Цитаты из книги «Женщина французского лейтенанта»

– Милая, милая тетушка. Вы расстроены. Я ужасный, испорченный ребенок.

В тишине комнаты слышалось сдавленное хихиканье. Оба подумали об одном: о свободе, пришедшей с новой эпохой, о том, как здорово быть молодыми, обладающими современным чувством юмора, отделенными пропастью от… – Чарльз… Чарльз… а помните леди раннего мелового периода?

– Ты чудо-ребенок. И такой навсегда для меня останешься. Она наклонилась, чтобы поцеловать его руку, а он в свою очередь чмокнул ее в затылок.

Она ему улыбнулась, сидя на стуле. – Вот что выходит, когда пытаешься повести себя как взрослая.

Впервые Сара посмотрела не сквозь него, а на него;

Вы даже о своем прошлом не думаете как о реальном, обряжаете его в одежды, приукрашиваете или очерняете, цензурируете, крутите так и сяк… одним словом, выдумываете и убираете на полку – теперь это ваша книга, ваша романтизированная автобиография.

– Вы не получите даже глотка чая, пока не отчитаетесь во всех подробностях, как вы провели этот день. Он должным образом описал все, что с ним случилось… или почти все, так как Эрнестина уже дважды давала ему понять, что тема женщины французского лейтенанта ей неприятна: первый раз на набережной Кобба и позже, за обедом, когда тетушка Трантер сообщила Чарльзу сведения об этой девушке, точь-в-точь совпадающие с тем, что местный викарий говорил миссис Поултни год назад. Тогда Эрнестина упрекнула тетушку-сиделку за то, что она утомляет гостя скучными сплетнями, и та, уже привыкшая к обвинениям в провинциальности, покорно умолкла.

Поцелуя не последовало. Конечно, нет. Можно ли в течение двадцати лет безжалостно загонять в себя природный инстинкт и при этом ожидать, что пленник вдруг вырвется наружу вместе с рыданиями?

Хотя Эрнестина очень скоро твердо для себя решила, как это умеют делать избалованные дочери, что Чарльз достанется ей, она не пошла ва-банк. Она держала рядом привлекательных молодых людей и не выказывала главной своей жертве особых знаков внимания.

не могли скрыть фигуру со всей ее стройностью и многообещающими округлостями… последнее слово звучит как будто не слишком доброжелательно, но я недавно вспоминал Ронсара, и тут напрашивалось словечко из его лексикона, коему нет эквивалента в английском языке: – то, что соблазняет своей округлостью, при этом не утрачивая стройности.