Невыносимая боль. Я извивалась и напрягала мышцы, пытаясь изгнать ее из моего тела. Острые напольные плитки разрывали футболку и царапали обнаженную спину. Держась за живот, я громко и протяжно кричала. Длинные темные волосы растрепались, стали мокрыми от пота и прилипли к лицу. Я едва могла дышать. Думала, что в любой момент потеряю сознание. Может, оно было бы к лучшему. Бессознательное состояние – казалось, это единственный способ избежать адской боли. А еще лучше – смерть. Но я не хотела умирать, ведь у меня наконец-то появился смысл жизни.

Даже не знаю, как долго я там находилась. Часы? Дни? Недели? Вечность? Агония завладела мной.

Когда все закончится?

Я повернулась на бок и свернулась калачиком, стараясь занимать как можно меньше места. Я была совсем одна. Мне было пятнадцать, и я была всего лишь одинокой девочкой.

Всегда была одинокой. Я не могла понять, почему мысли об этом причиняют такую же жгучую боль, как и эта физическая агония. Я плакала. Кричала. Боль неумолимо, волна за волной, накатывала снова и снова. Но я ничего не могла сделать. Не могла контролировать. Я беспомощно лежала и ждала милости свыше.

– Вот глупая девчонка.

Голос заставил пелену боли отступить на задний план, и мной овладел страх. Я моментально приняла сидячее положение и поползла назад, пока не уперлась спиной в грубую кирпичную кладку. Не знаю, зачем я это сделала. У меня все равно не было возможности сбежать.

Он направился в мою сторону, цокая по холодному полу каблуками дорогих строгих туфель. Затем он наклонился и посмотрел на меня.

И широко улыбнулся.

– Роуз, давай мы тебя отвезем.

Он выпрямился, щелкнул пальцами и в помещении моментально появились несколько мужчин. Двое подхватили меня как раз в тот момент, когда нахлынула очередная волна адской боли. Я выгнула спину и разрыдалась.

– Черт, да она же вся в крови, – пробурчал один из них, глядя на меня так, словно я была самым мерзким созданием в мире.

Я ничего не ответила. Просто смирилась с их отвращением. Иронично, что один из мужиков, потащивших меня к выходу, мог стать причиной моей боли. Меня зашвырнули на заднее сиденье шикарной машины, а потом отвезли туда, откуда я не так давно сбежала. К этому моменту страх и боль почти уравновесили друг друга.

Меня пересадили в кресло-каталку и отвезли в отдельную палату. Уложили на больничную койку. Подключили разные датчики.

Надо мной склонилась медсестра, а мужчины остались дежурить возле двери, чтобы я не повторила попытку побега. Но я бы и не смогла, даже если бы сильно захотела. Страх парализовал разум, а боль сковала тело.

И потом я услышала это.

Бип.

Я повернула голову и наблюдала за медленными и плавными движениями пульсирующей линии.

– Сердцебиение слабое, но оно есть, – сообщила медсестра, повернувшись в сторону двери. Он уже успел войти и встать вместе со своими людьми.

Он посмотрел на меня так, будто я каким-то чудом сумела избежать смерти. Так оно и было. Но что случится после этого кошмара? Стоит ли стараться выжить? И когда этот ужас прекратится?

– Девочка, начинай тужиться, – посоветовала медсестра, когда у меня начались болезненные схватки. Запрокинув голову, я истошно закричала, умоляя, чтобы это поскорее закончилось.

Спустя две попытки, мне на грудь положили крошечное тельце. Я взглянула вниз и увидела маленькую окровавленную головку. И сразу запаниковала. Мой малыш совсем не плакал.

– Мальчик, – сообщила медсестра, грубовато вытирая его маленькое личико.

– Оно там живое? – раздался голос со стороны двери.

Оно. Для этого ублюдка мой сын был среднего рода. Безымянным комком новой жизни. Но для меня он стал всем и сразу.

Медсестра легонько шлепнула малыша по попке, отчего тот громко закричал, будто решил оповестить мир о своем прибытии. Я вздохнула и откинулась на подушку, а медсестра перерезала пуповину и поднесла сына к моей груди.

Те пятнадцать минут, пока он лежал и посасывал ее, стали самыми чудесными минутами моей жизни.

А затем его выхватили у меня из рук.

