Прекрасная книга! Читанная в детстве, перечитанная сейчас. И не зря перечитанная: во взрослом состоянии принимаешь ее совсем поиначе. Ведь все животные в книге – это люди, разные типажи, точно обрисованные и – уникально! – точно нарисованные художником Геннадием Калиновским. Вопрос только с Матушкой Мидоус с дочками – кто они? Люди или животные? Дядюшка Римус уклоняется от точного ответа: «Не перебивай, дружок. Ну просто так говорится в сказке: Матушка Мидоус с дочками, а больше я ничего не знаю». Но художник на последней странице рисует нам матушку Мидоус с дочками в человеческом облике. Художник знает. На самом деле, это вообще не важно…
Только взрослый увидит уникальный абсурд большинства сказок дядюшки Римуса. Они необычные. В предисловии сказано*, что это – настоящие сказки негров «глубокого юга» САСШ, африканские сказки, прошедшие через долгие годы бытования на американских плантациях и сохраненные Джоэлем Харрисом для потомков. Верю.
Дядюшка Римус («примус» – это «первый», а что значит «Римус»? Remus? Ребус? Или все дороги ведут в Рим? When in Rome do as the Romans do?) гонит абсурд с непроницаемым лицом, с промельком лукавой улыбки, поколачивая о лавку свою трубочку.
Не могу удержать себя от двух примеров этого абсюрда.
Вот разговор Братца Кролика и Братца Сарыча («Как Братец Кролик опять перехитрил Братца Лиса»). Сеттинг: Кролик сховался в дупло, которое сторожит Сарыч:
«…Лис убежал, а Сарыч стал, стоит у дупла. Вот, как стало тихо, Кролик подошел к дыре и кричит:
– Братец Лис! А Братец Лис!
Но Лис был уже далеко, и никто не ответил. Тогда Кролик закричал:
– Ах, ты не хочешь отвечать, Братец Лис? И не надо! Все равно я знаю, что ты тут сидишь. А мне и дела нет. Я просто хотел сказать тебе: вот если бы тут был Братец Сарыч!
Тогда Сарыч ответил лисьим голосом:
– А зачем тебе нужен Братец Сарыч?
– Да так, просто тут серая белка в дупле, а жирная, – сколько живу, такой не видал. Был бы тут Братец Сарыч, уж он бы полакомился белочкой.
Сарыч опять лисьим голосом:
– А как бы поймал ее Братец Сарыч?
– А тут, на другой стороне дерева, маленькая дырочка, – говорит Кролик. – Был бы тут Братец Сарыч, стал бы он возле той дырочки, а я бы выгнал оттуда белку.
– Ну гони, гони, – сказал Сарыч, – а я постараюсь, чтоб она не ушла от Братца Сарыча.
Тогда Кролик поднял шум, будто гонит кого-то, и Сарыч побежал в ту сторону ловить белку. А Братец Кролик шмыг из дупла – и во все лопатки домой.»
(с. 34–35)
Или вот Братец Кролик дурит несчастную Матушку Корову («Как Братец Кролик выдоил Матушку Корову»). Сеттинг: Корова гонится за наглым Кроликом, после того, как, простояв ночь с застрявшим в дереве рогом, он у нее сам вышел:
«…Кролик вперед ускакал, да вдруг с разлету – в терновый куст.
Подбежала Корова к кусту, а из-под куста голова торчит – глаза большие, как пуговки.
– Здравствуй, Матушка Корова! Далеко ли бежишь? – спросил Братец Кролик.
– Здравствуй, Братец Большие Глаза! – сказала Матушка Корова. – Не пробегал тут Братец Кролик?
– Вот только-только пробежал, – сказал Кролик. – Да усталый такой, запыхавшийся.
Тут Корова – во всю прыть по дороге, будто псы за ней по пятам.
А Кролик – тот лежал под терновым кустом и катался со смеху, пока у него не закололо в обоих боках.»
(с. 45)
Геннадий Калиновский: Братец Кролик; на заднем плане – Братец Лис
Что до главного героя – Братца Кролика – то он конкретный негодяй в нравственном и житейском смысле. Жалости к нему никакой. Бездельник, лентяй, практически люмпен, живет с многочисленным потомством едва ли не в нищете, детей своих если и учит, то хитрожопничеству, которое есть скрепа его пустой жизни. Наглость и везение Братца Кролика (куда же хитрожопому без везения!) столь велики, что им зашугана вся плантация. Все крупные животные – местные добропорядочные фермеры – его боятся. Братец Лис, Братец Волк и Братец Медведь с некоторых пор с Кроликом уже не связываются – столько раз он их обкрадывал, обманывал, поливал кипятком или подвешивал вниз головой на дереве. Но этот мелкопузатый негодяй еще не перешел красную черту, которую ему нарисовал Обама держат в душе здешние обыватели. Нет не перешел, паразит, бежит по лезвию, балансирует как гуттаперчевый. Но, как говорят в Джорджии, сколько бы пеньковому канату не виться, а узелок затянется…
Мерзость Братца Кролика – в наглости ради наглости. Например, неоднократное превращение Братца Лиса в верховую лошадь («…Разве я не рассказывал вам, что Братец Лис еще моего папашу катал? Он потерял немножко резвость, но я натаскаю его снова за месяц-другой»). Или как всей семьей выдоил дочиста Матушку Корову («…Немного спустя воротился с женой и со всеми детками и, сколько их было, каждый тащил по ведру. У большеньких были большие ведра, у меньшеньких – вёдра поменьше»).
