Читать книгу «Полмира» онлайн полностью📖 — Джо Аберкромби — MyBook.
image

Семья

– Ты опоздал.

А ведь Рин права. Отче Месяц широко улыбался с ночного неба, а дети-звездочки весело мерцали на его мантии, так что, когда Бранд сунулся в низкую дверцу, лачугу освещали лишь уголья из очага.

– Прости, сестренка.

Пригибаясь, он добрался до своей лавки и плюхнулся на нее с долгим стоном. Стащил с ноющих ног сапоги и, наслаждаясь теплом очага, пошевелил пальцами.

– Да вот же ж у Харпера все торф не кончался, рубили и рубили, а потом Старой Фен надо было пару полешек перетащить. А она ж их не сама колет, и топор у нее тупой был, тупей некуда, ну я его и наточил, а на обратном пути у Лемовой телеги ось поломалась, так мы ее с парнями вытаскивали…

– Вот они все и ездят на тебе, свесив ножки…

– Помогай людям, и когда-нибудь они помогут тебе – вот что я думаю.

– Ну разве что…

И Рин кивнула в сторону горшка, стоявшего среди углей.

– Вон твой ужин. Одни боги знают, как трудно было сдержаться и не съесть твою часть…

Он хлопнул ее по колену, наклоняясь за горшком.

– Ты просто чудо, сестренка…

Бранд помирал с голоду, но не набросился на еду сразу, а пробормотал благодарственную молитву Отче Тверди за хлеб насущный. Он очень хорошо помнил, каково жить без хлеба.

– А вкусно! – сказал он, заглотив кусок.

– А свежее еще вкуснее было!

– Да и сейчас тоже вкусно!

– Нет. Невкусно.

Он только плечами пожал и выскреб остатки. Жалко, что так мало…

– Теперь по-другому заживем – я же прошел испытания! Из похода все богатые вернутся!

– Ага. Перед каждым походом в кузню куча народу заявляется, и все твердят, что вернутся богатыми. А некоторые, между прочим, не возвращаются.

Бранд весело улыбнулся:

– Ну, от меня так просто не избавишься!

– А я и не хочу. Дурак ты, конечно, но у меня ж кроме тебя никого нет.

И она вытащила что-то из-за спины и протянула ему. Какой-то сверток из потрепанной и заляпанной кожи.

– Это мне? – спросил он, принимая сверток над исходящими теплом, умирающими углями.

– Пусть сопровождает тебя в походах. И напоминает о доме. О семье. Какой уж ни есть…

– А мне никакой другой семьи и не надо!

А в свертке обнаружился кинжал. С блестящим, полированным стальным клинком. Боевой кинжал – длинный, прямой, с крестовиной в виде переплетенных змей. И с оскаленным драконом на навершии.

Рин выпрямилась: понравился подарок или нет? Волновалась.

– Когда-нибудь я скую тебе меч. Но пока… пока только это.

– Ты сама его выковала?

– Гейден помогла с рукоятью. А клинок – сама.

– Отличная работа, Рин.

Чем больше он рассматривал, тем больше ему нравилось: каждая чешуйка на змеиных спинах видна, и дракон скалит крошечные зубки, а сталь серебром блестит и острая-преострая… До лезвия аж дотронуться страшно. Прямо боязно грязными руками за такую красоту браться.

– Боги, это ж работа мастера, сестренка!..

Она с облегчением откинулась к стене с деланно безразличным видом.

– Я тут, похоже, новый способ плавки изобрела. Погорячее, чем прежний. Типа как в глиняном горшке. Кость и уголь, чтоб сплавить сталь с железом, песок и стекло, чтобы вывести примеси и очистить сплав. Но тут вся штука в жаре… да ты не слушаешь меня!

Бранд виновато улыбнулся и пожал плечами:

– Ты ж знаешь – я молотом помахать горазд, а этого вашего волшебства не разумею. Ты в десять раз лучший кузнец, чем я.

– Гейден говорит, что ко мне прикоснулась Та, что Бьет по Наковальне.

