Биологические изменения к тому же требовали обеспечить выживание разновидностей через выкармливание младенцев и заботу о них, содержавшуюся в средствах пеленания, необходимых в весьма большом количестве. При этом происходило дальнейшее и радикальное определение роли самцов и самок. Самки в основном стали заниматься вынашиванием и выхаживанием детенышей, тогда как добывание пропитания становилось делом все более сложным, требующим кропотливого и практически постоянного сотрудничества всех самцов рода. Вероятно, свою роль сыграло то, что крупным существам требовалось больше пропитания, причем более качественного, чем прежде. Значительные изменения должны были коснуться и сферы психологии человекообразных приматов. Сопутствующим обстоятельством нового в истории животного мира формирования индивидуума следует назвать затяжной период пребывания в состоянии младенчества. Возможно, оно усиливалось социальной ситуацией, в которой все большую важность приобретало обучение и углубление памяти ради овладения более сложными навыками. Где-то на данном этапе мы начинаем утрачивать понимание механизмов эволюции (если они на самом деле тогда существовали). Мы находимся рядом со сферой, в которой генетическое программирование гоминидов подверглось нарушению в силу процесса познания ими мира. Отсюда берут начало большие перемены, означавшие отход от животных физических способностей и переход к формированию собственной традиции и культуры, завершившиеся сознательным отношением к действительности. Так возник механизм эволюционной селекции, хотя нам не дано назвать место, где такое изменение произошло.

Еще одно важное психологическое изменение состоит в утрате самками гомининов такой особенности самок остальных животных, как эструс (или течка в период половой активности). Нам неизвестно, когда это произошло, но с того момента ритм половых сношений самок гомининов радикально отличается от такого ритма у остальных животных. Человек числится единственным животным на земле, полностью утратившим механизм эструса (ограничения периода привлекательности самки для самцов, в который она готова к совокуплению с ними). Между такой исключительностью и продлением периода младенчества у детенышей легко прослеживается эволюционная связь: если бы самки гомининов придерживались обычного жизненного распорядка, который у других животных определяется эструсом, то они не смогли бы уделять своим детенышам постоянного внимания (периодически оставляли бы их на произвол судьбы), без которого все потомство было бы обречено на гибель. Естественный отбор генетических видов, обходящихся без эструса, играет свою роль в выживании рода человеческого; без такого вида было не обойтись, хотя продолжительность процесса его появления должна была составить миллион или полтора миллиона лет, так как сознательная составляющая в нем присутствовать не могла.

Такое изменение сыграло радикальную роль в эволюции человека. С повышением привлекательности самок для самцов и их отзывчивости в спаривании значительно возрастает роль индивидуального выбора. Сам выбор партнера теперь в меньшей степени регулируется природными циклами; мы оказались на пороге протяженного и совсем неясного пути, ведущего к предположению о существовании любви между противоположными полами. Наряду с длительным младенческим иждивенчеством и новыми возможностями индивидуального выбора предусматривается устойчивая и постоянная семейная единица в составе отца, матери и потомков. И такое учреждение встречается только лишь в человеческом сообществе. Кое-кто даже ведет досужие рассуждения о том, что запреты на кровосмешение (получившие практически универсальное распространение, хотя точное их определение может воплощаться в различных вариантах) восходят к признанию опасностей, происходящих со стороны социально незрелых, но в половом отношении вполне созревших самцов, в течение длительных периодов времени пребывающих в тесном общении с самками, постоянно готовыми к совокуплению.

