7. Фортуна обещает потепление

– Тук-тук…

Я аж вздрагиваю, отрываясь от листа с переводом. Это был контракт – пока небольшой, незначительный, но все равно рабочий. И налажать с первым же проектом для Рафарма, особенно тем, который Козырь лично сунул мне в руки и даже обещал сам проверить… Мне не хотелось, вообще никак! Поэтому ушла в себя.

За моей спиной стоит Николай. Опирается плечом о дверной косяк.

– Можно? – лукаво улыбается мой шеф, и я даже удивляюсь такому контрасту.

Во время рабочего дня он был в образе этакого сухого мрачного типа, от грозного взгляда которого сразу отказывало желание сходить покурить, и вспоминалось, что у тебя вообще-то ужасно мало сделано.

– Вы уже вошли, вообще-то, Николай Андреевич, – я чувствую себя странно под пристальным взглядом серых глаз драгоценного начальства.

– Ну, я стучал, – Николай чуть пожимает одним плечом, – вы не ответили, Виктория.

А еще я не заметила, как он вошел в наш мини-мирок на четверых переводчиков. А кстати, почему больше никого нет на месте?

– Да, я… Заработалась… – я бросаю взгляд на часы. Круто. Сорок минут как закончился мой первый рабочий день в Рафарме. Я его пережила! И меня даже не подняли на вилы, и не сожгли на костре как ведьму, околдовавшую главу компании.

– В следующий раз учтите, что сверхурочные оформляются отдельно, – Николай проходит в кабинет и присаживается на край соседнего со мной стола. Тот стол – моего официального куратора до конца испытательного срока. Впрочем, сейчас Алисы уже нет, ну и хорошо.

– Ну, как прошел первый рабочий день? – со вполне искренним любопытством интересуется Николай. Я аж теряюсь слегка. Это он так контакт с новой сотрудницей налаживает или что-то еще?

И как прошел мой рабочий день? Честно? Я чуть тушуюсь, чтобы подобрать описание моих впечатлений так, чтобы его можно было подать на блюдечке непосредственному руководству.

– Виктория, ну не молчите, – Николай смеется, чуть склоняя голову набок, – в конце концов, вы не преступница, а я – не полицейский. И все, что вы скажете, – не будет использовано против вас.

Надо же. Мужик и с чувством юмора – редкий зверь. А этот – еще и симпатичный. Ох-хо, джекпот? Судьба решила в кои-то веки выкинуть мне три семерки?

Ну, это вряд ли. Я-то со своим везением уже тридцать лет живу. И все про себя знаю. Но поводов обостряться паранойей у меня вроде как нет.

– Хотите откровенности? – я чуть потягиваюсь и замечаю, как заинтересованный взгляд Николая скользит чуть ниже линии моих ключиц. На секунду, на мгновение, но скользит.

Ай-яй-яй, Николай Андреевич! Мои глаза в другом месте расположены!

И все же приятно, блин…

Нет, чисто теоретически я должна бы переживать из-за недавнего расставания с Русланом, но как-то… Стало легче, когда у меня появился повод не отвечать на его звонки. Он встретил меня позавчера у подъезда моего дома, попытался покаяться, включить самца и полезть обжиматься, но слился, как только услышал обещание вызвать полицию и обвинить его в домогательствах.

Руслан меня раздражал. Слишком назойливый, слишком требовательный, слишком обидчивый.

Я не познакомила его с дочерью – я ему не доверяю!

Я не вожу его к себе – у меня, наверное, уже мужик есть!

Я не могу носиться к нему по первому свистку этого горячего восточного юноши – все, капец, я к нему равнодушна, да таких, как я – у него как грязи, а я не ценю внимание его божественного сиятельства.

Поэтому на свадьбе – да, я выбесилась. Еще бы не выбесилась – имеет же наглость, при мне тискать левую бабу. Ты уж честно скажи, что вот оно – твое. Ты это хочешь! От меня отвали, раз уж так!

Зато сейчас, несколько дней спустя, мне уже ровно. Я будто выдавила прыщик. Оно поболело, но мы же знаем, что в прыщиках нет ни пользы, ни красоты…

Это, наверное, возрастное – не разбиваться сердцем из-за всякого мудака. Какая жалость, что когда меня бросил Ветров, у меня такого навыка не было…

А вот внимание Николая мне внезапно льстит. Тем более, что как успели мне наболтать разговорчивые девчонки, он абсолютно свободен. И сидит тут. Таращится на меня. Пусть это далеко от мечтательного «он полюбил меня за мою прекрасную душу», но не все же сразу.

