8. Мальчик, который всегда ведет

Макс перевернул Аленку на живот. Вот прямо взял за плечи и перевернул. Провел пальцами вдоль по голой спине, выписывая на ней змейку. Аленка тихонько втянула носом воздух – потому что сейчас казалось, что пальцы Макса оставляют на её коже раскаленный след. Хотелось замереть и прислушаться только к этим ощущениям.

– Солнечная моя, – выдохнул хрипло Макс с оттяжкой гласных звуков, – какая ж ты охренительная, трахал бы и трахал, пока не словлю инфаркт.

– Ну так не тормози, – хихикнула Аленка, нетерпеливо качнув бедрами, – грешно заставлять Эрато ждать. А то она тебе сладкие песни петь перестанет.

Вообще-то сладкие песни сейчас пел Аленке Макс. И говорил он так убедительно, что ему ужасно хотелось верить, забыть про те недостатки, которые Аленка совершенно точно у себя наблюдала. Правда, стоп, на этом стоило остановиться. Как бы, утвердившись в самооценке, не раскатать губу и не затребовать какие-то на Макса права, не сознаться ему в дурацком влюбленном неостановимом влечении, не захотеть взаимности… Нет уж. Этого было допускать нельзя.

– Я тебе перестану, – угрожающе шепнул Макс, на краткий миг накрывая Аленку своим телом и прижимаясь губами к её шее, под левым ухом. Прикусывая кожу на ней так, будто реально был голодным хищником. Вырывая из губ Аленки тихий вскрик. Прикусил – поставил оттиск своих зубов как клеймо на её коже и отстранился. Звякнул пряжкой ремня на джинсах.

– Руки за спину, котенок, – его ласковый тон и нежные слова были явно приманкой в ловушке. И это работало – ему хотелось угодить. В его ловушку хотелось попасться. Аленка примерно представляла, чего ей ждать, и поэтому свела запястья сзади.

– Ну вот, а говоришь, что непослушная, – фыркнул Макс, и на запястьях стянулась плотная кожаная петля. Аленка чуть дернула было руки в стороны – но… Кажется, Макс с ремнем управлялся не впервой. Завернул вокруг запястий Аленки ремень таким образом, что он не разъезжался. В кожу ремень не врезался, но было все-таки довольно туго, и запястья было не высвободить.

Непослушная. Да, для любого другого мужчины Аленка таковой и была. Всем тем, чьи недостатки Аленку раздражали, подыгрывать не хотелось. У них таковой власти над Аленкой не было. У Макса была – причем было не понятно, откуда и что являлось причиной такой Аленкиной слабости. То ли Макс был чертовым совершенством, то ли попросту его недостатки были поданы так, что Аленка принимала их за достоинства.

– Не больно? – мягко поинтересовался Макс.

– Нет.

– Хорошо. А теперь открой рот, зайка.

Шарик кляпа был тугим. И честно говоря, заткнул рот Аленке нахорошо. Завязки у кляпа были мягкие, текстильные, никаких тебе кожаных ремней и кнопок, и это оказалось тактильно приятно. Судя по всему, Макс на затылке у Аленки даже бант завязал, а не просто узел. Эстет, блин.

– Встань-ка, зайка, – Макс мягко потянул Аленку за плечи и, подхватив её ладонью под живот, помог подняться. Встать на кровати на коленях. Голышом. В одном лишь ремне, стягивающем руки, и кляпе.

И все-таки Макс был эстет, потому что с минуту он на Аленку просто смотрел со спины, осторожно оправляя её волосы, поправляя бант на затылке, затем опустил ладони на её плечи, мягко провел вдоль по рукам, согревая её кожу и заставляя сфокусироваться на ощущениях.

– Ужасно эротичное зрелище, – произнес он и слез с кровати, обогнул Аленку и уставился на неё теперь уже спереди, и сверху вниз. Аленка глядела на него насмешливо. Хотя, честно говоря, от этого жадного взгляда душа принималась трепещать. Ей нравилось, как Макс сейчас на Аленку смотрел – голодным, практически алчным взглядом. И это было всего лишь влияние кляпа и ремня? Интересно… Интересно, что Макс может захотеть еще?

Вообще, в нынешней беспомощности Аленка находила свою прелесть – несмотря на четкое ощущение, что Макс ей вреда не причинит, все равно адреналин покалывал кожу будто бы сладкими иголочками. И сердце билось чаще. Она не знала, чего ей ждать и сколько придется терпеть. Сейчас только Макс определял, что с Аленкой будет в ближайшее время. Захочет – и оставит вот так вот голышом, на коленях, а сам будет на Аленку просто смотреть. Захочет – и засадит без особых прелюдий. Хотя сейчас прелюдии Аленке уже были не особо и нужны…

Теплые пальцы Макса скользнули по подбородку Аленки, и он склонился к ней ближе, сокращая расстояние между ними. Между его глазами и глазами Аленки было всего ничего – меньше десяти сантиметров.

По губам Аленки, обхватывающим шарик кляпа, пробежал неторопливый, влажный язык. Макс её поцеловал, прямо поверх кляпа, и было в этом поцелуе что-то трепетное, будто Максу казалось, что он целует мираж.

А потом был «прыжок». Макс качнулся вперед, вновь вставая на кровать коленями и снова роняя Аленку на него. Никакого трепета, никаких лишних вопросов о разрешении. Хищник просто игрался со своей жертвой, потому что ему так хотелось – и потому что жертва не была против. Просто снова перевернул на живот, раздвинул Аленкины бедра.

– Ноги не сводить, – шепнул на ухо, – сведешь – вечером привяжу к кровати уже и за руки, и за ноги. Поняла?