– О, Гейден, небось, от счастья все в себя не придет, что я ушел из кузни, а ты стала ее подмастерьем…

– У меня дар.

– Ага, скромности.

– Скромность – удел тех, кому нечем похвастаться.

Он взвесил кинжал в руке – прекрасная балансировка.

– Сестренка, ты воистину госпожа и хозяйка кузни. Лучше подарка я за всю жизнь не видал.

Не то чтоб его подарками заваливали, но все же.

– Эх, жаль, нечем мне отдариться…

Она улеглась на скамью и натянула вытертое до ниток одеяло на ноги:

– Ты и так мне отдал все, что у тебя было…

Он поморщился:

– Не так-то уж много вышло…

– А мне больше и не надо.

И она протянула над угольями свою сильную, мозолистую руку кузнеца, и он взял ее, и они пожали друг другу пальцы.

Бранд откашлялся, глядя в земляной пол:

– Ты как, справишься тут? Пока я, это… в походе буду…

– Я-то? Да я как пловец, которому без кольчуги плавать разрешили, – только вздохну с облегчением!

И она презрительно скривилась, да только Бранда не проведешь – он читал у нее в сердце. Ей всего-то пятнадцать, и он – вся родня, какая у нее есть, и она напугана. А из-за этого он тоже теперь боится. Боится идти в бой. Боится уезжать из родного дома. Боится оставлять ее одну.

– Я вернусь, Рин. Ты и заметить ничего не успеешь, как я дома буду.

– Ага, вернешься с грудой сокровищ…

Он подмигнул:

– О моих подвигах будут петь песни, а еще я приведу дюжину лучших рабов…

– Ну и где они будут спать?

– В большом каменном доме, который я куплю! Рядом с крепостью!

– И у меня будет целая комната для одежды, – пробормотала она, оглаживая кончиками пальцев плетеную стену.

Да уж, хибарка у них так себе, но они и за такую богам признательны. Знавали они времена, когда ночевать приходилось под открытым небом.

Бранд тоже улегся. И поджал колени – потому что иначе ноги с конца лавки свешивались. Вытянулся он. И тоже развернул свой вонючий обрывок одеяла.

И не выдержал:

– Рин. Я, похоже, сегодня что-то не то сделал.

Да уж, не умел он хранить секреты. В особенности от сестренки…

– Что на этот раз?

Он принялся ковыряться пальцем в дырке на несчастном одеяле:

– Я… правду сказал.

– Про что?

– Про кого. Про Колючку Бату.

Рин прикрыла ладонями лицо:

– Да что ж между вами происходит-то…

– В смысле? Да она мне даже не нравится, ты о чем?

– Она никому не нравится. Она как заноза в заднице. Но ты-то зачем к ней лезешь?

– Судьба нас сводит, а не я к ней лезу…

– А ты не пробовал просто развернуться и отойти от нее подальше? Она убила Эдвала. Убила. Он умер, Бранд.

– Я знаю. Я там был и все видел. Но это не убийство. И что мне было делать, ты же у нас умная, скажи, а? Держать рот на замке, как все остальные? Промолчать, чтобы ее камнями раздавили? Нет, мне такой камень на душу не надобен!

И тут понял, что почти кричит, такой в нем бурлил гнев. И уже тише добавил:

– Я не мог поступить иначе.

Они долго смотрели друг на друга и мрачно молчали. Огонь в очаге прогорел, головешка рассыпалась, выпустив сноп искр.

– Почему тебе вечно больше всех надо? Что, больше некому было правду сказать?

– Похоже, что нет.

– Ты всегда был добрым и честным парнем.

Рин перевернулась на спину и уставилась в дыру на крыше, куда вытекал дым. Оттуда проглядывало звездное небо.

– А теперь ты стал добрым и честным мужчиной. Потому-то у тебя все и идет наперекосяк. Ты постоянно хочешь, как лучше, а получается… получается хуже некуда. Ты кому рассказал-то про это?

