Отзывы на книги автора «Джон Фаулз»

На одном дыхании..Если бы была возможность, не прерывалась бы, как прерываюсь сейчас на бесконечные звонки, которые мне мешают написать.
Как хорошо всё-таки, что сейчас другое время. Что есть возможность и выбирать и самовыражаться. А ещё быть собой. Это сложно, но ведь это возможно, строгие общественные рамки немного ослабили свои ремни, они осталась ещё где-то, но всё же.. Я читала и думала, хорошо всё-таки, что я родилась именно в эту эпоху.
Бесподобный роман! Захватывает с первых страниц. А как подобраны эпиграфы к каждой главе! Как всё чётко и точно и не менее поэтично. Я открыла для себя много нового именно из этих эпиграфов.
Сколько смелости в главных героях! Смелости и честности с самим собой. У Сары силы что бы вынести презрение, у Чарльза – что бы решиться изменить свою жизнь, нарушив тем самым определённый устой в обществе, практически превратиться в изгнанника. О времена, о, нравы!!!Но не мы выбираем время, в котором нам жить, мы лишь вольны выбирать как нам жить. А тогда, в ту далёкую эпоху, это практически было невозможно. Определённые нравы, определённые устои, шаг вперёд, два назад..Сара – это героиня из другого времени, которая как-то случайно попала в эту викторианскую эпоху (когда вы говорите, была изобретена машина времени?), и может она была послана в этот век, что бы подтолкнуть этот век к переменам. Но это всё мои фантазии, небольшие размышления. Автор ведь тоже любит лирические отступления. Бесподобно интересные лирические отступления.. Как будто мы сидим за столиков в кафе и беседуем (часто у меня возникают такие ощущения, как будто автор мне рассказывает свою историю один на один). Интересно, тогда были кафе? Но это неважно..
Безусловно, Сара – героиня не того времени. И Чарльзу необходимо было её встретить, что бы понять, разобраться и выбрать путь.
Концовка романа..Её не назовёшь печальной. Всё-таки целостность личности- а это ведь главный акцент- осталась. Я думаю, что по пути, обдумывая последнюю встречу, он многое поймёт, когда его пыл остынет, и злость немного отпустит.. А про ребёнка вообще-то зря..Он имел право знать. Хотя я уже рисую себе их встречу через 20 лет как продолжение. В общем, мой рассказчик оставил очень плодородную почву для размышлений и фантазии..Так же линия Сэма и Мэри. Бросил в землю зерно, упомянул их внучку, а дальше ни гу-гу. А меня распирает, а мне хочется знать! Я требую продолжения банкета!!!!Но, помилуйте, это же история совсем о другом..Да, к сожалению, да. Но вы так увлекли меня, Джон.
Сару трудно понять. Сару можно понять..Это был её путь. И, поскольку, мы живём в обществе, невольно влияем так или иначе на судьбы других. Здесь роковая встреча Чарльза и Сары потянула за собой ниточки других. А ещё мне кажется (позвольте мне домыслить), что Эрнестина по мере взросления тоже кое-что поймёт и возможно найтёт в себе силы если не бросить вызов, то хотя бы противостоять обществу. Есть в ней это, есть! Просто она молода и воспитывалась несколько в других условиях. Но ведь этот случай тоже оставил в её жизни след. И не так уж она эгоистична. Уговорила же она отца не вредить Чарльзу..
А ещё эти окаменелости. В них я вижу некий символ. Чарльз с ними расстаётся- сдаёт в музей. Это символ – он прощается со своим окаменелым прошлым, обществом того времени, где было всё так консервативно, как эти окаменелости. Красивые, редкие, но история. Они не способны что-либо изменить..
Но ещё один персонаж, который мне был симпатичен. Это доктор Гроган. Доктор, который был способен понять, но в силу своего возраста и привычек не мог уже ничего сделать. Но в его поступках было что-то такое, что подсказывало- будь этот человек моложе, он бы тоже решился что-то изменить в своей жизни. Он пытался понять и Сару, но предрассудки, укоренившиеся в нём, не дали это сделать правильно..А так ведь везде, тех, кто пытается быть не такими как все, объявляют сумасшедшими. Во все века, так проще ведь, и себя можно оправдать.
А пока..Пока я ещё продолжаю сидеть за столиком в кафе, где только что сидели мы с автором..(да и не столик это вовсе, а приёмная с посетителями и звонками, но ведь и я могу дать волю фантазии) и пытаться осмыслить, я знаю, что буду думать, что эта история долго не покинет меня..

Заметки к идеальной экранизации «Волхва»

Режиссёр? Пол Томас Андерсон – идеально. Сэм Мендес – скажем так, более всего вероятно. Марк Форстер – более визуалистично и красочно.
Ближайшие ориентиры: камерный парафраз романа в "Sleuth" Кеннета Браны, хитрющий водоворот «Широко закрытых глаз» Кубрика и исторические реконструкции в «Мандолине капитана Корелли» Джона Мэддена.

Начальные титры – сказка про принца и кудесника (жил-был юный принц, который не верил в три вещи: он не верил в принцесс, в острова и в бога) – рассказывается женским голосом с детскими успокаивающими нотками – предположительно Жюли, не Алисон. Фоном идут меняющиеся картинки к сказке, развивающиеся стилистически по мере повествования: от детских каракулей и пещерных рисунков, через иконы и ассирийские-египетские росписи к картинам возрождения и классицизма, импрессионизм и дальше. Кончаются титры портретом принца, выполненным в супрематической кубическо-треугольной манере, камера отдаляется и мы видим, что картина эта висит на стене в спальне Николаса. Николас просыпается и некоторое время лежит, промаргиваясь, уставившись в потолок, переваривая только что увиденный сон (собственно, сказку). Титр: "Лондон 1953 год".