– Нет! – крикнула я, пытаясь забрать младенца у медсестры, которая уже заворачивала его в одеялко, чтобы передать этому мерзавцу. – Пожалуйста, не надо!

Я мгновенно разрыдалась, хотя прекрасно знала, что все так и будет. Мое сердце разрывалось на части.

– Роуз, мы же заключили с тобой сделку, – напомнил он, покачивая моего сына на руках. – Ты элементарно не сможешь позаботиться о нем. Какая жизнь его ждет, если вы будете жить на улице?

Сделку? Я не заключала сделок с ним. Всего лишь сказала то, что от меня хотели услышать.

– Он – единственное, что у меня есть. – Я скрючилась от невыносимой боли. Почему она похожа на предсмертную агонию? Или так ощущается бескрайнее горе?

– У нее открылось кровотечение, – спокойно и почти лениво заметила медсестра. А я уже чувствовала, как под моей задницей растекается горячая жидкость, вытекающая из моего тела. – Нужно сделать переливание.

– Она еще может забеременеть? – раздался вопрос со стороны двери.

– Маловероятно, – прямолинейно ответила медсестра. Какая бездушная тварь.

Казалось, что за считаные секунды жизненная сила покинула мое тело. Веки так и норовили опуститься, а в ушах гудело.

– Пожалуйста, прошу, не забирайте его, – шептала я.

– У него будет нормальный дом. Любящие родители, которые дадут ему все то, что не сможешь дать ты. А взамен ты останешься в живых. – Он взглянул на медсестру. – Делайте ей переливание.

Я даже и не заметила, что медсестра перестала уделять мне внимание. Она ждала разрешения, чтобы приступить к спасению моей жизни?

Было ошибкой думать, что я чувствовала физическую боль. Нет, намного больнее смотреть, как он разворачивается и уходит с моим ребенком. Я успела заметить крошечную ручку, ухватившуюся за мизинец злобного ублюдка – на этом пальце он носил отвратительное кольцо с изображением змеи. Оно было размером с ручку моего сына, а изумрудные глаза змеи блестели столь же невыносимо, как и моя боль.

Глава 1

ДЭННИ

Майами

Настоящее время

Каждый мой шаг по мраморному полу эхом отдается от стен длинного коридора, ведущего к его спальне. В нашем особняке всюду пахнет смертью. Я уже научился распознавать этот запах, но сейчас смерти тут не рады. У меня такое ощущение, будто я иду по «зеленой миле», но только вот это не мне потом лежать на глубине шести футов.^[1]

Массивные деревянные двери охраняют двое мужчин с серьезными лицами. Повсюду ощущается скорбь.

Я подхожу к ним, и они кивают в знак приветствия. Многозначительные кивки. Они не спешат открывать двери, поскольку ждут моего приказа. Дают время подготовиться. Готов ли я?

– Эстер там? – спрашиваю я. Они снова кивают.

Киваю в ответ и делаю глубокий вдох, пока они распахивают двери. Зайдя внутрь, я поправляю пиджак и осматриваю ткань на наличие посторонних ворсинок. Я делаю это специально, чтобы чуточку оттянуть момент, когда мне придется посмотреть на огромную кровать с балдахином. Мне страшно, но нельзя этого показывать. Он заметит и разозлится.

Мое внимание привлекают шаги Эстер. Я наблюдаю за тем, как она снимает пустой пакет капельницы. И от этого зрелища у меня сжимается сердце. Это гордый мужчина. Известный. Самая опасная чертова легенда современного криминального мира. Одно лишь упоминание его имени заставляет людей содрогаться, а присутствие – вселяет неистовый страх. Я всегда считал его неуязвимым. Он пережил десяток покушений. Он буквально смеялся смерти в лицо. И вот теперь он умирает от рака и не может о себе позаботиться. Даже в самых простых бытовых моментах.

Я перевожу взгляд на кровать. Карло Блэк – мой отец, мой герой, стал тенью прежнего человека. Болезнь медленно пожирает его. Он хрипло дышит. Предсмертные хрипы. Ему осталось совсем немного.

Подойдя к кровати, я сажусь на стул и беру его за руку.

– Позови священника, – шепотом прошу Эстер, расправляющую складку одеяла.

– Хорошо, мистер Блэк. – Она понимающе смотрит на меня, но я отвожу взгляд, словно не желаю принимать ее молчаливое сочувствие.

