В будущих войнах нация должна рассчитывать на Академию, потому что для победы нужна не только храбрость, но и умение.
Военный министр Джон К. Кэлхун в обращении к Сильванусу Тайеру, суперинтенданту Военной академии, 1818 год
– Помочь доставить на борт, юный сэр?
Портовый грузчик улыбался, но в глазах его не было дружелюбия – только алчность, вспыхнувшая при виде явного чужака.
Несколько мгновений назад кучер пассажирского омнибуса компании «Астор-Хаус» сбросил потрепанный дорожный сундук в самом начале причала. Орри схватил его за единственную уцелевшую веревочную ручку и потащил, но не успел он пройти и трех футов, как между ним и сходнями возник грузчик.
Стояло сияющее, безветренное июньское утро 1842 года. Предстоящий день и без того сулил Орри много волнений, а застывшая улыбка грузчика и его бесцеремонный взгляд только еще больше нервировали юношу, как и вид двух других подозрительных типов, ошивавшихся неподалеку.
Впрочем, волнение и трусость – совсем не одно и то же, и Орри вовсе не собирался идти на поводу у своих тревог. Его предупреждали, что в Нью-Йорке полно мошенников всех мастей, и, похоже, он сразу встретился с одним из них. Орри снял свою высокую касторовую шляпу, извлек из внутреннего кармана сюртука льняной носовой платок и промокнул лоб.
Орри Мэйну было всего шестнадцать, но он уже вырос почти до шести футов и двух дюймов. Его стройность только подчеркивала высокий рост и придавала юноше некую грацию при движении. У него было вытянутое некрасивое лицо здорового цвета, как у человека, который много времени проводит на воздухе, длинный и узкий аристократический нос, темные волнистые волосы и карие, глубоко посаженные глаза, под которыми сейчас темнели круги, как всегда бывало, когда он недосыпал. Тени под глазами придавали его лицу меланхолическое выражение. Однако по характеру Орри вовсе не был меланхоликом, и улыбка на его губах появлялась довольно часто. При этом он был нетороплив и обстоятелен. Каждый важный шаг в своей жизни он всегда тщательно обдумывал.
Грузчик нетерпеливо поставил ногу на сундук:
– Парень, я спросил…
– Я вас услышал, сэр. Мне не нужна помощь, я справлюсь сам.
– Ну надо же! – насмешливо воскликнул другой грузчик. – Откуда ты взялся, деревенщина?
Орри выдавал его акцент, потому что одежда на нем была совсем не деревенской.
– Из Южной Каролины.
Он чувствовал, как колотится сердце. Перед ним стояли трое взрослых мужчин, мускулистых и грубых. Но уступать он не собирался и протянул руку к сундуку. Первый грузчик схватил его за запястье:
– Нет, не справишься. Или мы отнесем его на пароход, или ты отправишься в Вест-Пойнт без него.
Орри был поражен не только угрозой, но и той легкостью, с которой они догадались о цели его путешествия. Чтобы решить, как отделаться от этих невеж, ему нужно было время. Он дернул руку, давая понять грузчику, что тот должен его отпустить. Прохвост с неохотой подчинился, хотя и не сразу. Орри выпрямился и обеими руками снова надел шляпу.
Мимо прошли три пассажирки – две хорошенькие девушки и женщина постарше. Помочь ему они точно не могли. Потом на причале появился какой-то невысокий человек в форме, видимо портовый служащий, решил Мэйн. Но один из грузчиков резко взмахнул рукой, и чиновник остановился.
– И сколько стоит погрузка? – спросил Орри.
Где-то за его спиной заскрипели колеса фургона, по булыжнику застучали подковы. Орри услышал чьи-то веселые голоса, смех. Подъезжали другие пассажиры.
– Два доллара.
– Но это стоит двадцать пять центов!
Грузчик ухмыльнулся:
– Возможно, солдатик. Но такие уж тут цены.
– Если не нравится, – заговорил второй грузчик, – пойди пожалуйся мэру. Или братцу Джонатану.
Все трое расхохотались. Брат Джонатан был персонажем национального фольклора, эдакий неунывающий деревенский простачок, янки.
От напряжения и от жары Орри вспотел. Наклонившись, он снова потянулся к ручке сундука:
– Я не стану платить вам та…
Первый грузчик оттолкнул его:
– Тогда твой сундук останется здесь.
Орри спрятал страх за мрачным взглядом:
– Сэр, не трогайте меня.
Но его слова только еще больше раззадорили наглеца. Грузчик попытался было грубо тряхнуть юношу, но тот предвидел это и врезал ему правым кулаком в живот.