В ролях. Николас – быть может, Итан Хоук. Он уже не молод, но я удивлён его отыгрышем в недавнем "Синистере", где он вполне удачно создал образ рефлексирующего интеллигента без идиотских штампов. Кто ещё? Джуд Лоу, но он будет слишком упирать на животный образ самца, тогда фильм приобретёт однобокий оттенок эродрамы.

Другие лица смазаны бездарной экранизацией 1968 года.
Кончис. Бен Кингсли слишком дороден и неповоротлив для такой роли. Я вижу Харрисона Форда. Старого, лохматого, с носом и даже серьгой. Он бы не стал неумело изображать из себя боженьку, как сделал Куинн, а орал бы и брызгал слюной, как и подобает безумному избалованному миллионеру.
Трепетных ланей на роли Жюли и Джун в Англии предостаточно, тут даже стараться не надо. Нужно, чтобы девушка играла неумело, и сам зритель всегда уличал её в неискренности, попутно выставляя круглым дураком Николаса.

Алисон – самый сложный персонаж. Самый реальный, сюжетообразующий, мятущийся, в отличие от застывших в патоке воображения островитян. Её будет играть сложнее всего, Алисон меняется каждую минуту, и Фаулз позже полжизни положил на то, чтобы поймать именно этот изменчивый образ девочки-женщины-матери-старухи-богини-нимфы.

Снимать надо конечно же на острове Спеце - реальном прообразе Фраксоса (см. фотоврезку в конце)

Самое важное? Самое важное для режиссёра, мне кажется, создать чёткое ощущение цитаты, главного и переломного предложения в романе:
"Ливень стихал, но дождевая свежесть — резервуарный дух мокрого камня — наполняла комнату до краев. Я представил себе, как она безвидно стекает по стенкам сотен колодцев; как в экстазе плещутся на дне рыбята."
Если зритель на самом деле почувствует всё это, то цель достигнута.

ах да, МНЕНИЕ

Роман Фаулза для меня эпохален. Он для меня такой личный "Война и мир" (который я так и не читал). В отрочестве своём я очень подолгу заглядывался на издание Махаона с чудесной обложкой Андрея Бондаренко. И воображал себе о нем невесть что аля "Остров доктора Моро". Денег я на него так и не наскрёб, книженция исчезла из продажи и долгое время нигде не появлялась.
А потом, спустя долгое время, наконец прочёл. Очень спокойно, без разочарований, но и без особых восторгов. Фаулз показал мне, какой должна быть современная литература. Как можно скучнейший до банальности сюжет о буднях молодого учителя в интернате на острове подать не блистающим остротами, не обескураживающим формой высказывания, а строго, умеренно, по-взрослому, чёрт возьми.
О романе ОЧЕНЬ трудно говорить внятно, он воздействует на подсознание, на сны, на какую-то неактивную подкорку мозга, в которой формируются зачатки вкуса и интеллекта.
Более расхожий подобный пример - Толкин с "Властелином колец" - те, кто прочитал его вовремя, лет в 13, и кого он всамделишно вставил - те отнюдь не стали толкиенутыми на всю голову, роман сформировал их вкус к фэнтези и в дальнейшем являлся катализатором какой-то мозговой деятельности, направленной совсем в другое русло, нежели до прочтения.

Перечтя 8 лет спустя: логично, что мне меньше стали интересны происходящие на острове мистерии сами по себе, а интереснее стал внутренний перелом героя от похотливого мальчика до предпенсионного неврастеника, потом обратно, потом снова обратно, и так издевательски бесчётное множество раз, так, что в полном смысле слова ГЕРОЕМ он и не стал, лишь набором комплексов и условностей, портретом дурного послевоенного поколения (это забавно, но ни одного полностью положительного героя у Фаулза нету, что является, видимо, сильнейшим баттхёртом для многих, поставивших роману отрицательную оценку). Но в визуальном плане, конечно, мистерии важны: анубисы и чёрные козлы, обнажённые нимфы и греческий пантеон. Всех бесконечно длинных саркастических (иногда неуместно зашкаливающих) диалогов в фильм не впихнёшь, поэтому, естественно, надо ударять по визуальной составляющей.

Ещё: при втором прочтении исчезло чувство театра как такового. Начитавшись за 8 лет всякой околонаучной литературоведческой белиберды, я уже не был уверен: происходит ли с Николасом на самом деле, что происходило, да и выходил ли он вообще из квартиры в тот день, когда они с Алисон утром расстались. Или он просидел весь день дома, провертев в голове все эти невозможные 700 страниц повествования и вышел встречать её вечером, что и стало тихим, замирающим, как затихающая скрипичная кода после буйства духовых, финалом романа.

остров Спеце (Фраксос)

артворк первого издания романа

Одна из редких книг, отношение к которым у меня при перечтении не поменялось. Более того, я со своей куричьей памятью успела основательно забыть детали и черты характера, оставив на долгое хранение только общее впечатление, так что заново переживала все оттенки неприязни и раздражения, только теперь уже с дежавюшным налётом "а в первый раз ведь было точно так же".