– Сейчас! – добавляю я.

Она уходит. Теперь дыхание отца становится громче.

– Время пришло, Папаша, – шепчу я, упираясь локтями в матрас, чтобы взять его за руку.

Он уже два дня не открывал глаза, но сейчас, будто чувствуя мое присутствие и необходимость попрощаться, его веки начали подергиваться. Он хочет взглянуть на меня. Я прижимаюсь губами к его руке, давая ему силы увидеть меня в последний раз. Неосознанно задержав дыхание, я жду, пока он поднимет веки. Он смотрит на меня пустым взглядом остекленевших голубых глаз с пожелтевшими белками. Огонь в его взоре угас уже очень давно.

– Х-э-э-х, – выдавливает он с легким кашлем, от которого дрожит все его худощавое тело.

– Ничего не говори, – мягко прошу я, а мое сердце буквально разрывается.

– С каких это пор ты решил мне указывать?

– Ты все равно не сможешь меня пристрелить, – отвечаю я, а он хихикает над шуткой, но снова начинает кашлять и пытается сделать вдох. – Лежи спокойно.

– Отстань. – Он слабо сжимает мою руку. – Пришел попрощаться?

Я судорожно проглатываю комок в горле, стараясь достойно выдержать это испытание.

– Да. И заодно привез тебе прощальный подарок.

– Какой?

– Отличную попку, которая отвезет тебя прямиком в ад.

– Это называется задница, слышишь… ты, британский аристократ. Ты столько… лет провел со мной… и все еще говоришь так… будто вышел из Бук… ингемс… кого дворца…

– Старый козел, – шепчу я с отвратительным американским акцентом.

Из его груди вырывается смешок, но сразу же прерывается натужным кашлем. Мне не стоило смешить его. Но это наш стиль общения. Так было всегда. Он проявлял грубоватую любовь, а я просто принимал ее. Он стал единственным человеком в гребаном мире, который по-настоящему полюбил меня.

Глядя на меня снизу вверх, он широко улыбается. Я знаю, что так он улыбается только мне.

– Никому не верь, – напоминает он, хотя в этом нет необходимости. В мире только есть только два человека, кому я безоговорочно доверяю. И после его смерти остается только Брэд. Но он не особо-то меня любит. Папаша продолжает: – И не сомневайся, если придется убивать.

– Никогда не сомневаюсь. – Он и сам все знает. Он меня этому научил.

Он пытается набрать воздух в легкие.

– И никаких вторых шансов, помнишь?

– Разумеется.

– И… черт возьми… научись уже играть в покер.

Я искренне смеюсь, хотя мои глаза блестят от слез. Такое незнакомое ощущение. Я не плакал лет с восьми. Мы всю жизнь ссорились из-за моих слабых навыков игры в покер. Он настоящий профи. Каждый раз выигрывает. Никому не хочется с ним играть, но никто и не отказывается, ведь ни один человек не хочет получить пулю в лоб.

– Если даже ты не смог научить меня играть, то, боюсь, я уже никогда не научусь. – И это правда. Я выигрываю лишь по одной причине – эти несчастные ублюдки всегда представляют пистолет, который в любую секунду снесет им голову. Все эти годы меня защищала репутация отца.

– Твоя правда, – хрипит он со зловещей улыбкой на губах. – Теперь ты за все в ответе, сынок.

Он притягивает мою руку к своим губам и целует костяшки, а затем пытается снять с мизинца кольцо со змеей. Даже изумрудные глаза змеи выглядят тусклыми и безжизненными.

– Вот так, – говорю я, помогая снять кольцо. Оно легко соскальзывает с пальца. Я надеваю его на мизинец, но даже не хочу на него смотреть. И не хочу носить. Никогда не хотел. Потому что это чертовски большая ответственность.

– Заставь меня гордиться, – с этими словами его глаза закрываются.

– Я не подведу, – отвечаю я, утыкаясь лицом в подушку. – Покойся с миром.

