Новая, небольшая последовательность ДНК содержит все до одного гены, которые делают человека человеком, однако одного этого недостаточно. Человеческий генотип не дает человеческому фенотипу пластичность, необходимую Специальным силам. Говоря грубым языком, наши гены неспособны создавать сверхлюдей, какими должны быть солдаты Специальных сил. То, что остается в конце концов от человеческого генотипа, теперь разделяется на отдельные составляющие, которые модифицируются, после чего собираются вместе в гены, несущие в себе значительно возросшие способности. Этот процесс может потребовать введения дополнительного генетического материала. Гены, полученные от других людей, как правило, не представляют никаких проблем, поскольку человеческий генотип в принципе предназначен перенимать информацию, взятую от других людей. (Естественный процесс, доставляющий неописуемое наслаждение участвующим сторонам, в котором реализуется смешивание генетической информации, называется «секс».) Впитывать генетическую информацию других видов живых организмов земного происхождения также относительно просто, поскольку вся жизнь на Земле построена из одних и тех же генетических «кирпичиков» и на этом уровне взаимосвязана между собой.

Использование материала живых организмов неземного происхождения значительно сложнее. На некоторых планетах в процессе эволюции выработались генетические структуры, имеющие общие черты с земными; в них задействованы многие, а то и все нуклеотиды, которые участвуют в земной генетике (возможно, не случайно, поскольку достоверно известно, что разумные обитатели этих планет время от времени употребляют людей в пищу; так, например, у рраей человеческое мясо считается изысканным деликатесом). Однако у большинства внеземных видов генетическая структура и ее отдельные составляющие разительно отличаются от того, что есть у земных существ. Использование их генов не сводится к простому разрезанию и склеиванию.

Специальные силы решили эту проблему, считывая эквивалент ДНК внеземных созданий в компилятор, который затем выплевывал генетический «перевод» в формате земных ДНК – при создании необходимых условий результирующие ДНК создавали особь, настолько похожую на внеземное существо по внешнему виду и способностям, насколько это только было возможно. После чего транслитерированные гены этих созданий вплавлялись в ДНК солдат Специальных сил.

Конечным результатом генной инженерии явился набор ДНК, который описывал существо, созданное на основе человека, но настолько далекое от человеческого образа, что, если бы ему дали возможность развиться, оно превратилось бы в отвратительное собрание отдельных частей, в чудовище, от которого у Мэри Шелли, его духовной крестной матери, волосы встали бы дыбом. Затем, лишив ДНК всего человеческого, ученые Специальных сил подправили сформированное генное послание так, чтобы его можно было впихнуть во что-нибудь, обладающее хотя бы приблизительно человеческой внешностью. Между собой разработчики бурчали по поводу того, что этот шаг оказался самым сложным; кое-кто высказывал (вполголоса) сомнения в его целесообразности. Следует отметить, что сами эти ученые все до одного внешне сохранили сходство с человеком.

И вот наконец цепочка ДНК, модифицированная так, чтобы придать их обладателю, заключенному в человеческую оболочку, сверхчеловеческие возможности, собрана. Даже с добавлением чужеродных генов она существенно стройнее, чем исходная человеческая; дополнительные коды заставляют ее распределиться по пяти хромосомным парам, что значительно меньше двадцати трех пар неизмененной человеческой цепочки и всего на одну пару больше того, чем располагает мушка дрозофила. Хотя солдаты Специальных сил получают половые признаки своего донора и окончательный набор содержит гены, которые отвечают за половое развитие, Y-хромосома отсутствует – от этого обстоятельства первым ученым, приданным в помощь Специальным силам (по крайней мере, мужчинам), становилось как-то не по себе.

Теперь цепочка ДНК, уже собранная, помещается в пустую оболочку зиготы, которая укладывается в инкубатор-ясли, где зиготу осторожно подталкивают начать митотическое деление. Превращение зиготы в полностью сформировавшийся эмбрион происходит со значительно увеличенной скоростью; при этом при обмене веществ выделяется такое количество тепловой энергии, что ДНК опасно приближаются к разрушению. Инкубатор-ясли заполняются теплопоглощающей жидкостью, изобилующей наночастицами, которые насыщают растущие клетки и играют роль теплообменника для быстро развивающегося зародыша.