"Коллекционер" Фаулза — самый простенький его роман, но и он построен по принципу многослойной луковички. Правда, слоёв не так много, как, например, в "Имени розы" Умберто Эко, зато и более глубокие спрятаны чуть более искусно, чтобы у читателя даже не возникало желания их искать. Можно ведь остановиться только на первое слое — триллере с увлекательным сюжетом, показанном с точки зрения обоих главных действующих лиц. Всё красиво и пристойно, почти равное количество страниц участникам, роли чётко распределены, есть серый волк, есть белая овечка, есть зачин и многообещающий финал. Действительно, даже от одного этого слоя можно с лёгкостью получить удовольствие, а уже если добавить в него второй слой психологического романа, так и вообще выходит конфетка. Разность восприятия одного и того же у жертвы и охотника, ах чудесный апельсиновый мягкий ковёр и оранжевая жуткая гадость на полу. На этом уровне можно самому себе объявить, что вот он коллекционер, фотограф, мещанин, собирает мёртвое и серенькое, камень, чувствовать не способен. Ну а овечка, как водится, из мира прекрасного духа, полна творчества, свободы и легко порхает над землёй, творя красоту из самой жизни. Дихотомия-с.

Вот только мы всё забываем, что фамилия Грей (гусары, отставить шутки за пятьдесят!) — вовсе не у такого очевидного Калибана, а у Миранды. И если заглянуть под третью чешуйку луковицы, то всё не так просто. Чёрных и белых нет, оба персонажа именно что серые по самое не балуйся. Миранда — редкостная и неприятная курица (что, впрочем, не означает автоматического оправдывания Фердинанда-Фредерика-Калибана). Попробую повнятнее.

Поначалу у нас идёт часть романа, рассказанная Фредериком. Мы видим всё его простоватыми глазками и вряд ли будем отрицать, что он действительно простоват. Есть в нём кое-что от выдающейся личности (то же мастерство коллекционера бабочек), но всё же он чрезвычайно зауряден. Впрочем, у него множество неплохих черт, которые не так видно за общей его серостью: родственничкам своим он вовсю помогает, хоть и видит, что добра от них не жди, только корысть. Он способен на настоящую любовь, одновременно чистую и невероятно уродливую. Ну да, вот такое у него получилось чувство, которое он неожиданно воплотил в ужасную, в общем-то, вещь. Но это уже недостаток искорёженной психики, которую в своё время не подлечили, не проследили. Представьте себя этого же человека, если бы его с детства воспитывала любящая семья и при первых же симптомах "странностей" с ним поболтал бы психиатр. Он готов умереть, как в "Ромео и Джульетте", он искренне хочет большой и чистой, как в прекрасных романах. Недостаёт только... А вот чего? Чего недостаёт каменному Фредерику? Мне всё кажется, что он не так-то прост. Вспомните, например, чем он занимался в жизни: считал какие-то скучные циферки на бюрократической службе и накалывал бабочек на булавки. При этом у него единственные оценки "похуже" были именно по биологии и математике. Зная Фаулза, это очень неспроста, какой-то психологический пазл, из попытки разгадать который мы должны сами сделать выводы.

Уже в той части романа, где всё описывает Фредерик, мне не понравилась Миранда. Хотя, казалось бы, он о ней рассказывает, как о богине, недостижимом идеальном духе красоты, гармонии и прочих добродетелей. Первый звоночек был на сцене, когда она рисовала наброски вазы с фруктами и предложила Фредерику выбрать лучший. Настоящий ЕГЭ, чёрт побери, Фредерик, у тебя нет права на собственное мнение (пусть и мещанское, узкое, серое, но своё), лучший именно тот, который я считаю лучшим. Потому что кто я, а кто ты. Истерические сцены это подтвердили, так что к концу длинного монолога первого рассказчика я её уже очень сильно не любила. Опять же, повторюсь, это не значит, что она заслужила сидеть в затхлом подвале. Просто дамочка она неприятная, как могут быть неприятны только выпендривающиеся подростки, но что простительно лет в 13-16, то в 20 лет уже как-то... Глупо?

Когда же я прочитала всю ситуацию глазами Миранды, то всё стало на свои места. Курица и есть курица, будь она хоть трижды нитакаякаквсе, одухотворённая и пафосная. Удивительно, как точно Фаулз рисует её мерзоватенький портрет, да ещё и от первого лица. Ей богу, как будто читаешь блевничок ЖЖшку (хотя, скорее, дайрюшку или лирушечку, судя по наполнению) современной школьницы, резко заболевшей синдромом необычности (то есть, блевничок каждой второй школьницы). Ох я такая, ох растакая, у меня вот есть миссия сделать из недочеловека (как будто это ей решать) настоящего человека, и я её гордо понесу на своих плечах. Что же мы без тебя делали-то, Мирандочка, лохи позорные? Самодовольство, впрочем, ещё можно как-то читать, мы люди привыкшие. Но когда она переходит к части про Ч. В. (сейчас бы было уместно обозвать его Ч. С. В.), то уже начинается передоз. Обычный дядька, что уж там скрывать, неудачник, который сам неспособен творить, поэтому ударяется в пафос и критику (вспомним мнения всего общества о его картинах, и не стоит отвлекаться на идею Миранды о том, что всё общество такое тупое и не понимает его гения, ага, как же, Ван Гога понимает, а Ч. В. — нет). Внешностью, богатством и прочим на баб производить впечатление не может, поэтому берёт на понт необычностью, эдакий гуру с индийским налётом, который вроде как одной ногой уже в вечности, зато другой бодренько так стоит на нашей земле и прямо из вечности потрахивает дев направо и налево. Впрочем, это не главное. Главное, что он довольно посредственный тип сам по себе, а Миранда берёт его за образец и умудряется довести его пафосную пошлость до настоящей филигранности, если вообще может быть филигранность в этом ужасном деле. Ни одной своей мысли, ни одного своего слова, ни одного своего мнения, а Ч. В. (мужчин такого типа моя сестра почему-то неизменно называет "пенёк обоссанный") из под своей плешки с перхотью рулит ею, как хочет. Впрочем, у Миранды остаётся ещё власть гламурной кисы с прекрасными формами, которой она вертит и в своём же дневничке кокетничает, что, дескать, хихи, ни в чём не виноватая я. Этим уже не Ч. В. руководит, а собственно Ч.С.В. Миранды, ну я же совсем-совсем никого не дразнила, так, прижалась пару раз голой молодой жопкой к его телесам, потрясла сиськами, поулыбалась призывно, а потом вся не при делах удалилась в туманах, не виноватая я, а в душе всё так и поёт, ну надо же, меня хотят. Очуметь, какая заслуга!