– Эй, вы там! А ну, прекратите! – закричал служащий в форме и двинулся к ним, но второй грузчик оттолкнул его назад с такой силой, что коротышка едва не свалился с пирса в воду.
Обидчик Орри схватил его за уши, крутанул, а потом ударил коленом в пах. Орри отлетел в сторону, наткнувшись на какого-то человека, который тут же отпрянул от него и бросился на троих грузчиков с кулаками.
Это был совсем молодой человек, немногим старше самого Орри, как тот заметил, когда тоже ринулся в драку. Невысокий, но очень крепкий, неожиданный защитник Орри яростно орудовал кулаками. Сам Орри кому-то разбил нос, а ему кто-то разодрал ногтями щеку. Как оказалось, драки в стиле первых поселенцев добрались и до нью-йоркских доков.
Первый грузчик попытался воткнуть палец в глаз Орри. Но прежде чем ему это удалось, справа взлетела длинная трость, и ее золоченый набалдашник ударил его прямо в лоб. Мошенник взвыл и покачнулся.
– Мерзавцы! – закричал мужчина. – Здесь есть хоть какие-нибудь власти?
– Уильям, не волнуйся так! – тут же воскликнула стоявшая рядом с ним женщина.
Молодой смельчак, вступившийся за Орри, вскочил на сундук, полный решимости продолжить схватку. К служащему, который безуспешно пытался унять бузотеров, наконец присоединились двое матросов с парохода. Быстро прикинув соотношение сил, грузчики отступили и, отпустив на прощание несколько крепких словечек, от которых ахнули две только что подъехавшие дамы, поспешно убрались с пирса и исчезли на ближайшей улице.
Орри судорожно вздохнул. Юноша спрыгнул с его сундука. Изысканная одежда молодого человека почти не измялась.
– Сэр, я вам так благодарен за вашу помощь… – Вежливость помогла Орри скрыть волнение в присутствии янки, к тому же явно богатых.
– Мы их почти одолели! – усмехнулся юноша.
Орри тоже улыбнулся. Незнакомец едва доставал ему до плеча. Он не был толстым, но казался очень массивным и крепко сбитым. У него было почти круглое широкое лицо, светло-каштановые волосы с выгоревшими на солнце прядками и бледные глаза цвета льда, взгляд которых мог бы показаться суровым, если бы не веселые искорки, мелькавшие в них. Открытая улыбка тоже располагала к себе, хотя тот, кому юноша не понравился бы, пожалуй, счел бы ее дерзкой.
– Это точно, – отозвался Орри, поддерживая ложь.
– Ерунда, – заявил полноватый парень с болезненным лицом, года на три или четыре старше спасителя Орри. – Вас обоих могли покалечить, а то и убить.
Светлоглазый юноша посмотрел на Орри:
– Самое опасное занятие, которое может позволить себе мой брат, – это подпиливать ногти.
Та женщина, что недавно успокаивала обладателя трости, тоже полная, на вид лет сорока, сказала:
– Джордж, хватит дерзить Стэнли! Он прав. Ты слишком безрассуден.
Значит, они все из одной семьи. Орри коснулся полей шляпы:
– Как бы все ни сложилось, но это вы помогли мне в трудную минуту. И я еще раз благодарю вас.
– Я помогу вам донести сундук, – сказал Джордж. – Вы ведь на пароход?
– Да, еду в Военную академию.
– Только что приняли?
– Два месяца назад, – кивнул Орри.
– Ну надо же! – воскликнул Джордж, снова усмехаясь. – Меня тоже!
Он отпустил лопнувшую веревочную ручку. Орри пришлось отпрыгнуть, чтобы сундук не отдавил ему ногу.
Юноша протянул Орри руку:
– Джордж Хазард. Из Пенсильвании. Там есть один небольшой городок, про который вы, наверное, и не слышали. Лихай-стейшн.
– Орри Мэйн. Из прихода Джеймса Санти, Южная Каролина.
Пожимая руки, они посмотрели друг другу в глаза, и Орри почему-то сразу показалось, что с этим задиристым маленьким янки вполне можно подружиться.
В нескольких шагах от них отец Джорджа распекал служащего, который остался в стороне, когда началась драка. Тот громко оправдывался, что не отвечает за то, что происходит на пирсе. Тогда старший Хазард с возмущением заявил:
– Я запомнил ваше имя. И потребую расследования, обещаю!
Продолжая хмуриться, он подошел к своей семье. Жена принялась его успокаивать, что-то негромко говорила ему, поглаживая по руке. Потом Джордж откашлялся и вежливо представил всех друг другу.