Мы пока что просто разговариваем.

– Откровенность – это замечательно, – Николай кивает, чуть поправляя на носу очки, – да, Виктория, я с удовольствием бы услышал ваши искренние впечатление от нашего… – он заминается, но больше для проформы, – дурдома.

Так ласково говорит… Вообще я уже поняла, что тот костяк переводчиков, что в Рафарме упорно держится, – это фавориты Николая Ольшанского. Он упрямо не дает в обиду именно своих. А на новичков еще смотрит. Пристально! Он не очень доволен подбором Кристины, как я поняла…

– Не знаю, доживу ли я тут до конца недели, – я немного смущенно опускаю ресницы, – сегодня чуть мозг не взорвался. Море инструкций. Задание от Эдуарда Александровича. Анжела Леонидовна только за сегодня сделала мне три замечания…

Анжела – заместитель Николая, менеджер нашего отдела – или просто “бестия с таймером”, которой всегда и до всего есть дело.

Кто тут явился в одежде не по форме и очень хочет штраф?

Кто сколько раз сходил на перекур – и, что важно, курил дольше установленного регламентом времени перерыва?

Кто ушел на обед раньше срока? Опоздал на минуту? На две? Боже, да вы что, вам настолько не нужна эта работа?

– У Анжелы стиль жизни такой, – Николай смеется, передергивая плечами, намекая, что я зря заморачиваюсь, – если хоть кто-то из сотрудников день без замечаний проходил – это значит, что он на работу не вышел.

– Или не вышла Анжела Леонидовна?

– Ну, в теории Анжела, конечно, может не выйти, – Николай задумчиво щурит свои светло-серые глаза, – на практике – у неё за три года ни одного больничного не было.

– Может, она киборг? – неосторожно срывается у меня с языка. Впрочем, пенять на субординацию мне никто не спешит.

– Как в Терминаторе? – у Николая в глазах начинают приплясывать чертята, или мне мерещится? – Чур, в расплавленной стали мы её топить не будем. У нашего отдела без неё был ниже коэффициент эффективности.

– Ну, раз вы просите, Николай Андреевич, так и быть, давайте не будем, – драматично вздыхаю я.

И все же, до чего приятный мужик…

Долгий взгляд, загадочное молчание. Мне кажется, или что-то терпкое разлито в воздухе? Что-то, что даже мешает нам моргать.

– Я очень форсирую события, – Николай на минуту прикрывает глаза, а потом смотрит на меня цепко, будто не желая выпускать из виду ни на секунду, – но, Виктория, может, мы поужинаем? Хотел дождаться до конца вашего испытательного срока, но… Сейчас ощущаю, что ждать не хочу.

Звучит как «хочу съесть вас прямо сейчас».

Фортуна, прекрати! Я ведь могу принять твою улыбку за чистую монету.

Ладно, напомним о реальности. И себе, и фортуне. Тем более что служебный роман с новым начальником – это точно не то, что мне нужно в первый рабочий день.

– Мне жаль, Николай Андреевич, – я чуть качаю головой, без особого удовольствия, наблюдая, как улыбка на мужском лице слабеет, – меня ждет дома дочь, и я хочу приехать до того, как она ляжет спать. Я на ночь всегда ей читаю.

Возможно, это неразумно, и портить отношения с этим самым начальником – идея неважная, откуда я знаю, может, он меня завалит во время испытательного срока. Но… Вообще-то девчонки, в кабинете с которыми теперь сижу я, говорили, что он – лютейший профи и по минимуму смешивает личное и рабочее. Кажется, одним из переводчиков инструкций к медтехнике работал новый муж его бывшей жены.

Нормально работал… Года два уже, кажется!

Так что… Так что нет, мне сейчас более-менее спокойно. Лучше сразу очертить условия моей задачи.

– Дочь, значит, – Николай произносит это задумчиво, будто разбирая слово на вкус, – да, это веский повод для отказа. Значит, все-таки в другой раз.

Надо же… Он серьезно не намерен сливаться?

