Я не люблю обсуждать свою частную жизнь с прессой или полным залом чужих людей, – ответил я. – И, как вам известно, я не пишу о любви. Это тема, которой я тщательно избегал всю свою карьеру.
Я хочу успеха, – ответил он, и мне, быть может, следовало услышать в его тоне глубокую решимость и испугаться ее. – Для меня ничто другое не важно. Я на все готов, чтобы преуспеть.
В любом случае нельзя писать все время. Жизнь гораздо шире слов и сюжетов. – Для меня – нет, – сказал он. – Это потому, что вы молоды и это жизнь, о какой вы мечтаете. Но как только она у вас состоится, вы, вероятно, обнаружите, что существует и что-то еще, равной значимости. Товарищество, к примеру. Любовь.
енброки” Томаса Манна, и я, как и Оскар, знал, что автор сбежал из Германии в Швейцарию где-то шестью годами раньше, его объявили врагом рейха, а все книги Манна запретили. Из своего дома в Цюрихе он много писал о том,
Запомните накрепко – писатель так работает. Пользуется своим воображением. Пытается понять, каково быть живым в тот миг, что никогда не существовал, с тем человеком, который никогда не жил, произносить слова, которые никогда не говорились вслух.
У всех есть тайны. Есть нечто в прошлом у всех нас, чего мы б не хотели открывать. Когда в следующий раз там окажетесь, оглядите вестибюль и спросите себя: “Что каждый из этих людей предпочел бы утаить от меня?” И вот там-то вы найдете свою историю. Гостиница может быть чарующим местом. Сотни людей собираются в одном здании, и вместе с тем каждый отчаянно старается держаться наособицу. – Для начинающего писателя есть работенки и похуже, это правда, – сказал он. – Но я так устаю и не пишу столько, сколько мне бы следовало. Я отчаянно хочу отойти от рассказов и начать роман. Мне просто нужно найти сюжет.