Уильям Хазард был суровым импозантным мужчиной с солидной внешностью. Из-за изборожденного морщинами лица он выглядел лет на десять старше своей жены, хотя это было не так. Кроме сыновей, с которыми Орри уже познакомился, в этой семье была еще дочь Вирджилия, как предположил Орри, старшая из детей, и малыш лет шести или семи. Мать называла его Уильямом, но Джордж предпочитал звать брата Билли. Мальчик постоянно теребил высокий воротник, доходивший ему до мочек ушей; такие же воротники были у всех мужчин, включая Орри. На брата Джорджа карапуз смотрел с немым обожанием.
– Как старший из братьев, Стэнли в будущем встанет во главе нашего металлургического завода, – пояснил Джордж, когда они с Орри тащили сундук на пароход. – У него просто нет другого выхода. Не может быть и речи о том, чтобы он занялся чем-то другим.
– Металлургического, вы говорите?
– Да. Наша семья делает железо уже шесть поколений. Раньше компания называлась «Домны Хазарда», но отец сменил название на «Железо Хазарда».
– Мой старший брат пришел бы в восторг. Его интересует все, что связано с наукой и разными механизмами.
– Значит, вы тоже второй сын? – спросил отец Джорджа, поднимаясь на борт с остальными членами семьи.
– Да, сэр. Мой брат Купер отказался от приглашения Академии, так что вместо него поехал я.
Больше Орри ничего не добавил. Незачем было упоминать о семейных ссорах и рассказывать чужим людям о том, как Купер, которым Орри восхищался, постоянно разочаровывал и гневил их отца своим независимым поведением.
– Значит, вам повезло, – заявил старший Хазард, опираясь на свою трость. – Кто-то считает Академию прибежищем аристократии, но это чушь, всего лишь газетная утка. Настоящая цель Академии в том, чтобы давать самое лучшее образование, какое только можно получить в Америке. – Он так четко произносил каждое слово и расставлял акценты, что можно было подумать, будто делает официальное заявление.
Его дочь подошла ближе. Это была неулыбчивая девушка лет двадцати, с почти квадратным лицом, испорченным несколькими оспинами. Для платья из расшитого батиста с буфами на плечах и зауженной талией она была, пожалуй, чересчур полногруда. Дополняли наряд перчатки и капор, украшенный цветами.
– Не будете ли вы столь любезны повторить свое имя, мистер Мэйн? – сказала мисс Хазард.
После такого витиеватого вопроса Орри уже не удивлялся тому, что эта девушка не замужем.
– Орри, – ответил он и произнес имя по буквам.
А заодно объяснил, что его предки были в числе первых поселенцев, приехавших в Южную Каролину, и что он третий в их роду, кого назвали Орри; имя это представляет собой искаженную версию обычного для гугенотов имени Хорри, которое произносится так, будто первой буквы вовсе нет.
Темные глаза Вирджилии смотрели на него с вызовом.
– А могу я поинтересоваться, каким делом занимается ваша семья?
Орри мгновенно насторожился, прекрасно понимая, к чему она клонит.
– Мы владеем рисовой плантацией, мэм. Довольно большой и вполне процветающей.
Он сразу почувствовал, что его ответ прозвучал излишне хвастливо, но к этому его вынудило высокомерие девушки.
– Тогда можно предположить, что и рабы у вас есть?
На лице Орри не отразилось и тени улыбки.
– Да, мэм, больше полутора сотен. Без них мы не смогли бы выращивать рис.
– Пока на Юге сохраняется рабство, мистер Мэйн, эти края так и будут отсталыми.
Мать коснулась руки дочери:
– Вирджилия, сейчас не время и не место для подобной дискуссии. Твое замечание невежливо и звучит не по-христиански. Ты ведь совсем не знаешь этого молодого человека.
Девушка моргнула, и это, похоже, было единственное извинение, на какое мог рассчитывать Орри.
– Провожающие – на берег! Провожающие, сойдите на берег, пожалуйста!
Пронзительно зазвонил колокол. Джордж горячо обнял Билли, мать, отца. Потом неловко пожал руку Стэнли и просто сказал «до свидания» Вирджилии.
Вскоре пароход снялся с якоря. Родные махали руками с причала. Они исчезли из вида, когда пароход двинулся вверх по течению. Двое путешественников переглянулись, осознав наконец, что остались одни.
Семнадцатилетний Джордж Хазард счел себя обязанным принести извинения молодому южанину. Он совсем не понимал свою старшую сестру, хотя и догадывался, что она злится на весь мир из-за того, что не родилась мужчиной, со всеми их правами и возможностями. Этот гнев не позволял ей вписаться в общество, она была слишком резка, чтобы обзавестись поклонником.
