Цитаты из книг автора «Джон Норвич»

внутренним: неумолимо надвигалось крестьянское восстание. Гарибальди и его сторонники (за исключением Криспи) полагали, что проблемы, одолевавшие Сицилию и Mezzogiorno[175], почти аналогичны проблемам севера; они не осознавали, почему кампания, которая виделась им самим походом за объединение страны, может перерасти в классовую борьбу. Но произошло именно так. По словам одного молодого монаха, свободы не было достаточно для тех, кто лишился хлеба; это была война угнетенных против угнетателей, которых обнаруживали теперь не только при дворе, но и в каждом городе. Требовалось нечто большее, нежели просто свержение Бурбонов. Некоторые крупные поместья были силой захвачены крестьянами; тем летом Гарибальди получил обращение британского консула в Мессине с просьбой прислать вооруженный отряд для защиты обширной территории в Бронте, до сих пор принадлежавшей потомкам лорда Нельсона. Гарибальди мгновенно откликнулся на этот призыв; последовали массовые аресты и казни. Кавур между тем убедил Виктора-Эммануила направить Гарибальди официальное письмо с предложением отложить вторжение на материк. Король составил послание, но сам он куда более

Кавур между тем убедил Виктора-Эммануила направить Гарибальди официальное письмо с предложением отложить вторжение на материк. Король составил послание, но сам он куда более

Кавур между тем убедил Виктора-Эммануила направить Гарибальди официальное письмо с предложением отложить вторжение на материк. Король составил послание, но сам он

внутренним: неумолимо надвигалось крестьянское восстание. Гарибальди и его сторонники (за исключением Криспи) полагали, что проблемы, одолевавшие Сицилию и Mezzogiorno[175], почти аналогичны проблемам севера; они не осознавали, почему кампания, которая виделась им самим походом за объединение страны, может перерасти в классовую борьбу. Но произошло именно так. По словам одного молодого монаха, свободы не было достаточно для тех, кто лишился хлеба; это была война угнетенных против угнетателей, которых обнаруживали теперь не только при дворе, но и в каждом городе. Требовалось нечто большее, нежели просто свержение Бурбонов. Некоторые крупные поместья были силой захвачены крестьянами; тем летом Гарибальди получил обращение британского консула в Мессине с просьбой прислать вооруженный отряд для защиты обширной территории в Бронте, до сих пор принадлежавшей потомкам лорда Нельсона. Гарибальди мгновенно откликнулся на этот призыв; последовали массовые аресты и казни.

В тот самый миг, когда услышал о революции 1848 года, Гарибальди собрал шестьдесят своих сторонников и отправился первым же кораблем обратно в Италию, где начал личную войну против Австрии, а затем, узнав о бегстве папы из Рима[171], вошел в состав новой городской ассамблеи; именно он официально предложил городу стать независимой республикой. В июне 1849 года французы осадили Рим, и после героического сопротивления, которое длилось почти месяц, защитники были вынуждены сдаться. Около полудня 30 июня Гарибальди появился в ассамблее весь в пыли, его красная рубашка насквозь промокла от крови и пота. Капитуляция, заявил он, даже не рассматривается. Нужно уходить в холмы; «Dovunque saremo, – прибавил он, – cola sarà Roma[

принял на себя командование легионом итальянских изгнанников – первой когортой тех краснорубашечников, с которыми впоследствии будет прочно ассоциироваться его имя. После победы в малой, но героической битве при Сан-Антонио в 1846 году его слава быстро распространилась вплоть до Европы. К настоящему времени он был, так сказать, профессиональным бунтарем, чей опыт партизанской войны сослужил ему хорошую службу в последующие годы.

феврале 1851 года ему разрешили посетить тюрьмы, он был шокирован увиденным и позднее опубликовал статью с яростными нападками на, цитирую, «отрицание Господа, возведенное в систему управления»

Когда в среду, 12 января 1848 года, на тридцать восьмой день рождения Фердинанда II, жители Палермо восстали против Бурбонов, они не имели ни малейшего представления о том, к чему приведет это восстание. Как мы уже видели, восстаний в королевстве хватало, но все они сравнительно быстро и безболезненно

При них, как всегда, был министр иностранных дел Австрии князь Меттерних. Фердинанд вместе со своим сыном Леопольдом, ныне принцем Салернским, который несколько опрометчиво женился на собственной

Темп перемен убыстрялся. 31 марта союзники вступили в Париж; 2 апреля появился «Acte de déchéance de l’Empereur»[155], которым провозгласил свержение Наполеона. В тот же день он отрекся от престола в пользу своего малолетнего сына и назначил Марию-Луизу регентом; но союзники отказались принять такую расстановку сил, и безусловное отречение последовало два дня спустя. 23 апреля Мария-Амалия записала в своем дневнике