Глава третья
Маска

– Вы двое, оставайтесь у двери, – велел Хэдли. – Слабонервным лучше отвернуться.

Доктор Фелл ввалился в комнату вслед за ним, Рэмпол же остался в дверном проеме, опершись вытянутой рукой о косяк. Гримо сжимал зубы, чтобы кровь не пошла ртом, при попытке доползти до двери у него открылось кровотечение. Хэдли приподнял его, прислонив к своему колену. За маской черно-серой щетины лицо Гримо уже приобретало синеватый оттенок; запавшие глаза были закрыты; он все еще пытался прижимать насквозь пропитавшийся кровью платок к ране от пули на груди. Они услышали слабый прерывистый вздох. Несмотря на сквозняк, в воздухе все еще витал резкий запах порохового дыма.

– Умер? – спросил Фелл.

– Умирает, – поправил Хэдли. – Видите, какой цвет? Пуля пробила ему легкое. – Он повернулся к невысокому человеку в проходе. – Срочно вызывайте «скорую помощь». Он уже не жилец, но есть шанс, что он успеет что-нибудь сказать, прежде чем…

– Да, – доктор Фелл мрачно посмотрел на Хэдли, – ведь для нас это сейчас самое важное?

– Все остальное уже не в нашей власти, – спокойно ответил Хэдли. – Так что да, самое важное. Дайте мне несколько подушек с дивана. Нужно устроить его поудобнее.

Хэдли медленно опустил голову Гримо на подушку и наклонился поближе:

– Доктор Гримо! Доктор Гримо! Вы меня слышите?

Восковые на вид веки задрожали. Глаза Гримо, едва приоткрытые, посмотрели на него так странно, так беспомощно и озадаченно – словно с лица умного, образованного человека на него смотрели глаза ребенка. Создавалось впечатление, будто он не понимал, что произошло. На нем был халат, пенсне болталось на шнурке; он слабо шевельнул пальцами, словно пытался его подобрать. Могучая грудь продолжала едва заметно подниматься и опускаться.

– Доктор Гримо, я из полиции. Кто это сделал? Если не можете говорить, не пытайтесь. Просто кивните. Был ли это Пьер Флей?

Слабый проблеск понимания сменился еще более озадаченной гримасой. Потом Гримо отчетливо покачал головой.

– Кто же это тогда был?

Гримо жаждал ответить, причем так страстно, что это истощило его силы. Он заговорил в первый и последний раз. Едва шевелящимися губами он пробормотал фразу, истолкование которой, да и сами слова потом озадачили многих. И потерял сознание.

Окно по левую руку было приподнято на несколько дюймов, оттуда тянуло холодом. Рэмпол поежился. Некогда выдающийся человек теперь лежал неподвижно на нескольких подушках, как порвавшийся мешок; внутри еще что-то билось в ритме часов, свидетельствуя, что жизнь еще теплится – но не более. В ярко освещенной тихой комнате было слишком много крови.

– Боже! – не выдержал Рэмпол. – Неужели мы ничего не можем сделать?

– Все, что мы сейчас можем сделать, – это взяться за работу. – Хэдли явно был раздосадован. – «Он все еще там…» Сборище дураков! Включая меня. – Суперинтендант указал на окно. – Разумеется, он ускользнул отсюда еще до того, как мы вошли в дом. А сейчас его и след простыл.

Рэмпол огляделся. Дымка от порохового дыма рассеивалась, и с его глаз словно спала пелена. Только сейчас он смог разглядеть обстановку.

Это была комната площадью примерно пятнадцать квадратных футов со стенами, обитыми дубовыми панелями, и толстым черным ковром на полу. По левую руку (если стоять в дверном проеме) находилось окно с раздувающимися коричневыми шторами из бархата. По обе стороны от окна по стене тянулись высокие книжные полки с мраморными бюстами наверху. Неподалеку от окна, так чтобы свет падал с левой стороны, стоял массивный стол с полированной столешницей и ножками, вырезанными в форме когтистых лап. Мягкий стул был отодвинут; в дальнем левом углу стола располагалась лампа с абажуром из мозаичного стекла, под ней стояла бронзовая пепельница с выкуренной сигарой, превратившейся в длинную колбаску пепла. На бюваре лежала закрытая книга в переплете из телячьей кожи, сам стол был чистым, на нем больше ничего не было, кроме ящичка с ручками и стопки листков для заметок, прижатых занятной маленькой фигуркой – бизоном, вырезанным из желтого нефрита.