И в тот самый момент, когда Миранду уже не можешь выносить, начинаются последние строчки её дневничка. Когда прямым текстом написано, что она даже простого, как пять копеек (центов?) Фердинанда не способна понять (да и не хотела никогда). Его "хитрости" она вдруг принимает за чистую монету: и про импотенцию, и про строящуюся для неё комнату... И вдруг понимаешь, что Миранда не такая уж безобразная курица. Просто она чудовищно глупа, не по возрасту. У неё мозги тринадцатилетней девочки, которая корчит из себя перед одноклассницами умудрённую интеллектуальную даму-вамп, покуривая сигарету в женском туалете и покачивая томиком Бродского (с неразрезанными дальше десятой страничками). Все её "ненавижу маму" и прочие юношеские максимализмы только подтверждают эту догадку, и вот тут-то Миранду становится жалко. Ведь мы все знаем, что дети вырастают. Может быть, она наломала бы дров, наделала бы ошибок, но выросла ещё нормальным человеком, пусть и позже, чем здоровые люди. А так она ничем не лучше Клегга: тот погряз где-то в младенчестве и рыцарских романах, смешивая кодекс о прекрасных дамах с садистским удовольствием помучить живое существо, смешивая любопытство и стыдливость до красноты; она же погрязла в том же младенчестве, но уже со своей девичьей колокольни. Маленький мальчик и маленькая девочка в телах взрослых людей. И вроде должны они символизировать мещанский класс и серенькую прослойку служак за копейки, да только... Что могут дети символизировать? Только самих себя. А испортить человека может абсолютно любой класс.

Каждый день мы принимаем сотни решений - маленьких и не очень, пустяковых и значительных. Просчитываем ходы или следуем за чувствами и эмоциями, но выбираем. И эта свобода выбора порой может приводить в ужас. Как принять решение, зная, что оно перевернёт всю вашу жизнь, что обратного пути не будет, что вся ответственность будет лежать лишь на вас, ни на кого не переложишь?.. Кто-то, как Сара, принимает судьбоносные решения легко (а впрочем, что мы знаем о внутреннем мире Сары? мы и видим-то её всё время чужими глазами). Кто-то, как Чарльз, ныряет в сомнения, терзания, душевные пытки, прежде чем принять (или не принять?) решение. И в какой-то степени глупо сравнивать нас современных и их, совершающих страшнейшее преступление - попрание викторианской морали, ставящее человека вне общества, превращающее его в изгоя, в "чужого". Хотя... механизм-то всё равно одинаков.

Я всегда была высокого мнения о Джоне Фаулзе, но признаюсь, до этой книги ему не удавалось поймать меня на крючок (и - ещё одно признание - я сама рада была попасться). Но это... это высший литературный пилотаж и поразительно многослойное, многосмысловое произведение.

Пласт первый - сугубо сюжетный. Мы следим за увлекательнейшей драмой, разворачивающейся в приморском городке Лайме в 1867 году. Простите за некоторый цинизм в определениях, но разве не драмами живут сонные провинциальные городишки, жадно впитывающие в себя, тщательно обсасывающие каждую сплетню?.. Но даже на этом уровне невозможно просто свести всю эту историю к "любовному треугольнику". Сара - вот, кто разбивает все штампы вдребезги. О, Сара - тёмная лошадка. И, кажется, впервые я сталкиваюсь с героиней, которую чем дальше, тем сложнее понять. Насколько всё кажется очевидным и банальным, когда она предстаёт перед нами "падшей женщиной" в начале романа или "обманутой женщиной, забывшей приличия" чуть позже. И насколько всё запутывается, закручивается, сбивает с толку, когда штампы и ярлыки перестают работать. Кто она? Что она? Нет простого ответа. Он не укладывается в несколько слов. Он не укладывается даже в несколько предложений. Это тема для отдельного сочинения на дом.

