Цитаты из книг автора «Джон Бойн»

заметив Бруно, наблюдавшего за ним, на секунду остановился и оглядел мальчика с ног до головы с таким выражением лица, будто впервые в жизни видел ребенка и не совсем понимал, что с ним делать: съесть или равнодушно пройти мимо, а может, спустить пинком с лестницы.

Татуировка защищает человека от злых духов, накрепко запирая внутри него вся священное, что в нем есть.

Вот странно – я вечно жалуюсь, когда пора ложиться спать, а потом недоволен еще сильнее, когда пора вставать. Чепуха какая-то получается, да?

– Только братья маленьких девочек, которых я учу, – сказала я. – Говоря точнее, учила. Я, видишь ли, была учительницей. – В той же школе, куда ходили в детстве? – Да. – Боже мой, – слегка усмехнулась она. – Можно подумать, вы так и не повзрослели. Или не захотели взрослеть. Но это правда? О мальчиках? Что они в высшей степени грубы?

еужто ты полагаешь, что я добился бы успеха в жизни, не научись я твердо различать, когда требуется отстаивать свою точку зрения, а когда – помалкивать и выполнять приказы? А, Бруно?

она – безнадежный случай, и мы не в силах ничего изменить. Врачи говорят, что ей уже нельзя помочь.

Вероятно, подумала я, следует сейчас же встать и уйти. Собственно говоря, что меня сюда привело? Все это вздор – все, что ни возьми. Эта церковь, этот алтарь, этот нелепый лицемерный человек в своем облачении. Пропитание, что дает ему приход, пока прочие голодают. Глупо надеяться, что он дарует мне утешение. Я мысленно собралась, готовясь отбыть с достоинством, но тут меня осенило.

уважение, и я изо всех сил постараюсь его заслужить. За три года моей службы в Святой Елизавете я обрела уверенность в себе; я наслаждалась своей работой и полагала, что выполняю ее небесталанно. Убежденная, что будущее не сулит мне замужества и семьи, я воображала, как проведу всю жизнь в четырех стенах классной комнаты; пролетят десятилетия, я буду стареть и седеть под неувядающим портретом королевы и принца Альберта, а маленькие девочки, мои маленькие девочки, пребудут неизменны и ничуть не повзрослеют, а в ежегодном новом наборе замелькают младшие сестры тех, кто уже сидел за этими партами. В глубине души я предвкушала тот первый день учебного года, когда ко мне придет ребенок, чью мать я когда-то учила. Вот тогда я пойму, что на своем месте добилась успеха.

самой молодой учительницей в школе, и большинство тех, кто сидел за учительскими столами в соседних классных комнатах, считанные годы назад учили и меня, а потому я прекрасно знала, сколь жестоки порой бывают эти люди. Эти самые дамы, что приветствовали меня поутру, словно закадычную подругу, не раз секли меня, и лицемерие их отнюдь от меня не укрылось; трепеща я пожимала им руки или заходила в учительскую чайную комнату – в ученические годы путь туда мне был заказан, а преступление границ не обещало ничего, кроме ужаса. В тот день я поклялась себе ни за что не пугать моих маленьких девочек, не угрожать им и не пороть; им необязательно любить меня – воистину, оно и к лучшему, если они не станут питать ко мне любви, – однако мне потребно их

Созерцая школьный двор, я невольно вспомнила свое первое рабочее утро в Святой Елизавете, это преображение из ученицы в учительницу, страх, объявший меня, едва ко мне явились мои маленькие девочки – одни боязливы, другие вот-вот расплачутся, и все ждут, смотрят, что за наставница досталась им на ближайшие двенадцать месяцев. Естественно, я была