Подлость Братца Кролика – в страхе перед возмездием, в сваливании своей вины на невиновных и в провоцировании их жестоких избиений. Например, он подвесил Братца Медведя вниз головой, потом сбегал за Братцем Лисом, а потом подзуживал: «По зубам его, Братец Лис! По зубам!» Или когда спустил Братца Лиса в колодец и побежал за хозяином колодца, рассказывая: «…Старый Лис забрался в колодец и мутит там воду!» Или когда он обрёк Матушку Корову простоять всю ночь с рогом, воткнутым в дерево («Всего доброго, Матушка Корова! Тебе сегодня в поле ночевать недоенной! Вот я и подумал: нужно выдоить тебя, чтобы ты не мычала всю ночь»).
А что остальные немногочисленные персонажи? Матушка Мидоус с дочками ходят у Кролика в друзьях, и они, эти лупоглазые жителки кантрисайда, содержательницы местного трактира, производят впечатление хотя честное и основательное («…Так заведено было у матушки Мидоус: кто придёт, оставляй все раздоры за дверью»), но недалёкое («Ужас какой! Слышите, девочки? Старый Лис обозвал Братца Черепаху Грязнухой-Ползухой!»). Братец Енот – мужественный и принципиальный человек («Енот – тот мастер быть драться, подмял под себя собаку и ну трепать») – держится от никчемного Кролика где-то в стороне. Братец Сарыч – падальщик («Увидал, что Лис лежит как дохлый, – дай, думает, закушу дохлятинкой»), чтó о нем говорить? Братец Опоссум просто труслив и не в счет («Еще один финик, и удеру, еще один финик, и удеру… Драки я не боюсь никакой, но щекотка – это другое дело. С кем угодно согласен я драться, но только – чур – без щекотки»). Остаётся, конечно, Братец Черепаха. А вот этот парень, даром что с ладонь размером, хитрее всех хитрых. Причем его хитрость основана на еще бóльшей наглости, чем наглость Кролика. Он врёт, как жабрами дышит. И при этом всё покачивается и покачивается, да посматривает на патоку, чтобы та не убежала через край. Но Черепах не подл.
Возникает крамольная мысль: А чему учат эти сказки?… Да ничему хорошему. Ну, я же сказал, что они – для взрослых, которых учить уже поздно.
* * *
В моем представлении «Сказки дядюшки Римуса» стоят, как скала в реке – всякая плывущая по воде плавучая ерунда их турбулентно обтекает и не липнет. Или стоят, как остров Пасхи в океане – стоят себе и стоят, сами так по себе стоят, стоят и смотрят в небо, как будто ждут появления Братца Всевышнего. Для нас, русскоязычных, нет никакого культурного контекста, в который книга была бы погружена, кроме того, что мы росли с этими сказками и что с ними росли наши родители (ну или нам так кажется). Мы ничего не знаем про автора, ничего не знаем про судьбу книги.
Хорошо, что сейчас есть Братец Википедия, источник наших разрозненных знаний о других братцах.