Макс, таким нельзя угрожать. Это звучит слишком заманчиво. Хотя Аленка принципиально хотела «выиграть», не хотела сдаваться вот так просто. А вот побороться и проиграть – можно.

Аленка кивнула, и пальцы Макса скользнули вдоль по её бедру, к уже влажным половым губам.

– Ну, тогда приступим, – тоном заправского гурмана произнес Макс. – Приступим…

Боже, как замерло у Аленки сердечко. Вот вроде понимала, что бояться нечего, но внутри все затрепыхалось – от страха и от предвкушения.

– Хочешь, – удовлетворенно заметил Макс, запуская руку между Аленкиных бедер. Это было слабо сказано. Аленка и сама не очень понимала, что её так заводит, то ли чувство новизны от связанных рук и кляпа во рту, то ли сам Ольховский – этот голодный хищный дикий кот, которому невозможно было отказать ни в чем. Или это просто Аленка была лохушка? Да ладно, лохушки не получают удовольствия, а Аленка, кажется, кончить могла от одного только прикосновения Макса. Ну – эмоционально, по крайней мере, точно. Хотя сейчас – сейчас уже и обычный оргазм мерещился на горизонте.

Макс терзал Аленкин клитор. Прищипывал, теребил, заставлял Аленку жмуриться и сдавленно мычать. Кляп ужасно обострял ощущения. Он лишал возможности выпускать пар через рот, и энергия, не выпущенная из тела, оставалась тут. Разогревала сильнее. Еще сильнее, чем обычно. Если раньше Аленке казалось, что от перевозбуждения у неё может пойти пар из ушей, то сейчас из ушей вот-вот могло вырваться пламя.

А ведь нужно было держаться. Ну, хотя бы сколько-нибудь. Никакого жульничества – Аленка абсолютно искренне хотела свести бедра, зажать пальцы Макса, остановить эту сладкую пытку, дать себе хоть чуточку отдышаться.

Держалась. Пока. Несмотря на то, что внутри у Аленки все уже пылало алым заревом, и чтобы затушить тот пожар, нужно было бы спрятать Аленку в сердце какого-нибудь ледника…

– А если так? – пальцы Макса – сразу два – толкнулись вглубь Аленкиного лона. Медленно, плавно, вкрадчиво. Там пальцы задевали внутренние стенки, от прикосновения к одной из точек Аленка на краткий миг будто ослепла. В обычных условиях она бы ахнула, сейчас же её стон поглотил кляп. Аленка дернулась, попыталась увернуться от этих глубоких плавных движений, неумолимо задевающих чувствительную точку, да куда там. Свободная тяжелая ладонь опустилась на Аленкину талию, прижимая её к простыне. Аленку от неминуемого и скорого оргазма спасала лишь неторопливость Макса. И от этой неторопливости всякое проникновение его пальцев внутрь Аленки заставляло выгибаться. Хотелось орать и извиваться, хотелось беспорядочно сучить ногами и умолять уже перейти от аперитива к основному блюду. Но… Сегодня Аленка должна была терпеть.

Это было не все. То ли Аленка, к удивлению Макса, слишком стойко держалась – ну да, пару минут продержалась, молодец какая. То ли просто это были лишь «присказки».

«Сказка» началась, когда Макс большим пальцем коснулся дырочки заднего прохода. Вот этого Аленка не ожидала. При всем прочем, да, пару раз анальный секс в её жизни имел место быть, но привычен ни разу не был. Что Макс хочет? Сейчас? Большой палец Макса толкнулся глубже, осторожно лаская внутренние стеночки ануса. У Аленки перед глазами заплясали звезды. Это была такая странная ласка, непривычная, стоящая на грани. От неё звенело в ушах, от неё громыхало, и все, что хотелось – чтоб мир немедленно замер, пока ты тут хочешь, но не можешь захныкать, запротестовать… И попросить еще…

Аленка пыталась не елозить бедрами, пыталась держаться, но всякое движение – либо добавляло глубину проникновения фингеринга, либо снова и снова подталкивало пальцы Макса к точке джи. А что это была она – Аленка уже не сомневалась. Надо же, и Аленка не думала что существование этой точки – не выдумки, но нет – это была правда. И все россказни об удовольствии от прикосновения к ней тоже не врали.

– Тебе хорошо, зайка?

Аленка, увы, ответить не могла. Вот чего было не отнять у этих ощущений, так это их остроты, их восхитительности. По отдельности они несли всякая свое удовольствие, но вместе – казалось, что вытерпеть их и уйти живой просто невозможно. И никак Аленка не могла себя спасти от этого сокрушительного удовольствия, руки были связаны, рот был заткнут кляпом. А в голове, как в полном улье, гудело от ощущений – сильных, странных, восхитительных – и таких острых ощущений, и гул становился все сильнее… сильнее… сильнее.

Она кончила, сама подмахивая Максу. Сама насаживалась на его пальцы то той, то другой дырочкой. И от всякого проникновения готова была задохнуться.

Кончила – и это был самый странный, самый сильный оргазм из всех, что она переживала. Нет, конечно, всякий оргазм – особенное удовольствие, но этот даже сравнить ни с чем было нельзя. Связанные руки… Кляп… Нужно будет сказать соседу спасибо, ну или просто… прибегнуть к помощи его подарка ночью.

Аленка кончила – и проиграла, потому что бедра все-таки сжались, инстинктивно. Макс же злорадствовать совсем не стал, лишь прижался губами к шее Аленки, будто радуясь её удовольствию, сокрушительному и такому потрясающему.

Кажется, в этой игре счет всегда будет за Максом… Но… Разрыв в счете Аленка постарается минимизировать.