И тем не менее ученые Специальных сил еще не исчерпали все средства повышения уровня человечности в своих солдатах. После биологического натиска приходит черед технологических усовершенствований. Специально разработанные наночастицы, введенные в быстро развивающийся эмбрион, способствуют достижению двух целей. Во-первых, подавляющее большинство наночастиц устремляется в сердцевину костей, где поглощает костный мозг, механически размножаясь вместо него, заменяя его «умной кровью», которая имеет лучшую по сравнению с обычной кровью способность переносить кислород, быстрее свертывается и обладает иммунитетом к абсолютному большинству болезней. Во-вторых, оставшиеся наночастицы направляются в быстро развивающийся головной мозг, закладывая основание компьютера МозгоДруг. Полностью сформировавшись, он будет иметь размер зрелого абрикоса. Этот «абрикос», угнездившийся глубоко в мозгу, окружит густая сеть микроскопических антенн, регистрирующих электрическое поле мозга, интерпретируя его пожелания и откликаясь через датчики, вживленные в глаза и уши солдата.

Бывают и другие модификации, в основном экспериментальные, которые отрабатываются на небольших группах с целью определить, принесет ли это какие-нибудь дополнительные преимущества. Если да, эти модификации получают более широкое распространение в Специальных силах и становятся кандидатами на потенциальные усовершенствования следующего поколения пехоты Сил самообороны колоний. В противном случае они умирают вместе с подопытными.

Солдат Специальных сил созревает до размера новорожденного человеческого младенца всего за двадцать девять суток; за шестнадцать недель при условии правильной организации процесса обмена веществ в яслях он вырастает до размеров взрослого человека. Попытки ССК ускорить это развитие заканчивались тем, что большая часть тел просто зажаривались за счет тепла, которое выделяется при метаболических процессах. Те же зародыши, которым удалось выжить, страдали от ошибок переноса ДНК, что приводило к развитию раковых опухолей и смертельным мутациям.

По прошествии шестнадцати недель в зародыш посылают синтетический гормон, который, распространившись по всему телу, снижает скорость метаболических процессов до нормальных значений.

На протяжении всего роста ясли работают над телом, укрепляя мускулатуру и обеспечивая то, чем их обладатель сможет пользоваться с момента обретения сознания. В головном мозге МозгоДруг помогает развивать общие нейронные пути, стимулирует развитие нервных центров и готовится к тому моменту, когда обладатель тела очнется, – чтобы облегчить переход из ничего во что-то.

Для большинства солдат Специальных сил после этого остается только «рождение» – процесс выгрузки, за которым следует быстрый и (как правило) безболезненный переход к армейской жизни. Однако этому солдату Специальных сил предстояло совершить еще один шаг.

Генерал Сциллард подал знак своим техникам, и те приступили к работе. Уилсон снова сосредоточился на аппаратных средствах, ожидая команды начать процесс переноса. Наконец техники доложили, что все готово; Уилсон отправил сознание в путь. Негромко гудело оборудование. Тело в яслях оставалось неподвижным. Через несколько минут Уилсон, посовещавшись с техниками, обратился к Роббинсу, после чего наконец подошел к генералу Мэттсону:

– Все готово.

– Вот как? – удивился тот, глядя на тело в яслях. – Внешне он нисколько не изменился. У него по-прежнему такой вид, будто он находится в коме.

– Его еще не пробудили, – объяснил полковник Роббинс. – Хотелось сначала выяснить, как именно это делать. Обычно, когда солдат Специальных сил пробуждается, его МозгоДруг переключается в режим интеграции сознания. Это обеспечивает солдата временным чувством собственного «я» до тех пор, пока он не разовьет свое собственное. Однако, поскольку данное тело уже может обладать сознанием, техники полагают, что МозгоДруг включать не надо. Компьютер может только сбить с толку этого человека.