* * *

Закрыв за собой дверь, я сразу же натыкаюсь на дядю Эрни – двоюродного брата моего отца. Не знаю, почему называю его дядей, но так приказал Папаша, поэтому я никогда не спорил. Эрни – полная противоположность отцу, он вполне законопослушный гражданин. Он честно зарабатывает миллионы на фондовом рынке, поэтому является полноправным и уважаемым членом общества. Меня всегда интересовало, как они ладили с Папашей, учитывая разные взгляды на этику и мораль. Возможно, это как-то связано с тем, что Эрни остался последним живым родственником отца. Они всегда хорошо общались, но это из-за того, что оба понимали одну простую истину: не стоит лезть в дела другого. Наверное, можно счесть неуместными любовь и уважение, которые проявлял Эрни по отношению к отцу, но все же приятно вспоминать их совместные посиделки на веранде с кубинскими сигарами и бренди.

– Эрни, ты опоздал.

Он безвольно опускает плечи, и у него на лице появляются глубокие морщины.

– Прости, сынок. Я знаю, что ты по-настоящему любил этого жестокого ублюдка.

Я слегка улыбаюсь, а он кладет руки мне на плечи и крепко обнимает.

– Знаешь, что твой старик постоянно мне говорил? – спрашивает он.

– Что ты чертов святоша?

Дядя со смехом отпускает меня, чтобы достать из внутреннего кармана какой-то конверт.

– Чертов? Да этот святоша миллион раз спасал ему жизнь!

Я улыбаюсь, припоминая такие моменты. Однажды в Нью-Йорке гангстер-шестерка решил, что сможет подняться, если у него получится завалить моего отца. Эрни заметил, как парень вытащил пистолет, и успел крикнуть об этом Папаше. Люди отца схватили парня, а потом пытали. Мне тогда было двенадцать. Я наблюдал, как буднично они выдергивали у него ногти, словно просто выщипывали непослушные брови. А потом они вырезали у него на груди эмблему семьи и залили в раны кислоту. И я тогда улыбался. Этот урод пытался убить единственного человека, который обо мне заботился. Поэтому он заслужил свое место на электрическом стуле и последовавший удар током. Кстати, это я пустил ток.

Другой случай произошел в Коста-Рике. Тогда мне было пятнадцать. Тогда шлюха дождалась, когда отец заснет, и приставила нож к его горлу. Но Эрни успел вмешаться. Оказывается, ее подослало ГРУ. Я никогда не спрашивал о дальнейшей судьбе этой проститутки.

Это не мое дело.

– Вот, – говорит Эрни, протягивая конверт. – Твой отец попросил передать тебе.

Я медленно беру его в руки, будто внутри может оказаться взрывное устройство.

– Что там?

– Последняя воля и завещание, – с ухмылкой отвечает Эрни. – Он действительно был тем еще больным ублюдком. – Он подмигивает и идет мимо меня, направляясь в комнату отца. – И там же подробно расписаны пожелания насчет похорон. Но с этим может возникнуть проблемка.

Я вопросительно смотрю на него.

– Почему же?

– Он пожелал, чтобы отпевание провели в главном соборе, поэтому ты, возможно, не сможешь присутствовать. Разборки в церкви не относятся к правилам хорошего тона, Дэнни, но всякое бывает.

Я с усмешкой вспоминаю кровавую бойню у алтаря, случившуюся всего несколько месяцев назад. Нет, это явно нельзя отнести к правилам хорошего тона, впрочем, как и ухаживания за молоденькими девицами. И этот ирландский ублюдок, обожавший церковные песнопения, явно питал определенную симпатию к молоденьким девчушкам. Гребаное животное.

Эрни заходит в комнату отца, а я направляюсь в рабочий кабинет, попутно вскрывая конверт. Мельком просматриваю бумаги, чтобы поскорее добраться до места, которое, возможно, затронет мои чувства – до описания процесса организации похорон. Он даже перечислил траурные песнопения. На первом месте гимн «Я наблюдаю за рассветом»: Я всегда с тобой, я всюду с тобой.

– Спасибо, Папаша, – шепотом благодарю я, открывая дверь в просторный кабинет.

Мне все еще непривычно сидеть за этим столом, хотя на протяжении последних шести месяцев все дела веду я. Теперь я окончательно стал главным. Отца больше нет. Я смотрю на кольцо и вижу, что глаза змеи снова блестят. Как живые. Она как будто наблюдает за мной. Следит. Словно сам отец следит, что я все делаю правильно. Иду по его стопам.

Ему не стоит волноваться. У меня есть необходимые навыки и знания, которые он рассмотрел во мне еще в самом начале.

– Дэнни?