Он сглотнул. И не решился посмотреть ей в глаза, вместо этого уставившись в дымоход – словно там что интересное можно высмотреть.

– Отцу Ярви.

– Боги, Бранд! Ты полумер не признаешь, как я погляжу…

– А смысл? – пробормотал он. – Ну, все ж уладится, правда?

Он очень, очень хотел, чтобы она ответила: да, все будет хорошо.

Но она просто лежала и смотрела в потолок. Поэтому он снова взял в руки книжал и стал смотреть, как свет очага переливается на стали.

– Отличная работа, Рин, правда.

– Спи, Бранд.

На колени

– В любой непонятной ситуации становись на колени.

Как и положено кормчему, Ральф правил рулевым веслом, возвышаясь на корме.

– Прям бухайся на колени и так и стой.

– На колени, – пробормотала Колючка. – Понятненько.

Она сидела у ближнего к корме весла – работы много, почета мало, неусыпный надзор Ральфа обеспечен. Она все ерзала на скамье, то и дело оглядываясь: очень уж хотелось увидеть Скегенхаус. Но в воздухе стоял влажный туман, и только призрачные видения сменялись в темноте. Размытые очертания знаменитых эльфийских стен. Блеклый контур огромной Башни служителей.

– В общем, лучше тебе вообще с колен там не вставать, – поучал Ральф. – И всех богов ради, держи рот на замке. А то ляпнешь что-то не то праматери Вексен, и с тобой такое учинят, что лучше бы камнями в Торлбю завалили.

Корабль приближался к берегу, Колючка пригляделась и увидела, что по причалу кто-то ходит. Пригляделась еще раз – люди ходят. Потом еще – воины. Почетная стража, хотя больше похоже на тюремный конвой. «Южный ветер» ударил бортом в мокрые от дождя доски, пришвартовались, и отец Ярви со своей командой оборванцев сошел на берег.

К своим шестнадцати Колючка вытянулась так, что смотрела сверху вниз на большинство мужчин, но человек, который шагнул им навстречу, был на голову выше ее – настоящий гигант! С длинных седоватых волос и бороды стекал дождь, в белом мехе на плечах тоже блестели капли.

– Какая встреча, отец Ярви!

Голос чужеземца оказался странно звонким – и совсем не подходил такой громадине.

– Сколько лет, сколько зим с нашего последнего разговора…

– Три года, – сказал Ярви и поклонился. – Три года минуло с того разговора в Зале Богов, мой король.

Колючка растерянно заморгала. Говорили, что Верховный король – высохший старикашка, полуслепой калека, который боится, что его собственный повар отравит. Но тут явно вкралась какая-то ошибка. На тренировочной площадке их учили правильно оценивать противника, понимать, насколько он силен. Так вот, сильнее этого высоченного дядьки она не видела. Воин, настоящий воин – весь в шрамах, на перевязи с золотыми пряжками висят в ряд клинки… Вот это, она понимала, король!

– А как же, помню, помню, – покивал тот. – Как же не припомнить – такой грубости я отродясь не видал. Странное у вас, гетландцев, гостеприимство, да, мать Скейр?

Стоявшая рядом наголо бритая женщина смерила Ярви и его спутников презрительным взглядом и поморщилась, словно дерьмо унюхала.

– А это кто? – спросил гигант, заметив Колючку.

На самом деле, она не умела себя толком вести в обществе. Драки затевать у нее выходило хорошо, а насчет всего остального Колючка блуждала в потемках: мама, конечно, бесконечно нудела насчет всех этих поклонов и вежливого обхождения, и как нужно приличной девушке себя вести, и все такое, но слушала она вполуха – ее только мечи и драки занимали. Но Ральф сказал – чуть что, вставать на колени. Так что она неуклюже бухнулась на мокрый булыжник, а поскольку одновременно попыталась соскрести мокрые волосы с глаз, то ее повело, и она чуть не перекинулась.

– Мой король. Государь, я…

Ярви фыркнул:

– Это Колючка Бату. Шутом у меня подрабатывает.