Мэттсон презрительно фыркнул; эта мысль его развеселила.

– Будите его, не включая МозгоДруг. Если перед нами действительно Бутэн, я не хочу сбивать его с толку. Мне нужно, чтобы он заговорил.

– Слушаюсь, сэр! – ответил Роббинс.

– Если наша задумка увенчалась успехом, этот тип ведь сразу же поймет, кто он такой, как только придет в сознание, так? – спросил Мэттсон.

Роббинс бросил взгляд на Уилсона, который слышал весь разговор. Лейтенант изобразил нечто среднее между пожатием плечами и кивком.

– Мы так считаем, – ответил Роббинс.

– Хорошо, – сказал Мэттсон. – В таком случае я хочу стать первым, кого увидит этот ублюдок.

Подойдя к яслям, он встал перед спящим телом:

– Пусть будят сукиного сына!

Роббинс кивнул женщине-технику, и та нажала пальцем на панель управления.

Тело дернулось, в точности так же, как ведут себя люди, оказавшись в тех сумерках, которые отделяют сон от бодрствования, когда им внезапно начинает казаться, что они падают в пустоту. Веки, задрожав, открылись. Глаза заметались в разные стороны, сбитые с толку, после чего уставились на Мэттсона. Тот, нагнувшись, ухмыльнулся:

– Привет, Бутэн! Готов поспорить, ты удивлен видеть меня.

Тело напряглось, стараясь приподнять голову, словно собираясь что-то сказать. Мэттсон послушно склонился ниже.

Тело закричало.

Генерал Сциллард нашел Мэттсона в туалете в противоположном от лаборатории выгрузки тел конце коридора, где тот справлял малую нужду.

– Как ваше ухо? – участливо поинтересовался Сциллард.

– Вы что, Сциллард, издеваетесь? – взорвался Мэттсон, не отворачиваясь от писсуара. – Если бы это вам на ухо заорал бестолковый идиот, а я бы потом спросил, как вы себя чувствуете?

– Он не бестолковый идиот, – поправил его Сциллард. – Вы пробудили новорожденного солдата Специальных сил, отключив его МозгоДруг. У него нет никаких представлений по поводу того, кто он такой и где находится. И он сделал то, что делают все новорожденные. А вы чего ожидали?

– Я ожидал увидеть Чарльза, мать его, Бутэна, – проворчал Мэттсон, стряхивая последнюю капельку. – Если не забыли, именно ради этого мы выращивали в яслях долбаного ублюдка.

– Вы же знали, что наша затея могла кончиться ничем, – сказал Сциллард. – Я вас предупреждал. И ваши люди тоже вас предупреждали.

– Спасибо за напоминание, – буркнул Мэттсон. Застегнув ширинку, он перешел к раковине. – Вся эта дребедень обернулась лишь пустой тратой времени.

– Быть может, от клона Бутэна еще будет толк, – предположил Сциллард. – Быть может, сознанию требуется какое-то время на то, чтобы обосноваться в мозгу.

– Роббинс и Уилсон утверждали, что этот тип очнется уже с сознанием Бутэна. – Мэттсон помахал руками перед краном. – Черт бы побрал эту автоматику!

Отчаявшись, он в конце концов полностью закрыл датчик ладонью. Из крана ударила мощная струя.

– До нас такого еще никто не проделывал, – напомнил Сциллард. – Возможно, Роббинс и Уилсон ошиблись.

Мэттсон издал отрывистый смешок.

– Эти двое ошиблись. И тут нет никаких «возможно». Так что нечего их выгораживать. Но я не к этому. Ваши люди будут нянчиться со взрослым младенцем, дожидаясь, пока «его сознание обоснуется в мозгу»? Не сомневаюсь, ответ отрицательный, и у меня, разумеется, тоже нет ни хрена желания этим заниматься. Мы и так уже потеряли слишком много времени.

Вымыв руки, Мэттсон оглянулся, ища автомат с полотенцами.

