Цитаты из книг автора «Джон Шемякин»

Смотришь на них и вспоминаешь, что мир полон чужой жадностью.

Потом он в обалдении лупасит хвостом по полу.

Совсем все с ума посходили! Хочешь запахов – жги полено да обмахивайся им. Нет, надо придумать такое, что запаливаешь свечу и грезишь, улыбаясь, что тебе Иван Грозный в пытошной у уютно поскрипывающей дыбы. Чего можно добиться таким ароматом, на что рассчитывать? Непонятно. Нас губит общество всестороннего потребления всякого непотребства. Началось, понятно, с клубничных гондонов. А потом пошло-поехало. Жду свечей с запахом работающего дизелька, оружейной смазки, умащенного волчьим жиром капкана. Зажег все разом по углам – красота, скидай кирзачи у шконки, портянкой чеши меж пальцами ног, все, дотопал, дома.

многих купеческих сестёр, которым, конечно, хотелось замуж, но братья не пускали, чтобы ещё одно коммерческое свидетельство не открывать, капитал не обнародовать. Половина всех трагедий купеческих женщин из экономических соображений «семья превыше всего» проистекают. Став купцом второй гильдии, Гамбс обязан был стать «вечным российским подданным». Так как членом гильдии иностранец мог стать, только присягнув российской короне. Исключения делались для тех упрямых иностранцев, которые присягать не хотели, но могли производить машины, химические препараты и красильные вещества. А Гамбс был мебельщиком, ему одна была дорога – в русские подданные. Умер Гамбс-старший в 1831 году, и ему наследовала его вдова Шарлота (всё верно, без второго «т») Гамбс, передавшая фирму в 1843 году сыновьям Петру, Аристу, Александру и Густаву. Вот сыновья уже числились поставщиками императорского двора. Главой фирмы стал купец уже первой гильдии Пётр Гамбс, потомственный почётный гражданин: пороть его теперь было нельзя. Пётр Гамбс и его жена Эмилия Францевна имели сыновей

в России было введено два типа купеческих товариществ (торговых домов), которые должны были действовать или как «полное товарищество», или как «товарищество на вере». По первому варианту компаньоны действовали с солидарной ответственностью и отвечали по этой ответственности всем своим имуществом. Следовательно, участник одного торгового дома не мог быть участником другого торгового дома. А вот в товариществах на вере компаньоны отвечали только своими вкладами в общее дело. Но Гамбс, скорее всего, на все эти товарищества не согласился. В первой четверти XIX века купечество (как российское, так и иностранное, работающее в России), предпочитало создавать семейные компании. Это избавляло от ненужного бумажного оформления и экономило налоги. По законодательству купцы-родственники могли «торговать общим капиталом». Иными словами, основной купеческий бизнес был неформальным таким, в серой зоне. Пришлось даже в 1827 году законом от 21 декабря дополнить параграф 43 гильдейского положения о семейном капитале, разъяснить, что родственники – это муж, жена, сыновья, племянники, незамужние сестры, внуки и правнуки. Собственно, параграфом 43 гильдейского положения и объясняется драма

природный практицизм и нездоровую наблюдательность. Я вот, собственно, о самом мастере Гамбсе задумался. Я знаю огромное количество представителей семейства Гамбс. Первый Гамбс, по имени Генрих Даниэль, приехал из родного Дурлах-Бадена в Петербург в начале 1790-х годов и основал на пару с австрийским купцом И. Оттом мастерскую по изготовлению мебели у Калинкина моста (в этих же местах будет орудовать призрак Акакия Акакиевича Башмачкина), а чуть позже откроет магазин на Невском проспекте. В 1795 году Гамбс переведёт торговлю мебелью на Большую Морскую (теперь там дом № 18). Там Гамбс откроет чуть ли не первый шоу-рум. Будет на Большой Морской постоянная выставка модных образцов мебели для заказа и изготовления. В 1828 году Генрих Даниэль Гамбс станет купцом второй гильдии. Уже без компаньона. Дело расширялось, от компаньона пришлось как-то избавиться. Потому как 1 января 1807 года вышел манифест «О даровании купечеству новых выгод, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий». По этому манифесту

Так вот, про «Двенадцать стульев». Как тёща Ипполита Матвеевича смогла зашить сокровища в стул? Понятно, что она должна была осторожно и мастеровито вынимать гвоздики из обшивки. Попробуйте сами, на досуге, вколотите гвоздик в табурет и попробуйте его вытянуть обратно, чтобы на табурете не осталось следов. А тут полукресло, лакированное, должно быть. Тут же без царапин не обойтись! И ведь не краснодеревщик орудовал, а дама из общества! Я бы на месте Остапа Бендера осматривал стулья тщательно и с лупой, без беготни. Если стул без отметин у обшивки – пустой номер, чего его вскрывать-то? А где следы – вот он, заветный! Кстати, правила аукциона позволяли осматривать лоты заблаговременно. Заранее осмотрел, выбрал, карауль. Но это всё досужие мелочи, призванные подчеркнуть мой

Генриха Эраста (один сын), Петра Александра (это второй сын), Эрнеста Александра (третий любимец) и двух дочерей, которые тоже имели красивые имена. Как мы помним, табличка, извлечённая из шкатулки в «скрябинском» стуле, гласила: «Мастер Гамбс этим полукреслом начинает новую партию мебели. 1865. Санкт-Петербург». Мне вот стало интересно: а как его звали, этого самого Гамбса-то? Из сыновей Гамбса-основателя вычёркиваем Александра (он умер в 1862 году). Вычёркиваем, к сожалению, Ариста (годы его жизни вообще неизвестны). Остаются Пётр и Густав. Первый умрёт в 1871 году, второй – в 1875 году. У Петра тоже были сыновья, но Генрих Эраст занимался исключительно экспортной торговлей через порт Санкт-Петербурга поташем, привлекая к делу своих братьев. Поташ из Санкт-Петербурга вывозили в 60-е годы XIX века сплошь иностранцы. Конкуренция между ними была серьёзная. В 1860 году из 14 365 бочек поташа иностранные торговые компании вывезли 14 250, то есть 99,2 %. Генрих Гамбс в 1860 году на общем поташном фоне выглядел скромно. Вывез 198 бочек, в сравнении с фирмой Симонсена (3513 бочек), Витта (2302 бочки) это почти несерьёзно. Но уже к началу 70-х годов XIX века Гамбсы на поташе всё же поднялись до 1810 бочек в год. Это был отличный показатель. Без помощи братьев мелкую закупочную деятельность (скупку на местах) поташа не наладишь! Так Пётр или Густав? Кто смастерил гарнитур?! Загадка. Один жил на Малой Морской улице (теперь дом № 6). Второй – на улице Гороховой, в доме с нумерацией 1. Ставлю на Густава. Но где-то мерещится и загадочный Арист, где-то он теряется в пакгаузах Николаевского вокзала. Иду по следу.

подчёркивая аристократичность вкуса и возможности бюджета.

пристроила и небольшую тюрьму, ставшую на долгое время центром лиговской культурной жизни