– Ерунда! – наконец воскликнул он, тыча пальцем в чашки. – Полная ерунда! Вся эта затея с чашками – всего лишь уловка, чтобы сбить нас с толку. Какое тайное общество в наше время? Ты скажешь, Китинг назвал пароль. Но повернется ли у тебя язык сказать, что вместо одного убийцы здесь собрались десять членов тайного общества, а потом растворились в воздухе? Ладно, выше нос! Не смотри на меня так печально. Мы сели в лужу, с этим не поспоришь, однако сделали все, что смогли, и нас не в чем упрекнуть. К тому же скоро появится наш старикан. Он приедет злой, как тысяча чертей, но, признаться, мне доставит немалое удовольствие втянуть его в дельце, в котором он завязнет по уши. – Мастерс посмотрел на труп. – Этот парень, Китинг… Тебе о нем что-нибудь известно, Боб?

– Все, что знал, я рассказал вам днем, после того как он купил дом и вышвырнул меня оттуда.

– Н-да. Похоже, он был решительно настроен умереть, – задумчиво пробормотал Мастерс.

Поллард взглянул на обмякшее тело в сером фланелевом костюме: сломанный позвоночник, светлые волосы потемнели и слиплись от крови.

– У Китинга была уйма денег, – сказал он. – И ему нравилось называть себя последним авантюристом. Вот почему я подумал, что он клюнет на любое тайное общество, лишь бы оно было достаточно таинственным или достаточно зловещим. Он все время ныл, что помирает от скуки. Кажется, у него квартира в Вестминстере, на Грейт-Джордж-стрит.

Мастерс вскинул голову:

– Ах, Грейт-Джордж-стрит? Значит, вот куда он мотался.

– Мотался?

– Да. Сегодня. Помнишь, он ушел отсюда в десять минут третьего и вернулся только в четверть пятого? Именно так. Я выяснил, куда он ходил, – самодовольно объявил Мастерс. – Потому что лично его выследил. Но это к делу не относится – по крайней мере, на нынешнем этапе расследования. Что насчет его родственников или друзей? Что-нибудь разузнал?

– Не очень много. У него есть кузен по имени Филипп Китинг, а еще он был помолвлен с Френсис Гэйл. Вы могли о ней слышать: она неизменно побеждает на всех турнирах по гольфу.

– Э-э… Да, я видел ее фотографию в газете. – Мастерс задумался, пытаясь, вероятно, воспроизвести фотографию в памяти. – Держу пари, в такие игры она бы играть не стала, – наконец сказал он. – Ладно, не важно. Давай-ка поднатужимся и перевернем беднягу на спину. Э-э, легче…

– Господи! – непроизвольно вырвалось у Полларда.

– Говоришь, ему хотелось острых ощущений? – произнес Мастерс после минутного молчания, во время которого было слышно лишь его астматическое дыхание. – Выглядит не очень, что верно, то верно.

Они одновременно поднялись на ноги. Лицу покойника, которое теперь можно было разглядеть без труда, не было нанесено физического вреда – ущерб был духовным. Разум покинул его вместе с жизнью, и на лице навсегда застыло тупое, бессмысленное выражение, причиной которого явился страх. Поллард много читал о лицах, которые были до неузнаваемости изуродованы страхом. Во время службы патрульным констеблем ему пришлось столкнуться с парой особенно страшных трупов: первый был самоубийцей, выбросившимся из окна, второй получил заряд дроби в лицо. Ужас от подобного зрелища объяснялся картиной разрушения человеческой плоти – превращением лица в кровавое месиво. Тот же самый ужас охватил Полларда и теперь, хотя лицо покойника осталось невредимым, светло-голубые глаза были широко открыты, а соломенного цвета волосы аккуратно уложены. Китинг, так жаждавший острых ощущений, очевидно, увидел перед смертью что-то пострашнее заурядных страшилок для обывателей.

– Послушай, парень, – грубовато предложил Мастерс, – как ты смотришь на то, чтобы провести ночь в этой комнате?

– Нет уж, спасибо.

– Вот именно. А попробуй объяснить, что с ней не так. Ведь на первый взгляд место заурядное. Интересно, кто были последние жильцы? – Внимательно оглядев комнату, Мастерс присел на корточки рядом с покойником и принялся выворачивать его карманы. – Постой-ка, а ведь тут что-то есть! Что ты скажешь, к примеру, об этом?

«Это» оказалось тонким, отполированным до блеска серебряным портсигаром. Он лежал не в кармане Китинга, а прямо на полу, скрытый складками пальто. Открыв его с легким щелчком, Мастерс обнаружил, что он до отказа заполнен сигаретами «Крейвен А»^[7]. Старший инспектор держал портсигар аккуратно, за края, потому что на полированной поверхности были явственно видны несколько отпечатков пальцев.

– Там в углу монограмма! – воскликнул Поллард. – Видите буквы? «Дж. Д.» Именно так: Дж. Д. Этот портсигар явно не Китинга! Похоже, нам наконец-то повезло!

– Будь старик здесь, – многозначительно заметил Мастерс, – он бы сказал, что ты мыслишь чересчур прямолинейно, мой мальчик. Убийца слишком хитер, чтобы оставить свои пальчики там, где нам приятнее всего их найти. Мы, разумеется, все проверим, но я могу предложить тебе небольшое пари: на портсигаре обнаружатся только отпечатки Китинга, потому что по какой-нибудь причине у него с собой был чужой портсигар. – Мастерс аккуратно завернул портсигар в носовой платок. – Вопрос в том, почему эта вещь оказалась под его телом? Он там не курил, да и никто в комнате не курил – точно как в случае с Дартли. По крайней мере, окурков здесь нет и портсигар полон. Если он держал при себе чужой портсигар… Ага, это мне напомнило еще кое о чем. Что за шляпа на нем была? Точно не его. И кстати, где она теперь?