Рэмпол посмотрел в противоположный от окна конец комнаты. Справа располагался огромный каменный камин, тоже обрамленный полками и бюстами. Над камином за щитом с гербом, который Рэмпол (в тот момент) не стал разглядывать, висели две скрещенные фехтовальные рапиры. Только в этой части комнаты мебель была в беспорядке. Прямо перед огнем лежала перевернутая коричневая кожаная кушетка, кожаное кресло лежало спинкой на свернутом в рулон каминном коврике. На кушетке виднелась кровь.

Наконец, на задней стене комнаты, напротив двери, Рэмпол заметил картину. Между книжными полками зияло пустое место, судя по следам на ковре, оттуда явно недавно убрали несколько застекленных витрин. Место предназначалось для картины, которую Гримо так и не довелось повесить. Сама она лежала лицевой стороной к двери неподалеку от умирающего, кто-то дважды рассек ее ножом. Вместе с рамой она была семь футов в ширину и четыре в высоту: такая большая, что Хэдли пришлось перетащить ее в свободный центр комнаты и перевернуть, чтобы рассмотреть.

– Это та самая картина, которую он купил, чтобы «защитить себя», не так ли? – сказал Хэдли, прислоняя холст к спинке черной кушетки. – Посмотрите-ка, Фелл, не кажется ли вам, что Гримо был не менее безумен, чем этот тип Флей?

Доктор Фелл, который с большим интересом разглядывал окно, неловко повернулся:

– Чем Пьер Флей, который этого преступления не совершал, – пробормотал он, сдвигая свою широкополую шляпу на затылок. – Хм, видите ли вы какое-нибудь оружие, Хэдли?

– Нет, не вижу. Во-первых, тут нет ни одного пистолета, а мы ищем крупнокалиберный автоматический. Ножа, которым изрезали это творение, тоже нет. Поглядите на нее. На мой взгляд, так самый посредственный пейзаж.

Рэмполу же пейзаж посредственным не показался. Была в нем какая-то проникновенная сила, словно художник писал его в порыве ярости и сумел поймать в краски ветер, который гнул кривые деревья. Глядя на нее, вы ощущали уныние и ужас. Картина была выполнена в мрачных тонах, зеленоватых, серых и черных, только на заднем плане выделялись низкие белые горы. На переднем плане за ветвями корявого дерева виднелись три заросших травой надгробия. Как ни странно, картина передавала ту же атмосферу, что царила в самой этой комнате, – с примесью чего-то иностранного, трудно уловимого, как слабый запах. Надгробия разрушались; с определенного ракурса создавалась иллюзия, будто могильные холмики начали вспучиваться и растрескиваться. Пейзаж не смогли испортить даже крестом нанесенные порезы.

Рэмпол продолжал разглядывать его, когда услышал топот шагов на лестнице, доносившийся из коридора. В комнату ворвался Бойд Мэнган, еще более осунувшийся и растрепанный, чем во время их неожиданной встречи. Даже короткие проволочные завитки черных волос выглядели взъерошенными. Он бросил быстрый взгляд на мужчину на полу, сведя густые брови, и стал поглаживать свою пергаментную щеку. Мэнган был примерно того же возраста, что и Рэмпол, но из-за косых морщинок у глаз выглядел лет на десять старше.

– Миллс рассказал мне. Он уже?.. – Мэнган быстро кивнул в сторону Гримо.

Хэдли задал встречный вопрос:

– Вы вызвали «скорую»?

– Парни с носилками скоро будут здесь. Весь район кишит больницами, и никто не знает, куда звонить. Я вспомнил о друге профессора, который держит лечебницу неподалеку. Они…

Он отступил в сторону, давая дорогу двум санитарам и благодушному, гладко выбритому человечку, следовавшему за ними.