– Тогда позвольте вас подвезти, Виктория, – невозмутимо заканчивает Николай, – вы же не посмеете мне отказать второй раз за вечер?

– Как грозно звучит, – я смеюсь, – а если я осмелюсь? Вы прикуете меня к батарее и будете пытать меня, пока я не соглашусь?

– К батарее? – Николай хмурится, будто прикидывая. – Черт, кажется я забыл наручники.

– Дома?

– Виктория, вы меня обижаете, – Николай качает головой все с той же насмешливой улыбкой, – в подвале. Где томится уже четырнадцать невинно похищенных жертв. Будете пятнадцатой? Я буду навещать вас чаще прочих. В конце концов, другие жертвы на японском и пары слов не свяжут.

– Какая честь, – я откидываюсь на спинку моего стула, разглядывая этот дивный образчик остроумия, – но пожалуй – я все-таки откажусь. Вы ужасно безответственны и забыли наручники. Это непростительно!

– Согласен, – Николай разводит руками, – тогда возвращаемся к вашему плану. Батарея, пытки. Или, может, будет достаточно вас скотчем к стулу привязать? Скотча у нас тут завались…

– Вопрос пыток уже определен, я так понимаю? – фыркаю я. – Метод тоже выбрали?

– Ну, конечно, – Николай округляет глаза, будто спрашивая, как это я могла в нем усомниться, – я буду петь вам, Виктория. Миллион алых роз. На японском. Поверьте, более жестокой пытки мир еще не придумал.

Черт. Черт, черт, черт.

Давно мне не попадался настолько юморной мужик…

– Так что, Виктория? – Николай чуть подбрасывает в ладони брелок с ключами от машины. – Позволите вас подвезти?

– Я живу в Люберцах, – если бы Николай был спринтером, а я – финишной линией – это был бы выстрел ему в голень.

– Ну что ж, должно же быть в моей жизни место подвигу… – Николай разводит руками и делает физиономию в духе «я же сам напросился».

Нет, ну как отказать ему еще раз после такого?

А уж тем более, что мне становится немножко плохо, когда я думаю о том, что после метро придется еще и на автобусе трястись…

А Маруська все-таки ждет. И новостей о том, как мама устроилась на крутую работу, она тоже ждет. Мой самый главный, самый важный болельщик!

– Туше, – я поднимаю вверх ладошки, – совершенно не представляю, чем еще смогу вам отбить желание ехать в такую даль.

– Вот и чудненько, – Николай кивает, – тогда поехали. Иначе сказку на ночь вы будете читать мне, Виктория. Где-нибудь на Зенинском шоссе.

Такое ощущение, что никто из нас не может остановиться в этой бесконечной пикировке.

Это как партия в теннис, и никто не хочет быть тем, кому все-таки забьют.

Весело.

Никогда не думала, что вот так буду перешучиваться аж со своим начальником. Но это – тепло. А я уже очень давно не помню, чтобы мне было тепло…

Конечно, в сказочной сказке хотелось бы, чтобы было жарко. Как в первый раз. Но тот раз… Тот раз плохо закончился. И может быть, какая-нибудь романтичная идиотка и станет тупить и желать снова обжечься – я не хочу. Больше не хочу.

Мне – достаточно и этого легкого, такого мартовского тепла. Когда можно в спокойном ритме шагать совсем рядышком с мужчиной, иногда задевая его локоть своим и безобидно перешучиваться.

Дойти до лифта – что может быть приятнее в таких условиях задачи?

Мы не одни поздние пташки – из дверей юридического отдела, расположенного с переводческим на одном этаже – да, да, мне везет как утопленнице в этом вопросе – как раз когда мы с Николаем останавливаемся у лифтов, выплетается стайка уставших парней.

Они – шумные, обсуждают детали какого-то скандального процесса, и их много. И когда они появляются – Николай будто придвигается ко мне ближе, опуская ладонь мне на плечо.

Вроде и не сексуально окрашенный жест, но, но… Но все равно, будто обозначающий «территорию». А мне немного неловко даже…

Немного… До тех самых пор, пока я не замечаю – вслед за теми младшими сотрудниками к лифтам неторопливой походкой шагает и Ветров. И смотрит на меня. И на руку Николая на моем плече…

Нет, я не хочу её стряхнуть.

Я только хочу, чтобы эта рука лежала где-нибудь пониже…