Пласт второй - назовём его условно "разум и чувства". Это то, почему герои ведут себя так, как ведут. Это та самая свобода воли и проблема выбора, вынесенная мною в начало, во главу угла. Я долго пыталась сформулировать это для себя, я настрочила два здоровенных абзаца, а потом вспомнила (в этот раз лучшая мысль пришла не слишком поздно) - Сартр, конечно. Не зря от неовикторианского романа у меня осталось ощущение столкновения с французскими экзистенциалистами. В общем, вот она, спрессованная истина, которую Фаулз спрятал в романе. Не в чистом виде, конечно, но мысль, как мне кажется, очень близкая:

Любовь не имеет ничего общего с обладанием. Её высшее проявление — предоставлять свободу.
Ж.-П. Сартр

Наконец, третий пласт - "от автора", внешний взгляд на 1867 год человека из 1967-го (да-да, 1968-1969, но согласитесь, так красивее). И дело даже не в трёх возможных концовках. Как бы Фаулз не кокетничал с читателем, как бы он не подбрасывал монетки, определить истинный финал можно, пользуясь подсказками самого же автора. Но! Фаулза зря называли бы постмодернистом, если бы не было этой попытки не просто выдумать историю из прошлого своего городка, не просто вжиться в плоть и кровь викторианцев, не просто поместить себя напротив своих героев (салют тебе, бородатый мужчина из поезда!), но параллельно основной истории провести целое исследование эпохи. Исследование более полное, чем многие попадавшиеся мне в руки книги, специально посвящённые этой теме. Потому-то мне не резали слух многочисленные авторские отступления и помещение автора в роман, что я воистину не терплю и не приемлю в литературе. Но без них это был бы просто хороший роман. А получился - блестящий.

перед лицом неведомого в человеке дробится мораль…
и не только мораль.

Восторг!

Мне никогда не снились книги. А в этот раз, прочитав всего 130 страниц романа «Волхв», мое ночное «я» встретилось с господином Конхисом и возмутилось: «почему все кончилось на самом интересном месте?! Зачем начинать и не заканчивать? Что за игры?» Я предчувствовал, что конец ранит меня. Я читал, увлекался каждым поворотом сюжета, начинал бояться, что распутать весь этот клубок невозможно – только рубить. Так и случилось.

Сюжет прост, но с множеством воспоминаний и рассказов о прошлом. Основные «игры» происходят при общении персонажей и в мыслях Николаса Эрфе, протагониста. Он каждый раз пытается «утвердить» для себя одну реальность и защитить ее от навязываемых «искажений».

Устроить классический «разбор» остальных персонажей крайне затруднительно, потому что Дж. Р. Фаулз старательно выписывает их на одной странице, чтобы на следующей перечеркнуть написанное. Всё неправда. Их характеры, мотивации, жизненные истории – все!

Поначалу я доверял главному герою полностью,

Дальше...

спешил с ним на дальний конец острова, любопытствовал, влюблялся, позволял себя обманывать, потому что такого со мной тоже никогда не происходило. Но книга жестока. Очень жестока. И в какой-то момент я подумал: «стоп! Вот сейчас бы я сделал не так! Сейчас бы я разорвал на кусочки этого негра! Почему Николас не разберется со всем этим балаганом?» Но потом понял, что поступил бы так же. Не может Джули-Лилия меня обманывать. Невозможно в такое поверить. Гордость не позволит уйти.

Отдельной похвалы Фаулз заслуживает за описания природы. Хотя о языке иноязычного писателя говорить трудно, много зависит от переводчика (поэтому огромная благодарность Б. Н. Кузьминскому). Но та настойчивость и последовательность, с которой Дж. Фаулз водит нас по дикой Греции, не позволяя забыть, где мы, собственно, находимся, мне понравилась.

Беззвучный лепет искрящейся синей воды на камнях, замершие деревья, мириады крылатых моторчиков в воздухе, бескрайняя панорама молчания. Я дремал в сквозной сосновой тени, в безвременье, растворенный в природе Греции.

«Эротические сцены - возможно, лучшее из написанного о плотской любви во второй половине XX века» - эта фраза в одной из аннотаций на книгу меня беспокоила больше всего. Не верил! Вернее - не доверял. Но Фаулз и здесь не подвел. Все «чинно, благородно, и, в какой-то степени, по-старому». Более по этой теме рассуждать не буду, потому что интимное привык переосмысливать в одиночку.

Финал романа, как я уже писал, оставил открытую рану. Сердце рвется перечитать книгу. Но разум останавливает – позже; время придет, появится иной взгляд на жизнь, тогда перечитаешь; терпи. Ткань романа плотная с изумительной вышивкой, но края оторочены не кантом, а бахромой. Мысли, как волоски бахромы, разлетаются, каждый поймет книгу по своему, но мне кажется, что «Волхв» - это книга о любви. Я полюбил Грецию, я по-новому присмотрелся к греческому пантеону, я полюбил Алисон и еще больше влюбился в свою жену.

– Видеть или не видеть – от вас не зависит, Николас. А вот как истолковать увиденное – зависит.

Интересно - если бы Джон Фаулз написал больше книг, за сколькими еще вариациями на тему взаимодействия загадочного пожилого джентельмена и двух очаровательных девушек с героем экзистенциалистом мы имели бы удовольствие наблюдать?

Собственно, прочитав ключ к этому шифру - его же «Даниэла Мартина», я многое для себя прояснила. Несмотря на то, что в каждом отдельном случае разные акценты, новые грани.

Традиционный (полагаю автобиографичный) главный герой, амбициозный, мучимый самовыражением, творческий, страдающий от непостижимости смысла жизни, увлекающийся диаметрально противоположными типажами женщин, вступающий в соперничество с мудрым многоопытным и циничным зрелым мужчиной, носителем знания о смысле жизни.