И еще молодой пенсильванец не разделял взглядов своей сестры. Он вообще никогда не задумывался о рабстве. Несмотря на то что многие говорили о его недопустимости, оно существовало. И он не собирался ломать над этим голову.
Колеса парохода взбивали в пену освещенную солнцем воду. Причалы и дома Нью-Йорка исчезли за кормой. Джордж искоса поглядывал на Орри, который чем-то напоминал ему старшего брата. «Сначала хорошенько подумай, а уж потом делай». Впрочем, была между ними и серьезная разница. В отличие от самодовольной и явно вымученной улыбки Стэнли, улыбка Орри была открытой и искренней.
Джордж слегка откашлялся.
– Моя сестра вела себя неучтиво.
Он увидел, как напряглись плечи Орри, когда он только упомянул о сестре, но тон его голоса успокоил южанина.
– Она что, аболиционистка?
– Навряд ли… Во всяком случае, открыто об этом не заявляет, хотя кто знает… Надеюсь, вы не приняли ее слова близко к сердцу, ведь они не относились лично к вам. Думаю, она могла бы наговорить дерзостей любому из ваших краев. Просто вы первый южанин, с которым она столкнулась. В Пенсильвании их не слишком много, я и сам не припомню, встречал ли там кого-нибудь из ваших.
– Зато в Академии встретите многих.
– И хорошо. Мне любопытно узнать, какие они на самом деле. У меня, конечно, есть свое представление…
– Интересно какое?
– Ну, что южане – это люди, которые едят свинину с капустой, дерутся на ножах и плохо обращаются с неграми.
Несмотря на довольно оскорбительное для него описание, Орри сумел увидеть в нем попытку пошутить.
– Все это верно в отношении некоторых южан, но уж никак не всех. По-моему, из-за таких стереотипов и рождается непонимание. – Он немного подумал. – У меня ведь тоже есть свое представление о янки.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Джордж. – Я весь внимание.
– Янки изобретателен на всякие мудреные штуковины и всегда готов околпачить своего соседа в суде. Он дерзок, при каждом удобном случае постарается продать вам складной нож или оловянную посуду, но чего ему хочется больше всего, так это обобрать вас дочиста.
Джордж расхохотался:
– Ну, парочку таких янки я встречал.
– Мой отец говорит, что янки сейчас пытаются управлять всей страной.
– Так же, как много лет нами командовала Виргиния? – тут же парировал Джордж.
Орри вцепился в отполированные поручни:
– Послушайте…
– Нет, вы только взгляните туда!
Джордж решил, что если они хотят стать друзьями, то тему следует немедленно сменить. И показал на корму, где, прикрываясь зонтиками, хихикали две молодые пассажирки. Женщина постарше, сопровождавшая их, заснула, сидя на скамье.
У Джорджа дома уже были романы с двумя девушками, и он чувствовал себя опытным в амурных делах.
– Может, подойдем, поговорим с ними?
Орри порозовел и покачал головой:
– Идите, если хотите. Я не слишком галантный кавалер.
– Не любите заигрывать с красотками?
– Просто не умею, – смущенно признался Орри.
– Ну, тогда вам лучше поскорее научиться, а то пропустите половину радостей жизни. – Джордж прислонился к леерам. – Хотя, думаю, не стоит с ними заговаривать. Все равно до Вест-Пойнта серьезного романа не заведешь.
Он замолчал, наконец-то дав волю тревоге, которая нарастала в его душе с той самой минуты, как он покинул родной дом. Вся его семья сейчас осталась в этом большом городе, отец начнет заключать сделки, мама с остальными детьми будет наслаждаться ресторанами, музеями и театрами… а он отправлялся неизвестно куда, навстречу неведомому будущему. К тому же одинокому. Даже если он выдержит суровую дисциплину Академии, пройдет целых два года, прежде чем он снова увидит Лихай-стейшн. Кадетам давался всего один отпуск, между вторым и третьим годами обучения.
Разумеется, до того как он заслужит право на эти маленькие каникулы, ему придется преодолеть немало трудностей. Поговаривали, что учеба в Академии очень сложна, но еще сложнее было вынести издевательства старших курсантов над желторотыми первокурсниками. Академию часто критиковали за попустительство дедовщине. Обычно критика исходила от демократов, которым была ненавистна сама идея Академии, как ненавидел ее Старый Гикори.[1]
Пароход шел вверх по течению. Вдоль берегов тянулись бесконечные живые изгороди, сверкающие на летнем солнце ярко-зеленой листвой. Нигде не было видно ни единого признака человеческого жилья. Края казались дикими и заброшенными, и Джордж от души порадовался, что рядом с ним находится человек, обуреваемый такими же сомнениями и страхами перед неизвестностью, которая ждала их впереди.
О проекте
О подписке