Поллард пересек комнату, подошел к дивану, который был немного отодвинут от стены, и пошарил рукой за спинкой, через секунду выудив оттуда слегка помятый серый хомбург. Он заметил его на диване, когда в первый раз осматривал это импровизированное святилище. Повертев шляпу в руках, он передал ее Мастерсу, показав на вшитую внутри ленту: на ленте золотыми буквами было написано «Филипп Китинг».

– Филипп Китинг, – задумчиво пробормотал Мастерс. – Мм… Тот самый кузен, о котором ты упоминал? Мистеру Филиппу Китингу повезло, что мы знаем, на ком была его шляпа, иначе ему пришлось бы отвечать на очень неприятные вопросы. До чего же непосредственным джентльменом был этот Китинг, Боб! На голове – чужая шляпа, в кармане – чужой портсигар. Уф! Знакомы мне подобные субчики. Что ты можешь рассказать о мистере Филиппе Китинге?

– Ну, в общем, сэр, я думаю, если он окажется замешанным в дело об убийстве, его хватит удар от злости. Кажется, он биржевой маклер. Довольно приятный в общении господин, надо признать, но чертовски добропорядочный.

Мастерс с сомнением хмыкнул:

– Ладно, разберемся. А кто-нибудь с инициалами Дж. Д. связан хоть с одним из кузенов?

– С ходу и не скажу.

– Тогда давай посмотрим, что там еще в карманах у нашего покойника. Выкладывай все в ряд. Итак – бумажник. Восемь фунтов десять шиллингов банкнотами, пара собственных визиток. Ага, на них как раз есть адрес: Грейт-Джордж-стрит, семь. Больше в бумажнике ничего нет. Авторучка. Часы. Связка ключей. Спичечный коробок. Носовой платок. Шесть шиллингов и четыре пенса монетами. Вот и все. И что из этого следует? Ничего, кроме того, что парень был заядлым курильщиком: в каждом кармане табачные крошки.

– Если только он не напялил чей-то чужой пиджак, – заметил Поллард. – Заядлый курильщик, а за три четверти часа ожидания ни разу не закурил. Послушайте, сэр, а может, у них здесь происходило нечто вроде церковного богослужения?

Мастерс пожал плечами:

– Да нет, костюм принадлежит ему – там метка портного. Только не пытайся шутить, мой мальчик, – это совсем не смешно. Мне вот не до смеха. Ладно, придется работать с тем, что есть. Бывали у меня и куда более странные дела. А, инспектор! Входите!

Участковый детектив-инспектор Коттерил был высоким худощавым мужчиной с длинным лицом, меланхоличность которого он пытался уравновесить любезными манерами. Увидев лежащее на спине тело Вэнса Китинга, он присвистнул:

– Святые угодники, зрелище не для слабонервных! В общем, мы обшарили весь дом, дюйм за дюймом. Теперь я могу сказать вам со всей определенностью: здесь никого нет и никого не было, но вы это и так знаете. А значит, мы оказались в тупике. Хотелось бы узнать, старший инспектор, наше подразделение будет вести это дело или Скотленд-Ярд заберет его себе? Полагаю все же, оно перейдет к Скотленд-Ярду?

– Скорее всего. Сегодня это решится окончательно. А пока выясните, какая транспортная компания привезла сюда мебель два дня назад и где они ее получили, – может, удастся выйти на заказчика. Думаю, револьвером лучше заняться нам: вещь антикварная, серийного номера на нем нет. Но мне нужна еще кое-какая информация. Вам ничего не известно о последних жильцах этого дома?

Коттерил на секунду задумался.

– Пожалуй, тут я смогу вам помочь. Однажды эти жильцы заходили к нам в участок заявить о пропаже золотистого кокер-спаниеля, и я запомнил их, потому что у меня самого такая же собака. Проклятье, как же их звали? – простонал Коттерил, сжимая ладонями виски. – Мистер и миссис… Не думаю, впрочем, что эта информация вам поможет. Муж, помнится, был солидным юристом, такой сварливый старый законник. А вот жена была премиленькой. Черт возьми, какая же у них была фамилия? Все помню, а вот фамилию забыл. Они уехали отсюда около года назад. Причем фамилия какая-то необычная… Кажется, начиналось с буквы «Д». Вспомнил! Мистер и миссис Джереми Дервент!

Мастерс изменился в лице.

– Вы в этом уверены?

– Вполне. Именно так их и звали. А у собаки была кличка Пит.

– Приятель, послушай! Неужели это имя ничего тебе не говорит? Разве ты не помнишь дело Дартли?

Прищурившись, Коттерил сухо ответил:

– Слава богу, лично меня оно не коснулось. Меня перевели сюда из подразделения «С», когда вся эта суматоха уже улеглась. Конечно, я о нем слышал. И вижу, что между тем и этим делом есть параллели.

– Дартли схлопотал пулю в затылок в доме номер восемнадцать на Пендрагон-Гарденс. Последние жильцы выехали из этого дома меньше чем за неделю до убийства. Их звали мистер и миссис Джереми Дервент. Это были настолько заурядные и респектабельные обыватели, что нам и в голову не пришло заподозрить их в причастности к смерти Дартли, так что мы никогда ими особенно не интересовались. И вдруг вы заявляете, что последними жильцами дома на Бервик-Террас были те же самые люди. А тут еще портсигар с инициалами «Дж. Д.», который обнаружился под телом Китинга! – Мастерс нахмурился, стараясь собраться. – Ладно. Мне любопытно, мой мальчик, что по этому поводу скажет сэр Генри Мерривейл.