Его завораживают рафинированные «принцессы», девушки из «хороших семей», прекрасно образованые, зараженные творческим самовыражением, так же как и он. Их стан тонок, белокурые нежные волосы вьются на затылке, речь поставлена, они деликатно направляют беседу в этичное русло, пряча потаенное, сокровенное… И все. Наш автор, точнее герой, испытывает рыцарские порывы постичь новый мир, желая обладать и опекать одновременно.

Все бы хорошо, но ему нравятся и другие тоже. Те, что не стесняются своего тела, те кого отличает «искренность представительницы трудового люда, приобретенная дорогой ценой, ценой «жизни черт знает как»». Те, которые разговаривают языком кокни и при появлении которых, джентельмены присвистывают и переглядываются. Но никогда не женятся. Такие дамы ему не просто нравятся, а пробуждают животные инстинкты. С ними гораздо проще.

Герой, вообще мастер попадать в тяжелую ситуацию выбора, делать его разумно, а потом сходить с ума, что жизнь проходит, а безумств все нет и нет.

Жаль, что нельзя сидеть на всех стульях одновременно. Нельзя одновременно быть счастливым семьянином и романтичным любовником, действующим на ощупь. Нельзя разделять душевную и умственную близость с женщиной и быть превосходнее, сильнее ее. Нельзя жить одновременно в эпоху зарождения и становления традиций творчества и в период их изживания и состояться творчески и там и там. Нельзя быть вечно молодым и бессмертным и влюбляться в девушек в корсетах и панталонах в начале 20 века и не пользующихся вовсе бельем в конце 20 века. Нельзя в тридцать лет обладать мудростью семидесятилетнего. Нельзя мудрому семидесятилетнему влюбляться в двадцатилетних без риска быть жалким.

Герой Фаулза не понимает, что нельзя… А мы понимаем?

Флэшмоб 2011, книга 1, за рекомендацию искренняя благодарность linni .

- Вот если бы мы могли отыскать совершенно невозможный..
- Не поддающийся написанию…
- Не поддающийся окончанию…
- Не поддающийся воображению…
- Но поддающийся бесконечным исправлениям…
- Текст без слов…
- Тогда наконец-то мы оба могли бы стать самими собой!

Что было бы, если персонажи могли разговаривать со своими авторами? Поблагодарили бы за четко выписанные характеры, улыбнулись за виды окружающих пейзажей и колоритных спутников в своих странствиях, или же плюнули в лицо за надуманные проблемы и бесконечно надоедливые рассусоливания, фальшивые переживания, переливания из пустого в порожнее и плохой авторский язык? Если посадить в одну комнату персонажа и автора – чем это могло бы закончиться?

«Мантисса» - отчасти ответ на этот вопрос, и ответ многозначительный. Тон книге с самого её начала задает упоминание о палате, где находится Автор – палате, в которой до этого лежал некий ирландец – в котором легко угадываются черты Джеймса Джойса. Но только там, где у обычного автора началось бы подражание, имитация или пародия, у Фаулза начинаются как будто ненаписанные или потерянные страницы рукописи «Улисса». Сама же палата, которая на наших глазах становится миром внутри головы писателя – отчасти весь наш мир, где могут появляться и исчезать вещи, смыслы, воспоминания и ощущения.

Если «Мантиссе» и можно дать какую-то характеристику, это будет фраза «Много Хорошо». Потому что хорошо, когда у подкованного во всех культурных смыслах интеллектуала от литературы, владеющего силой Слова, есть настоящее чувство юмора. К тому же английского, что немаловажно, юмора – и не с шутками о погоде и самих британцах, о нет. Во время чтения «Мантиссы» легко себе представляется профессор от литературы, сидящий в огромной библиотеке, который берет свои любимые книги, начинает в них шебуршаться, а потом аккуратно вынимает нужные слова и начинает жонглировать ими, каждый раз добавляя, добавляя и добавляя новые элементы к этой словесной эквилибристике. Там, где обычный человек увидит просто занятный текст, отсылку к произведению или зачатки сюжета для истории, профессор извлечет повод для шутки, иронии с аллюзией, сарказма с букетом ассоциаций.

Хорошо, когда читателя в некотором смысле не щадят. К тексту «Мантиссы» нужно быть готовым. То, что обычно подразумевают под «читателем Эко», уверенно применяется и к «читателю Фаулза». Потому что здесь герои греческих мифов запросто могут сравниваться с музами синематографа, эротические фантазии детства становиться реальностью, а сама реальность превращаться в иллюзию. Ниже дна с удивительной простотой обнаруживается и двойное, и тройное дно. Очень понравилась фраза, она прекрасно отражает то, что Автор делает - «ущипнуть архетипы за щиколотку».

Хорошо, когда переводчик проделывает колоссальную работу, а именно так Ирина Бессмертная и поступила – в результате текст почти поется, диалоги практически мурчатся и завораживают одновременно и своей легкостью, и своей многозначительностью - как будто кэрроловскую Алису превратили в зерна и рассыпали посреди текста. Половину абзацев смело можно рассматривать как отдельные истории – которые можно брать за костяк и уже нанизывать на них знания психологии, мировой культуры и даже собственного опыта. Перемешивая размышления о литературе, значении творчества в жизни, угасающей роли Знания, собственном мире автора и самовыражении, Фаулз не теряет основную мысль, на которую смотрит сразу со всех возможных углов.

Если предварительно обобщить – книга ОБЯЗАТЕЛЬНА для человека, который хочет быть Автором – «Мантисса» дает огромное количество размышлений о самой сути творческого процесса – какими видеть своих Героев, о чем от их имени говорить Читателю, как использовать творческую энергию и как обращаться с Музой, чтобы она позволяла не только на себя смотреть, но иногда и дотрагиваться.