– Ну и как, хорошо шутит?

– Не особо, если честно.

Гигант ухмыльнулся:

– Я всего лишь король, дитя мое. Один из многих. Королек, понимаешь ли, Ванстерланда, и зовут меня Гром-гиль-Горм.

Внутренности мгновенно завязались в тугой узел. Сколько лет она мечтала повстречать человека, который убил ее отца. И вот ее мечта сбылась – но как?! Она по собственной воле преклонила колени перед Крушителем Мечей, Творителем Сирот, злейшим врагом Гетланда, который раз за разом посылал своих убийц в набеги. Теперь-то она разглядела цепь у него на шее: длинную, можно четыре раза обмотаться. На ней висели навершия мечей тех, кого Гром-гиль-Горм убил в поединке. Среди прочих трофеев на цепи болталось навершие от того меча, что она хранила дома как зеницу ока.

Колючка медленно поднялась на ноги, пытаясь сохранить остатки достоинства. Был бы меч у пояса, Колючка б положила ладонь на рукоять. Но меча не было. Поэтому она вздернула подбородок и посмотрела врагу в глаза. Посмотрела, словно мечом ткнула.

Король Ванстерланда нависал над ней, как огромный волкодав над взъерошенным котенком:

– Я привык, что гетландцы меня презирают, но у этой девчонки в глазах очень холодная ненависть.

– Словно бы у нее к тебе есть дело мести, – усмехнулась Мать Скейр.

Колючка вцепилась в висевший на шее мешочек:

– Ты убил моего отца.

– Ах вот оно что, – пожал плечами Горм. – Ну да, я осиротил кучу детишек. Как его звали?

– Сторн Хедланд.

Она ожидала чего угодно – насмешки, угроз, ярости, а вместо этого грубые черты Горма озарились улыбкой:

– О, да это был поединок, достойный песни! Я каждый шаг, каждый удар помню! Хедланд был великий воин, достойный враг! Холодными утрами вроде этого у меня до сих пор болит раненая нога – его подарок! Но Матерь Война приняла мою сторону. Ее дыхание коснулось меня еще в колыбели. Предсказано, что смертному мужу меня не убить, и так оно и обернулось.

И он одарил Колючку широкой улыбкой, а рука его перебирала навершия мечей, играючи пропуская звенья цепи между большим и указательным пальцем.

– Смотри, мать Скейр, как вымахала дочка Сторна Хедланда! А годы-то идут, а?

– Еще как идут, – прищурилась служительница.

Голубые глаза ее смотрели очень холодно.

– Довольно рассказов о славном прошлом, – и Горм подчеркнуто вежливо повел рукой – мол, проходите первыми. – Верховный король ждет нас, отец Ярви.

И Гром-гиль-Горм повел их через киснущий под дождем порт, а Колючка плелась следом – замерзшая, мокрая до нитки, злая и беспомощная. Да уж, в таком расположении духа не до красот величайшего города моря Осколков. Если б ненавидящим взглядом можно было колоть, Крушитель Мечей уже б давно улетел бы, весь истыканный, в Последнюю дверь. Но взгляд не меч, им не убьешь, а ненависть опаляла не врага, а только саму Колючку.

Команда «Южного ветра» вошла в огромные ворота, потом миновала еще одни и вступила в длинный зал, где все стены увешаны были оружием – от полированного пола до головокружительно высокого потолка. Они шли и смотрели на древние, изъеденные ржавчиной мечи. На копья с истлевшими и разбитыми древками. Расколотые в щепы щиты. Некогда это оружие носили люди, по трупам которых Бейл Строитель, первый из Верховных королей, взобрался на свой трон. Оно принадлежало солдатам армий, погибших в сражениях с его потомками – когда те огнем и мечом распространяли власть короны от Ютмарка до Нижних земель, до Инглфолда и далее вдоль берегов моря Осколков. Сотни и сотни лет побед – вот о чем говорили все эти мечи и топоры и расколотые шлемы, хоть у них не было голоса. Но все прекрасно понимали о чем речь, и речь эта слышалась яснее, чем шепот служителя у трона, и громче, чем оглушающий ор Мастера клинков.