В таких вопросах лучше всего проявлять предельную осмотрительность. Имеющиеся свидетельства дают нам совсем немного знаний. Более того, они касаются очень протяженного отрезка времени, громадного исторического периода, в ходе которого происходила значительная эволюция в физической, психологической и технической сфере древнейшего человека. Древнейшие виды человека прямоходящего могли значительно отличаться от последних их видов, которых некоторые ученые отнесли к архаическим формам следующей стадии эволюции ветви гомининов. И все-таки в своих размышлениях все ученые соглашаются с общим предположением о том, что изменения у гомининов, выявленные, пока человек прямоходящий находился в центре нашего внимания, представляются особенно важными в определении тех направляющих, по которым шла эволюция человека. Он обладал невиданными до него способностями воздействовать на среду своего обитания, какими бы незначительными для его разума они ни казались для нас нынешних. Кроме рубил, служащих нам основанием строить предположения о сложившихся у них обычаях, поздние виды человека прямоходящего оставили нам древнейшие сохранившиеся следы рукотворных жилищ (хижин, иногда достигавших в длину 15 метров, построенных из веток деревьев с каменными плитками или шкурами на полу), обработанных кусками дерева, первого деревянного копья и самой первой емкости в виде деревянной миски. Способность к созиданию в таком масштабе служит явным намеком на новый уровень умственных возможностей, на наличие процесса осмысления предмета до его изготовления и определение возможных подходов к изготовлению. В повторении простых форм, треугольников, эллипсов и овалов, в огромных количествах образцов каменных инструментов просматривается настойчивая забота о том, чтобы произвести не просто утилитарные предметы, отвечающие определенной цели. Вероятно, эти первые практически безуспешные потуги имели эстетический смысл?

Величайшим доисторическим техническим и культурным достижением можно назвать овладение некоторыми из этих существ методами постоянного поддержания огня. До недавних пор древнейшее достоверное свидетельство о поддержании огня поступило из Китая и относится к периоду 300–500 тысяч лет назад. Однако в результате последних открытий в Трансваале получены доказательства, убедившие ряд ученых в том, что гоминины пользовались огнем задолго до упомянутого выше времени. Сохраняется уверенность в том, что человек прямоходящий так и не научился извлекать огонь и что даже его потомки еще долгое время не смогли овладеть этим навыком. Вместе с тем непреложным фактом можно назвать то, что он умел пользоваться огнем. Важность такого умения высоко оценена в фольклоре многих народов, появившемся позже; практически во всех посвященных огню произведениях первым им овладевает героическая личность или сказочное чудище. При этом происходит нарушение порядка, установленного сверхъестественными существами: у автора греческой легенды Прометей похищает огонь у своих богов. На основании этого строится предположение, совсем неоднозначное, что первый огонь человекообразные существа могли взять в месте горения природного газа или вулканического извержения. В культурном, хозяйственном, общественном и техническом смысле огонь послужил инструментом революционного изменения жизни доисторического человека. При этом не следует забывать, что «революция» в доисторические времена осуществлялась на протяжении тысячи лет. Огонь принес тепло и свет, то есть позволил улучшить условия обитания в холодное время и продолжительность бодрствования в темное время. В физическом смысле одним из очевидных следствий этого стало переселение в пещеры. Хищников теперь можно было отпугивать с помощью костров (и вполне возможно, что человекообразные существа научились использовать факелы для загонной охоты на крупных животных). Появилась возможность совершенствовать технологию: на огне обжигали наконечники копий для придания им большей прочности, готовили пищу из не перевариваемых в сыром виде растений, когда они становились провизией. С помощью огня пресным и горьким растениям придавался вполне приличный вкус. В результате стимулировался интерес к разнообразным съедобным растениям; ботаника как наука еще не появилась, но интерес к ее предмету рос постоянно.

Использование огня к тому же самым непосредственным образом отразилось на умственном развитии древнего человека. Появляется еще один фактор усиления тенденции к сознательному подавлению и ограничению его поведения, сыгравший важную роль в эволюции человека. Сосредоточение внимания на огне как средстве для приготовления пищи, источнике света и тепла к тому же играло глубокую психологическую роль, сохранившуюся за ним до сих пор. С наступлением темноты вокруг очагов собиралось сообщество, уже практически бесспорно ощущавшее себя малым, но значительным единством существ, обитавших в неорганизованном и враждебном окружении. Человеческий язык, о происхождении которого нам до сих пор ничего не известно, должен был формироваться как раз в условиях такого рода нового для живого мира группового общения. Эта группа сама по себе заслуживает оценки с точки зрения ее состава. В какой-то момент появились специалисты по перемещению и поддержанию огня, они внушали сородичам страх и мистическое благоговение, так как от них зависела жизнь и смерть сородичей. Они брали на себя заботу о перемещении и сохранении великого избавляющего от многих проблем инструмента, и тем самым преобретали положение господ. И все-таки глубочайшая тенденция этой новой силы всегда заключалась в освобождении человечества от гнета природы. С помощью огня древний человек начал преодолевать железную последовательность смены ночи и дня и даже данность времен года. При его содействии осуществлялось дальнейшее нарушение великих объективных естественных ритмов, которые были оковами нашим предкам, не владевшим огнем. Можно было позволить себе поведение, не ограниченное природными циклами. Появилась даже ощутимая сфера неизвестного дикой природе досуга.