Я поворачиваюсь и вижу в дверном проеме взволнованное лицо Брэда.

– Пять минут назад, – подтверждаю я, заметив, что он смотрит на кольцо. Я поправляю его, чтобы немного успокоить нервы и собраться с мыслями.

– Мне жаль, Дэнни.

Я киваю в ответ, а потом отодвигаю кресло с отцовской стороны стола. Самый настоящий трон. Как только моя задница касается мягкой кожи, я наконец-то чувствую облегчение. Будто сам отец стоит у меня за спиной и крепко обнимает.

– Запускай их, – приказываю я Брэду. Он кивает и отправляется за людьми.

У меня нет времени горевать. Полгода назад, когда все узнали о том, что мой отец окончательно слег, ублюдки начали мутить воду. Они подумали, что из-за болезни отца я растеряюсь и не смогу эффективно управлять организацией, поэтому в нашей обороне появятся слабые места. Как они ошибались! За последние шесть месяцев я прикончил больше людей, чем за последние шесть лет. И никогда не брал кого-то в заложники.

Брэд уходит, а я выдвигаю верхний ящик отцовского стола. Нож для писем из чистого золота, лежащий поверх разных бланков, вызывает у меня улыбку. Я все еще удивляюсь. У самого жуткого человека в криминальной среде есть красивые бланки для рассылки черных меток. Я убираю конверт с завещанием в ящик, а потом снимаю кольцо и кладу сверху. Взамен вытаскиваю оттуда золотой нож, и аккуратно провожу пальцем по лезвию, пока не достигаю острия. Медленно вращаю нож, давление нарастает, и на подушечке пальца появляется капелька крови. Наклонив голову, я наблюдаю, как она увеличивается.

Раздается стук в дверь, и я слизываю капельку крови. В кабинет заходят люди отца и Брэд.

Нет. Теперь это мои люди.

Они замечают, что теперь я сижу за столом, поэтому почтительно склоняют головы.

– Перри Адамс? – я решил сразу перейти к делу. – Черт, где он?

– Ринго поехал будить его примерно час назад, – отвечает Брэд. – Они должны приехать с минуты на минуту.

Итак, Брэд решил отправить именно Ринго. Ладно. Идеальный выбор.

– Когда он проснется и увидит перед собой рожу Ринго, он подумает, что оказался в своем самом жутком ночном кошмаре.

Ринго – один из лучших парней. И самый страшный: кожа лица покрыта рытвинами, лысый, с огромным носом и тонкими зловещими губами. Думаю, он заставит вздрогнуть любого взрослого мужика. Наверное, Перри Адамс уже рыдает – из-за неожиданной встречи лицом к лицу с этим пугалом или из-за пистолета у виска.

– Кошмар станет явью, если он не перестанет ковыряться в заднице, – замечает Брэд, присаживаясь на свободный стул. Только он позволяет себе подобное поведение в кабинете моего отца.

Нет. В моем кабинете.

– Сколько понадобится времени, чтобы завершить все дела в парусном клубе Уинстейбла? – спрашиваю я.

– Подрядчик приступит к работе в следующем месяце. Мы все сделаем, скоро все будет готово.

Я погружаюсь в раздумья. Время уже на исходе. Мы скоро потеряем Уинстейбл, а я еще не заключил контракт по покупке пристани Байрон-рич. Мне нужна эта сделка, иначе все дальнейшие действия будут под вопросом. Или придется все прекратить. Поэтому мне позарез нужен Перри Адамс, личный юрист владельца причала Байрон-рич. А еще он баллотируется на пост мэра Майами, и это открывает для меня множество привлекательных возможностей. Именно поэтому я решил профинансировать его избирательную компанию. В политике нужны такие фигуры, но еще важнее деньги, а они у меня есть. Итак, я получаю пристань с прекрасным местоположением, он получает титул мэра. Все очень просто. По крайней мере, именно так он и думает. Но стоит ему прийти к власти, он мгновенно станет послушной марионеткой в моих руках. Он станет говорящей головой, а я буду заправлять всеми делами в Майами.

Сейчас от него требуется оформление сделки купли-продажи пристани. Это не кажется чем-то сложным. Но, по-видимому, он считает иначе.

– Где их носит?

– Хрен его знает, – со вздохом отвечает Брэд.

1 2 3

...

Премиум

4.22

(9 оценок)