– Это доктор Питерсон, а это… кхм, полиция. И вот ваш… пациент.

Доктор Питерсон втянул одну щеку и поспешил вперед.

– На носилки его, ребята, – приказал он после быстрого осмотра. – Я не буду извлекать пулю здесь. Поаккуратнее с ним.

Пока санитары занимались носилками, доктор, нахмурившись, с любопытством оглядывал комнату.

– Есть ли хоть какой-то шанс? – спросил Хэдли.

– Он может протянуть еще пару часов, но не больше, скорее – даже меньше. Если бы не его могучее телосложение, он бы уже был мертв. Похоже, пытаясь подняться, он еще больше повредил легкое и порвал его вдоль. – Доктор Питерсон опустил руку в карман. – Вы хотите вызвать полицейского врача, не так ли? Вот моя визитная карточка. Я сохраню пулю, когда ее вытащу. Навскидку, это пуля тридцать восьмого калибра, выпущенная с расстояния примерно трех метров. Могу я спросить, что тут случилось?

– Убийство, – ответил Хэдли. – Пусть с ним сидит медсестра, чтобы, если он вдруг что-то скажет, она могла записать это слово в слово.

Доктор поспешно ушел. Хэдли что-то накорябал на листке из своей записной книжки и передал это Мэнгану.

– Остудили голову? Отлично. Я хочу, чтобы вы позвонили в полицейский участок на Хантер-стрит и передали им эти инструкции; они свяжутся со Скотленд-Ярдом. Если спросят, что случилось, можете им рассказать. И да, доктору Ватсону нужно будет отправиться по адресу этой лечебницы, тогда как остальным следует прийти сюда… А это еще кто?

На пороге стоял тот самый невысокий, худощавый парень с большой головой, который недавно колотил в дверь. Теперь в ярком свете Рэмпол разглядел копну темно-рыжих, как у гоблина, волос, водянисто-карие глаза, увеличенные толстыми стеклами очков в золотой оправе, худое лицо с большим ртом. Рот этот двигался, отчетливо выговаривая слова и обнажая редкие зубы, а движения губ напоминали рыбу. Артикуляция выдавала в нем оратора. Всякий раз, когда он заговаривал, создавалось впечатление, будто он обращается к аудитории, поднимая и опуская голову так, словно по ходу дела заглядывает в записи, говорил он при этом звучно и монотонно, устремив взгляд куда-то поверх голов слушателей. Вы бы решили, что он бакалавр естественных наук с социалистическими склонностями, и не ошиблись бы. Одежда его была в рыжеватую клетку. Он стоял, сцепив руки перед собой. Ужас, обуявший его ранее, сменился загадочным спокойствием. Он слегка поклонился и произнес бесцветным голосом:

– Меня зовут Стюарт Миллс. Я секретарь доктора Гримо; точнее, я был им. – Его взгляд заскользил по комнате. – Могу я спросить, что произошло с преступником?

– Он предположительно сбежал через окно, пока все мы пребывали в вящей уверенности, что он не сможет выбраться. А теперь, мистер Миллс…

– Прошу прощения, – возразил звучный голос с некой эфемерной отстраненностью. – Если преступник и правда сумел это сделать, он, должно быть, экстраординарный человек. Вы осмотрели окно?

– Он прав, Хэдли, – подал голос доктор Фелл с тяжелой одышкой. – Взгляните! Все это начинает меня беспокоить. Я вам искренне говорю: если наш преступник не ушел отсюда через дверь…

– Он через нее не выходил, – объявил Миллс и улыбнулся. – И я не единственный тому свидетель. Я все видел от начала до конца.

– Значит, он был легче воздуха, раз сумел покинуть дом через окно. Откройте окно, давайте взглянем. Хотя… Подождите! Лучше сначала осмотреть комнату.

В комнате никто не прятался. Немногим позже Хэдли не без усилий поднял окно наверх. Снег был нетронут, более того – он ровным слоем покрывал и раму, и весь широкий внешний подоконник. Рэмпол высунулся наружу и огляделся.