У меня это первое знакомство с Фаулзом, и знакомство сразу великолепное. Буду и дальше изучать этого удивительного англичанина. Честно говоря, к "Мантиссе" придется возвращаться еще не раз - в рамках флэшмоба, на лету, удовольствие не было получено в том объеме, в котором можно – фундамент книги стоит на множестве слоев культурной почвы, в котором можно найти все или почти все. От таких книг хочется размышлять, хочется читать и главное – хочется творить.

P.S. Режим "Спасибо, что поели, приготовить каждый сможет": чтобы все были счастливы, для молодого поколения, которое рецензии не читает, а картинки все-таки иногда смотрит, "Мантисса" =

Приятно начинать новый год с книги любимого автора. Джон Фаулз покорил меня в сердце своим «Коллекционером», затем были «Женщина французского лейтенанта» и неповторимый «Волхв». А после я остановилась, потому что испугалась, что лучше уже ничего у автора не будет, и я могу в нём разочароваться, прочитав что-нибудь ещё. Но я пересилила себя и в новогоднюю ночь начала читать «Червя». И я потрясена, обескуражена и снова боготворю Фаулза, потому что так смело рассказать о религии и вере в Бога, может далеко не каждый.

Книга представляет собой вольную интерпретацию событий 18 века с вкраплениями мистики и фантастики. Фаулза интересует секта шейкеров, основание которой было положено Анной Ли. Основные правила их жизни – безбрачие, общность имущества и неустанный труд всех членов общины. Интерес вызывает то, что общины управляются обыкновенно женщинами, последовательницами Анны Ли, чья фигура так заинтересовала английского писателя. Благодаря Анне Ли и родился сей роман. Фаулз рассказывает свою «фантазию» о том, как могла появиться на свет эта женщина, посредством чего и с помощью кого.

Роман начинается неспешно: пятеро всадников едут непонятно куда, непонятно зачем. Что связывает этих пятерых паломников? Как получилось, что одного из них нашли повешенным, а остальных и след простыл? И почему некоторые из знатных особ заинтересованы поисков пропавших?

А затем начинаются допросы: вопрос-ответ, вопрос-ответ, вопрос-ответ… И нет им конца. Опросили одного. Вышли на след другого. Нашли другого, опросили. Ищут третьего. Нашли третьего, и снова допрос. А четвертый? Куда пропал? Мёртв? Или, может, за границу подался? Так и не нашли…

В допросы Фаулз умудряется вставлять свои эссеистические размышления по поводу богатых и бедных слоев общества, по поводу науки и нижнего белья, которое не носили женщины 18 века. Панталончики пришли в общество как символ феминизма и борьбы женщин за свои права и свободы. Занятные мысли я нашла и в теологических рассуждениях писателя. Вот, например:

В: Что же, и Христа слушаться не должно?
О: Надо, чтобы прежде мы имели право Его не слушаться; Ему угодно, чтобы мы пришли к Нему по доброй воле, а потому надобно, чтобы не отнималось у нас и право прилепиться ко злу, греху, мраку. Где же тут «должно»?

Потрясающая мысль! Такая простая. И в то же время настолько сложно до неё дойти самому, понять это «должно».
На самом деле, сюжет романа не настолько цепляет, насколько запоминаются рассуждения по поводу религии и веры. Кстати, Фаулз высказал весьма смелое суждение по поводу официальных религий.

Я давно пришел к выводу, что всякая государственная религия – идеальный пример формы, которая создана для уже не существующих условий. Если спросить меня, каким явлением жизни для блага настоящего и будущего лучше было бы пожертвовать, что следует выбросить на свалку истории, я без колебаний отвечу: все государственные религии. Я ни в коем случае не отрицаю их былой значимости. И тем более не зачеркиваю (да и кто из писателей стал бы?) тот начальный этап или момент в истории каждой религии, в какое бы дикое мракобесие оно потом ни выродилось, – тот миг, когда стало ясно, что прежний, негодный уже остов пора уничтожать или по крайней мере приспособить к новой среде. Но сегодня мы сделались такими искушенными, что уже и не меняемся; мы слишком эгоистичны и слишком многочисленны, слишком закабалены, по выражению шейкеров, "порождением нечистого", многовластным "я", слишком равнодушны ко всему, кроме себя, слишком напуганы...

Да простите меня за столь большую цитату, но разве то, о чём говорит Фаулз, не правда?

К Фаулзу я давно присматривался, но никак не мог решиться на 800 страниц. Я из тех, кто солидарен с Митчеллом в том, что наполовину прочитанная книга - это наполовину завершенный любовный роман. Завершать любовные романы с книгами на позитивной ноте у меня получается гораздо лучше, чем с людьми)) Хотя тут тоже были свои нюансы. Сначала я вообще подумал: "Какой же он зануда!", мысленно подбирая любой благовидный предлог, который позволил бы с чистой совестью улизнуть со скучного свидания. Это было всего лишь первое впечатление об авторе. Постепенно он увлек меня интересной беседой, захотелось не только узнать продолжение истории, но и задать интересующие меня вопросы, на которые, увы, я так и не получил ответа.