Еще одним великим достижением человека прямоходящего стоит назвать охоту на крупную дичь. Происхождение такой охоты следует отнести к древности, когда гоминиды питались падалью, превратившись из вегетарианцев во всеядные существа. С переходом на употребление мяса у древнего человека появился источник пропитания с высоким содержанием белка. Это освободило едоков мяса от непрерывного поглощения растительной пищи и тем самым позволило экономить усилия на пропитание. Итак, перед нами один из первых признаков способности к сознательной сдержанности, когда еду несут домой, чтобы разделить с соплеменниками на следующий день, а не употребляют ее на месте в день добычи. В самом начале археологических дневников числятся один слон, а также несколько жирафов и болотных буйволов, мясо которых употребляли в пищу обитатели долины Олдувай, но в течение долгого времени в отходах в этих местах встречается гораздо больше костей животных помельче. Приблизительно 300 тысяч лет назад картина полностью поменялась.

Вот тут-то и можно поискать ключ к загадке пути, по которому на смену австралопитека и его родственников пришел более крупный и лучше приспособленный к жизни человек прямоходящий. Привыкание к новой пище позволяет расширить ее потребление, но при этом возникают новые условия бытия: когда мясом питается все племя, за дичью приходится идти на охоту. Так как гоминины начинают жить более или менее за счет других видов животных, их переход к относительно паразитическому стилю жизни требует более подробного исследования территории обитания, а также устройства новых стойбищ, когда удается выявить места, которые предпочитают мамонты или шерстистые носороги. Все эти сведения нужно было собирать и как-то сообщать другим сородичам; навыки требовалось передавать и сохранять, так как приемы, применяемые для заманивания дичи в ловушку, а также умерщвления и разделки огромных животных древности, выглядели просто несопоставимыми по сложности с теми, которыми владели их предшественники. Более того, эти навыки предусматривали согласованные действия, ведь только большое число сородичей могло выполнить такую сложную задачу, как загон – возможно, с помощью факелов – дичи на место (например, в болото, где тяжелый зверь завязнет в трясине, или к пропасти), где охотники смогут с ней справиться. Добивать попавшее в ловушку животное приходилось скудным арсеналом примитивного оружия, а когда жертва погибала, возникали новые проблемы. Пользуясь одной только палкой, камнем и кремнем, эту жертву надо было разделить на несколько частей и доставить к стойбищу сородичам. После доставки добытого мяса на стойбище наступала пора досуга, когда насытившийся добытчик пропитания на какое-то время освобождается от заботы о непрерывном его поиске в округе.

Трудно не заметить, что речь мы ведем о периоде истории человека, сыгравшем ключевую роль в его эволюции. По сравнению с предыдущими миллионами лет эволюции темп изменений, пусть все еще невероятно медленный с точки зрения грядущих человеческих обществ, в этот период ускоряется. Перед нами еще не люди, какими мы их себе представляем, но существа, начинающие приобретать человеческие черты. В своей колыбели зашевелился самый опасный из хищников планеты. К тому же просматривается нечто похожее на человеческое общество, основанное не только на сложных совместных охотничьих предприятиях, но и на передаче из поколения в поколение накопленных знаний. Место генетической мутации и естественного отбора как основных источников изменения гомининов занимают культура и традиция. Продолжением эволюции теперь предстоит заниматься группам приматов, обладающим самой крепкой «памятью», в которой хранятся передовые приемы выживания в любых условиях. Решающую важность приобретает жизненный опыт, так как овладение приемами, которые должны пригодиться в первую очередь, ведется с опорой как раз на такой опыт, а не (как это все больше принято в современном обществе) на эксперимент и анализ. В силу одного только этого факта выросло уважение к представителям рода старшего возраста с богатым жизненным опытом. Они знали, как сделать нужные вещи и какие методы себя оправдывали, и использовали их, чтобы всем вместе было легче содержать стойбище и охотиться на крупную дичь. Понятно, что речь идет об относительно молодых наших предках. Очень немногие из них тогда жили дольше сорока лет.