Братец Википедия, может, и врёт, как Братец Кролик (Br'er Rabbit) и Братец Черепаха (Br'er Tarrypin), но не так нагло, а если только низэнько-низэнько. Потому узнаём от него, что Братец Джоэль Харрис (Joel Chandler Harris, 1845–1908) был популярным в свое время американским писателем, писателем Юга, of the Deep South, известным прежде всего сказками дядюшки Римуса (Uncle Remus), которые стали выходить книгами с 1880. Всего Харрис написал 185 сказок (знатокам!) и написал их специфическим языком – собственной интерпретацией диалекта негров южных штатов, с которым и с которыми он хорошо познакомился за четыре года жизни (в возрасте 14–18 лет) на настоящей местной плантации, причем как раз во время Гражданской войны. Харрис зафиксировал, можно сказать, настоящий негритянский джорджийско-алабамский диалект. Марк Твен, сам с Юга, был весьма впечатлен умением Харриса воссоздавать диалектную речь. Но нам это вряд ли удастся оценить в оригинале: я глянул – это почти чужой язык. (А вот Фанни Флэгг в своей прекрасной книге «Жареные зеленые помидоры» о простых людях Алабамы межвоенной поры, судя по переводу, не использует местный негритянский диалект, потому что Дина Крупская наверняка вывернула бы перевод соответственно. Но тут уж кому вершки, а кому и корешки…)
Пересказ Братца Гершензона удивительный: язык такой странноватенький, что даже и не понятно, как? Это абсолютно русский язык, но какой-то такой этакий, просторечный, косноязычненьковатенький. Читать такое вслух трудно – так и хочется пропущенные слова добавлять, а какие-то и заменять для плавности хода. Но, может, это ж-ж-ж-ж неспроста? Кто такой Братец Гершензон? Одессит, писатель, переводчик, критик (1900–1942). С началом войны стал военным переводчиком и погиб, подняв бойцов в атаку, когда был убит командир. (Так же погибла Гуля Королёва .) Гершензон пересказал 25 сказок дядюшки Римуса в 1936. Теперь понятно, почему язык перевода такой корявенький: это пересоздание негритянского диалекта. Сложная переводческая задача решена виртуозно. Действительно, разве пойдет теперь в народ перевод, сделанный кем-то еще? Правда, от наших издателей можно ожидать и не такого смузи…
Геннадий Калиновский: Братец Енот и Братец Опоссум
И, конечно, у данного издания – 1976 года «Детской литературы» – абсолютно уникальные иллюстрации Братца Калиновского . Они полностью переворачивают мои представления о сказочных кроликах, лисах, волках и медведях, и теперь римусовских братцев я точно не смогу представить себе иными. Например, кроликов худыми, сусальными и веселыми, а волков мохнатыми, брутальными и тупыми. Эти иллюстрации – очевидный канон для «Сказок Дядюшик Римуса» (у американских художников другой подход). При этом я совершенно не понимаю, в какой технике они исполнены. Но кто такой Братец Калиновский? Известный книжный иллюстратор (1929–2006). Его иллюстрации к «Приключениям Алисы в Стране Чудес» (1974) получили премию Ивана Федорова. Иллюстрации к «Сказкам дядюшки Римуса» (1976) получили две международные премии (в Ляйпциге и Братиславе). Геннадий Калиновский иллюстрировал «Гулливера», «Мастера и Маргариту», «Чубурашку», «Мэри Поппинс», «Винни Пуха», Чуковского, Симонова, Катаева, Кассиля, Шукшина, Заходера, Коваля, Прокофьеву, Думбадзе, Бредбери, Толкина…
(Вот, кстати, американские иллюстрации:)
Таким образом, издание «Сказок дядюшки Римуса» 1976 года – уникальный издательский проект, сочетание отличного текста, отличного перевода и отличных иллюстраций. В 1960–70-е советские издатели создавали памятники, и даже при этом не отливая их в гранит.
Примечание:
*) Как часто бывает, издательское предисловие четырежды врёт:
1) В предисловии: «Джоэль Харрис прожил всю жизнь среди негров Северной Америки».
Ха-ха-ха! – сказал бы ленивец Блиц из «Зверополиса». Нет термина «негры Северной Америки», ну, хотя бы потому, что в Канаде рабов не было. Были американские негры (где «Америка» = США). И были индейцы Северной Америки. А еще есть канадские иннуиты.
2) Что касается биографии Харриса, то Братец Википедия нам подсказывает, что Харрис всего лишь четыре года прожил на реальной плантации, а всё остальное время до и после жил в городах Джорджии, в сердце Deep South, где, памятуя о тогдашней ярой сегрегации, никак не было возможно белому жить среди негров.
3) «И книгу свою Джоэль Харрис так и назвал “Сказки дядюшки Римуса”».
Харрис издал семь книг сказок, и три сборника были изданы после его смерти. И ни одна из них не называлась именно «Сказки дядюшки Римуса» (Uncle Remus Stories/Tails или Stories/Tails of Uncle Remus или Stories/Tails Told by Uncle Remus). Я вообще сходу не смог разобраться, взяты ли 25 сказок перевода Гершензона из одного оригинального сборника или из нескольких или вообще придуманы Гершензоном (а мы знаем немало литературных мистификаций)?
4) «Прадеды американских негров жили в Африке. Они привезли с собой из Африки сказки про Братца Кролика, Братца Лиса, братца Медведя и про других зверей».
Биологи нервно смеются. В Африке нет медведей, опоссумов и енотов. Поэтому прадеды-то привезли сказки с собой, но бестиарий, естественно, на американской почве поменялся (ну не рассказывать же в штате Джорджия сказку про Братца Жирафа и Тетушку Окапи?). Вечная слава этих сказок не в животных, а в большей частью необычных сюжетах и характерах.