Сциллард указал на противоположную стену:

– Полотенца закончились.

– Ну конечно же! – печально усмехнулся Мэттсон. – Человечество создает солдат из ДНК, но не может снабдить сортир одноразовыми бумажными полотенцами.

С силой встряхнув руками, он вытер их о брюки.

– Оставим бумажные полотенца в покое, – остановил его Сциллард. – Означают ли ваши слова, что вы отказываетесь от этого солдата и отдаете его мне? Если так, я включу его МозгоДруг и как можно скорее направлю в учебное отделение.

– К чему такая спешка?

– Перед нами полностью развитый солдат Специальных сил, – объяснил Сциллард. – Не стану отрицать: я действительно тороплюсь. Вам не хуже меня известно, какая у нас в Специальных силах текучка. Нам всегда нужно больше. И еще, скажем так, я не потерял до конца надежду, что именно этот солдат окажется очень полезным.

– Мне бы ваш оптимизм, – заметил Мэттсон.

Сциллард усмехнулся:

– Генерал, вам известно, как получают свои имена солдаты Специальных сил?

– Вас называют в честь великих ученых и художников.

– В честь ученых и мыслителей, – поправил Сциллард. – По крайней мере, нам дают их фамилии. А имена случайным образом выбираются из числа наиболее распространенных. Лично меня назвали в честь Лео Сцилларда. Он был одним из ученых, которые участвовали в создании первой атомной бомбы, о чем впоследствии Сциллард очень сожалел.

– Генерал, я знаю, кто такой Лео Сциллард.

– У меня и в мыслях не было представить все так, будто вы этого не знаете. Хотя, имея дело с «настоящими рожденными», никогда нельзя быть ни в чем уверенным. У вас в познаниях, генерал, существуют совершенно необъяснимые пробелы.

– Последние годы, отведенные образовательному процессу, мы проводим, думая в основном только о том, как бы с кем-нибудь переспать, – сказал Мэттсон. – Что отвлекает нас от накапливания информации об ученых двадцатого столетия.

– Подумать только, – мягко произнес Сциллард и тотчас же вернулся к прерванной мысли: – Помимо своих талантов в науке Лео Сциллард славился тем, что предугадывал будущее. Так, он предсказал обе мировые войны двадцатого века, а также много других значительных событий. Это сделало его нервным. Он взял себе за правило жить в гостиницах и всегда иметь под рукой «тревожный чемоданчик» – сумку с предметами первой необходимости. На всякий случай.

– Очаровательно, – сказал Мэттсон. – И что вы хотели этим сказать?

– Я не претендую на какое бы то ни было родство с Лео Сциллардом. Мне просто присвоили его фамилию. Но, по-моему, я обладаю его талантом пророчества, особенно в части войн. И я считаю, что грядущая война будет очень тяжелой. Это не досужие размышления: теперь, когда нам известно, что искать, мои люди получают большой объем разведывательной информации. Впрочем, и без всякой развединформации очевидно, что в столкновении с тремя объединившимися разумными расами шансы человечества очень невысоки.

Сциллард кивнул в сторону лаборатории:

– Возможно, у этого солдата нет рассудка Бутэна, и все же Бутэн в нем есть – в его генах. Я уверен, что это должно как-то сказаться; а нам вскоре понадобится все, что только сможет нам помочь. Если хотите, считайте этого солдата моим «тревожным чемоданчиком».

– Вы хотите его оставить лишь потому, что верите шестому чувству? – Мэттсон был поражен.

– Помимо всего прочего, – подтвердил Сциллард.

– Знаете, Сциллард, то, что вы по годам еще подросток, иногда бросается в глаза.

– Итак, генерал, вы отдаете мне этого солдата?

Мэттсон пренебрежительно махнул рукой:

– Он ваш, генерал. Наслаждайтесь. По крайней мере, не мне придется переживать, как бы он не стал предателем.

– Спасибо.

– И что вы намереваетесь делать с вашей новой игрушкой?

– Для начала, полагаю, мы дадим ей имя, – сказал Сциллард.