Слушайся Верховного короля, а то худо будет.

– Не скрою – я удивлен, – сказал вдруг отец Ярви. – Не ожидал, что Крушитель Мечей ходит в привратниках у Верховного короля.

Горм мрачно покосился на него:

– Нам всем приходится преклонять колено перед сильнейшим.

– Я смотрю, кто-то делает это с большей охотой, чем другие.

Горм нахмурился еще сильнее, но не успел ответить – служительница заговорила первой:

– Праматерь Вексен умеет убеждать.

– И как, убедила она вас принять веру в Единого Бога? – поинтересовался Ярви.

Скейр трубно фыркнула, как кабаниха хрюкнула.

– Матерь Война крепко держит меня в своих объятьях, на руках ее кровь, и никому меня не оторвать от нее! – прорычал Горм. – Вот тебе мое слово!

Ярви беспечно улыбнулся – словно за столом с друзьями беседовал:

– Мой дядюшка говорит ровно то же самое. Сколь многое, оказывается, объединяет Гетланд и Ванстерланд! Мы молимся тем же богам, говорим на одном языке, даже деремся одинаково! Между нами лишь узкая река.

– Ага, кровавая такая. И сотни трупов убитых отцов и детей, – пробормотала Колючка.

– Тихо ты, – прошипел Ральф.

– Между нами много крови, – продолжил Ярви, – но разве не долг правителя повернуться спиной к прошлому и обратить взор в будущее? Чем больше я думаю над этим, тем больше мне кажется, что наша вражда ослабляет нас и придает сил… кое-кому другому.

– И ты предлагаешь после всего, что между нами было, просто подать друг другу руки? – И Колючка увидела, как уголок рта Горма скривился в улыбке. – И, пританцовывая над трупами предков, под ручку войти в твой новый дивный мир?

Улыбаются они тут, значит. И танцуют, под ручку. А вот сейчас она как сорвет со стены меч да как проломит Горму черепушку! Интересно, Ральф успеет ее остановить? Вот это был бы подвиг, достойный воина Гетланда!

Но штука в том, что Колючка – не воин Гетланда. И никогда им не будет.

– Ты, отец Ярви, мечтатель, – вздохнул Горм. – Я помню, как ты излагал мне нечто подобное в прошлом. Но это все мечты, а сейчас – время вернуться в явь. А она принадлежит Верховному королю.

– И его служительнице, – заметила Мать Скейр.

– В основном ей, это точно.

И Крушитель Мечей отворил огромные двери во всю ширину. И они переступили порог и оказались в другом зале.

Колючка помнила, как она стояла под сводами Зала Богов над телом отца. Он лежал, бледный и холодный, а Колючка пыталась сжать мамину руку так, чтобы та наконец перестала всхлипывать. Тот зал казался громадным, словно и не руки смертных возвели его. А вот Палату Шепота точно возвели не руки смертных. Ее построили эльфы в незапамятные времена. И в ней спокойно поместились бы пять Божьих Залов, и на полу места бы еще осталось, чтобы ячмень посеять. Стены из эльфийского камня и черного эльфийского стекла уходили ввысь, теряясь в темноте над головой.

На вошедших мрачно глядели шесть громадных статуй Высоких богов. Однако Верховный король отвернулся от них и не почитал их более, и его каменщики трудились, не покладая рук. Теперь над всеми возвышался седьмой бог – Бог южан, Единый Бог. Не мужчина и не женщина, он не плакал и не смеялся – лишь с мягкой, безразличной улыбкой он раскрывал хваткие, удушающие объятия. И плевать ему на копошащихся у его ног людишек…

Люди толпились у дальней стены и под балконом из серого эльфийского металла, зависшего на высоте в десять человеческих ростов. Над тем балконом виднелся еще один, с него в зал вглядывались крошечные лица.

1
...
...
11