В ходе отбора преимущество получали те группы человекообразных существ, представители которых не только овладели цепкой памятью, но и могли адекватно формулировать нужные понятия в виде речи. О предыстории появления членораздельной речи нам известно очень мало. Современные принципы языкового общения могли сформироваться только через много лет после исчезновения человека прямоходящего. Тем не менее во время охоты на крупных животных ее участникам было не обойтись без своего рода общения, и все без исключения приматы пользуются несущими смысл знаками или сигналами. Насколько рано стали общаться между собой гоминины, никто утверждать не берется, но с полной определенностью можно предположить, что они начали это делать с помощью разбивки криков, подобных тем, которыми пользовались остальные животные, на отдельные звуки, составлявшиеся в различной последовательности. Отсюда происходит возможность передачи мыслей и появления примитивного фундамента языкового строя. Совершенно определенно можно вести речь о том, что мощному ускорению эволюции должно предшествовать появление групп живых существ, обладающих способностью к накапливанию опыта, приобретению и совершенствованию навыков, обсуждению замыслов с помощью членораздельной речи. Опять же мы не можем отделять один процесс от всех остальных: обострения зрения, повышения физических возможностей для того, чтобы выживать в непростом мире, умножения артефактов при помощи инструментов – все это развивалось одновременно на протяжении сотен тысяч лет, в течение которых происходила эволюция членораздельной речи. Все вместе эти процессы способствовали мощному расширению умственных способностей до тех пор, пока однажды стало возможным концептуальное осмысление действительности и появилось абстрактное мышление.

До сих пор с уверенностью нельзя ничего сказать о поведении гомининов до появления человека. Мы движемся в тумане, смутно представляя созданий более или менее напоминающих человека, знакомого нам. Их рассудок как инструмент отражения внешнего мира – тут уж сомневаться не приходится – совершенно непостижимо отличается от нашего собственного сознания. Тем не менее целый ряд черт человека прямоходящего совсем не отличается от черт современного, а не доисторического человека. И это больше всего в нем поражает. Физически он обладает мозгом, по объему сопоставимым с нашим собственным. Он изготавливает орудия труда (и делает это с применением нескольких технических приемов), сооружает укрытия от непогоды или использует естественные укрытия, обогревая их с помощью огня, а время от времени покидает, чтобы отправиться на охоту или на поиск пропитания. Он проделывает это в составе группы себе подобных, подчиняющихся дисциплине, позволяющей выполнять достаточно сложные задания; при этом он обладает некоторыми способностями обмена умозаключениями с помощью членораздельной речи. Первоначальные биологические единицы занятых охотой групп могли послужить прототипом ядра человеческого рода, основанного на учреждении стойбища и разделении труда по половому признаку. К тому же могла возникнуть некоторая сложность общественной организации, так как ее представители должны были своим трудом прокормить таких родственников, как хранители костра и особи, занимавшиеся сбором хвороста для него, или старики, память которых служила хранилищем знаний, необходимых их «сообществам». Для справедливого распределения совместно добытого пропитания тоже должна была существовать своего рода общественная организация. Ко всему сказанному остается только добавить, что определить точный момент окончания доисторического периода или провести разделительную линию, с которой все началось, не удается, однако без них последующую историю человечества вообразить практически невозможно. Когда африканский родственник человека прямоходящего, возможно, обладавший немного большим и более сложным мозгом, чем другие, развился в человека разумного, он сделал это с огромным успехом, и наследие его надежно хранится в его хватке. Называть его человеком или воздержаться, значения не имеет.