Но начнем по порядку. Главный герой - Николас Эрфе, учитель английского языка. Он вообще ни рыба, ни мясо. Только ходит туда-сюда и хандрит без причины. То ли потому, что всем творческим людям по статусу положено пребывать в депрессии, то ли просто от скуки и безделья. В общем, от этого он явно не страдает, а получает какое-то неведомое мне мазохистское удовольствие. Других причин я не вижу для того, чтоб молодой человек бросил девушку и уехал работать в глушь, на греческий остров Фраксос. Перед отъездом коллега оставляет предостережение, чтоб Николас не совался в таинственный зал ожидания. Ну, конечно, запретный плод сладок, поэтому главный герой не слушает советов и пытается раскрыть тайну хозяина виллы, сторонящегося местного общества.

Вот тут и начнется самое интересное. Смешаются в одну кучу призраки, актрисы, греческие боги, шизофреники, военные, психиатры, оппозиционеры и т.д. О мистических приключениях на вилле я тоже наблюдал со скепсисом, как и Эрфе. Не люблю фантастику и в призраков не верю, поэтому уже даже меня начинало раздражать, как Кончис пытался убедить своего гостя в реальности происходящего. Но чем дальше распутывался клубок интриг, тем больше хотелось добраться до сути. Вот тут я снимаю шляпу перед автором. Интригу он умеет держать. Вроде уже готов поверить, что перед тобой вот-вот открылась долгожданная правда, как в следующий миг снова начинают одолевать сомнения. Вся прелесть книги именно в том, что никому нельзя верить на слово, потому что всё слишком часто переворачивается с ног на голову. Я обожаю подобные интеллектуальные битвы.

По самой атмосфере книга очень напомнила мне старый триллер Финчера "Игра". Но если там в конце был смысл и логика, то тут я так и не понял мотивацию Кончиса и Ко. Ради чего собрали весь этот кордебалет? Спору нет, что идея с метатеатром эффектна, но я так и не услышал убедительных доводов в пользу сего действа. Обвинять хозяина виллы в безнравственности не стану, хотя его шутки бесцеремонно нарушают этические нормы. Но ведь Николас сам влез в странную игру. Ему захотелось острых ощущений. Вот он и получил эмоциональный всплеск, который помог ему ценить жизнь. Открытый финал позволяет думать в разном направлении. Мне хотелось бы выбрать хэппи энд, потому что хочется надеяться на то, что главный герой вынес из своих злоключений какой-нибудь урок для себя. Но я не верю, что он изменился и повзрослел. Как и не верю в отношения Алисон и Николаса, потому что это два эгоиста. Одна шляется только так, но закатывает истерику на почве ревности. Другой ведет себя, как свинья, но жалуется, что к нему относятся по-свински.

Книга мне понравилась, но стоило лучше продумать концепцию, потому что интерес Кончиса для меня остался непонятным. То ли беспринципный злодей, то ли ненормальный альтруист)) Но если сам Фаулз говорит в предисловии, что в его романе не больше смысла, чем в пятнах Роршаха, а единственной идеей произведения является вызвать отклик у читателя, то со своей задачей он справился, потому что у меня отклик он получил. Кстати, вот отличный пример качественной эротики, которая не удешевляет роман в целом.

Категорически не понравилось. Конечно, Фаулзу нельзя отказать в звании сильного стилиста и творца атмосферы. Язык романа красочный, живой, броский, метафоричный. Интрига поначалу развивается как нельзя более динамично и занимательно по мере нашего с Николасом углубления в паутину выдумок и лжи. Но есть у романа серьёзная и на мой взгляд даже непростительная проблема - отсутствие внятного финала и объяснений.

Разумеется, сам Фаулз прямо заявлял, что смысла в романа не больше, чем в картинках из теста Роршаха. Но это звучит скорее как самооправдание. Создаётся впечатление, что автор и сам настолько увяз в хитросплетении многоуровневых интриг, что просто не сумел вывести этот сюрреалистичный визионерский полуязыческий - полуюнгианский макабр назад к реальности. Замахнувшись чуть ли не на образ сверхчеловека - носителя нового мировоззрения, Фаулз, как по мне, сломался под тяжестью этой задачи. Подобное чувство преследовало меня при чтении "Империи ангелов" Вербера, но этот случай обиднее ещё и потому, что начинался "Волхв" куда как интереснее.

Повторюсь, именно отсутствие рациональной, внятной трактовки происшедшего и играет с романом злую шутку. Если некоторые романы допускают поиск скрытых (и зачастую надуманных, высосанных из пальца) смыслов, то "Волхв", кажется полностью посвящён такому поиску. Кончис описывает свою задумку как театр без аудитории. Что ж, тогда этот роман - этакий сеанс психоанализа без психолога. Нам предлагается после прочтения хорошенько и беспристрастно оценить порождённые им мысли и сделать соответствующие выводы. Но вот в чём беда - я упорно вижу только симметрично расположенные чернильные кляксы. Слишком уж трудно поверить, что восьмисотстраничное рассуждение о духовности и язычестве, самосохранении и жертвенности, эмоциях и разуме свелось в итоге к банальному "не причини зла любящему тебя". Стоило ли Кончису, каким бы чудаком он ни был, устраивать грандиозную мистификацию, чтобы подтолкнуть всего двух человек, ничем не выделяющихся из миллиардов других, к чистой, по-настоящему выстраданной любви? И стоило ли самому Фаулзу городить огород ради такой банальности?

В итоге перед нами грандиозный, захватывающий дух многоцветный витраж, который, однако, так и не был завершён. Контуры потенциального великолепия легко различимы, но досадные лакуны и выпавшие кусочки вызывают лишь досаду и разочарование.