги.

– Шофер автобуса завез нас не в ту сторону, – сказал он. – Пришлось тащиться пешком десять миль. Он сказал, что это рядом, а оказывается, вон как далеко. И попутных машин все утро не было.

Хозяин прищурил глаза.

– Пришлось послать в поле на двух человек меньше. Теперь уж до обеда вам нету смысла идти.

Он достал из кармана записную книжку и открыл ее там, где она была заложена карандашом. Джордж бросил на Ленни многозначительный взгляд, и Ленни кивнул, показывая, что понял. Хозяин послюнил карандаш.

– Имя, фамилия?

– Джордж Милтон.

– А ты?

– Он – Ленни Малыш.

Хозяин записал обоих в книжку.

– Так вот, сегодня у нас двадцатое число, полдень. – Он закрыл книжку. – А раньше вы где работали?

– Неподалеку от Уида.

– И ты тоже? – спросил хозяин, обращаясь к Ленни.

– Да, и он тоже, – сказал Джордж.

Хозяин с усмешкой указал на Ленни:

– Он, кажется, не очень-то разговорчивый?

– Не очень, зато работящий. И силен как бык.

Ленни улыбнулся.

– Силен как бык, – повторил он.

Джордж бросил на него свирепый взгляд, и Ленни, пристыженный, понурил голову.

Вдруг хозяин сказал:

– Послушай-ка, Малыш. – Ленни поднял голову. – Что ты умеешь делать?

Ленни испуганно поглядел на Джорджа, ожидая помощи.

– Он умеет делать все, что ему велят, – сказал Джордж. – Хорошо управляется с лошадьми. Может ссыпать зерно в мешки, пахать и боронить землю. Словом, он все умеет. Вы его только испробуйте.

Хозяин повернулся к Джорджу.

– Так чего ж ты ему не даешь самому сказать? Голову мне морочишь?..

Джордж громко перебил его:

– Я же не говорю, что у него ума палата. Нет. Я говорю только, что он работник, каких днем с огнем не сыщешь. Может поднять кипу хлопка весом в добрых четыреста фунтов.

Хозяин тщательно спрятал записную книжку в карман. Он засунул большие пальцы рук за пояс и прищурил один глаз.

– Слышь, чего это ради ты его расхваливаешь?

– А?

– Я спрашиваю, что тебе за дело до этого малого. Ты небось прикарманиваешь его денежки?

– Да нет же, что вы. С чего вы взяли, что я его расхваливаю?

– Сроду не видал, чтоб кто-нибудь из вашего брата так заботился о другом. Я просто хочу знать, какая тебе от этого выгода?

– Он мой… мой двоюродный брат, – сказал Джордж. – Я обещал его мамаше за ним присматривать. Его в детстве лошадь лягнула в голову. Но он малый ничего, хоть и глуп. Может делать все, что ему велят.

Хозяин уже повернулся к двери.

– Ну что ж, видит Бог, не надобно большого ума, чтоб ссыпать ячмень в мешки. Но смотри, не вздумай морочить меня, Милтон. Я вижу, за тобой нужен глаз да глаз. Отчего вы ушли из Уида?

– Работа кончилась, – поспешно ответил Джордж.

– Какая работа?

– Мы… мы рыли сточную яму.

– Ладно. Только не вздумай меня морочить, тебе это даром не пройдет. Видывал я таких умников. После обеда выйдете на работу вместе со всеми, будете ссыпать ячмень в мешки у молотилки. Под началом у Рослого.

– У Рослого?

– Да. Такой высокий, здоровенный детина. Увидите его за обедом.

Он снова повернулся и пошел к двери, но прежде чем выйти, оглянулся и долго смотрел на обоих.

Когда его шаги замерли в отдалении, Джордж напустился на Ленни:

– Ты должен был молчать! Не разевать свою пасть и предоставить мне разговаривать. Через тебя мы чуть работу не потеряли!

Ленни уныло смотрел в пол.

– Я позабыл, Джордж.

– Позабыл! Ты всегда все забываешь, а я должен тебя вызволять. – Джордж тяжело плюхнулся на койку. – А теперь он будет за нами присматривать! Теперь надо глядеть в оба, не дай Бог промашку сделать. Теперь уж не смей и рта раскрыть.

Он угрюмо умолк.

– Джордж…

– Ну, чего тебе еще?

– Но ведь лошадь не лягнула меня в голову, правда, Джордж?

– И очень жаль, – сказал Джордж со злостью. – Это всех избавило бы от хлопот.

– А еще ты сказал, что я твой двоюродный брат, Джордж.

– Конечно, это неправда. К моему счастью. Будь я твоим родичем, я давно пустил бы себе пулю в лоб. – Он вдруг замолчал, быстро подошел к двери и выглянул наружу. – А ты какого дьявола здесь подслушиваешь?

Старик медленно вошел в барак. В руке он держал швабру. Следом за ним, ковыляя, вошла овчарка с седой мордой и блеклыми, ослепшими от старости глазами. Овчарка добрела до стены и улеглась, тихо ворча и вылизывая свою седую, изъеденную блохами шкуру. Старик глядел на нее, пока она не улеглась.

– Я не подслушивал. Просто остановился на минутку в тени и погладил собаку. Я только что кончил прибирать в умывальной.

– Нечего совать нос в наши дела, – сказал Джордж. – Терпеть не могу любопытных.

Старик забеспокоился, перевел взгляд с Джорджа на Ленни, потом снова на Джорджа.

– Я только что подошел, – сказал он. – Не слышал ни слова, об чем вы тут говорили. Меня это вовсе не интересует. У нас на ранчо никогда не подслушивают и не задают вопросов.

– И хорошо делают, – сказал Джордж, смягчившись. – А не то и вылететь недолго.

Но старик снова заверил его, что и не думал подслушивать.

– Сядь, посиди с нами, – сказал Джордж. – Какая старая у тебя собака.

– Да. Я взял ее еще щенком. Хорошая была овчарка.

Он поставил швабру у стены и тыльной стороной ладони потер белую щетину на щеке.

– Ну, как вам показался хозяин? – спросил он.

– Ничего. Хороший человек.

– Славный малый, – согласился старик. – Он только с виду такой сердитый.

В барак вошел молодой мужчина; он был худощав, смуглолиц, с карими глазами и густыми вьющимися волосами. На левой руке у него была рукавица, а на ногах, как и у хозяина, – башмаки с высокими каблуками.