Цитаты из книг автора «Джина Шэй»

Я не буду ставить тебе никаких условий, Летучая, – спокойно проговаривает Алекс, проскальзывая пальцами выше, в чуткую нежную впадинку под коленом, – потому что слово “если” предполагает, что я даю тебе выбор. Выбора у тебя нет. Ты со мной, ты не берешься за плеть.

Сколько ты не трахалась, Летучая? – шепчет Алекс, и его губы будто клеймо на моей коже прожигают. – Месяц, два? – Неделю! Сука… От болезненного щелчка по клитору меня будто бьет током. Выгибает. Обостряет возбуждение в разы сильнее. – Не ври, – он касается моей шеи только дыханием, а я бы хотела – чтобы он делал это с зубами, – ты сейчас кончишь только от пальцев, и это вовсе не потому, что я так уж хорош в работе с этой вашей бабской слабинкой. С плетью я работаю гораздо чаще. У тебя уже давно никого не было. Так сколько времени? Полгода? Год?

Конечно же, пользуется моментом. Он и не мог его упустить. Он же Козырь, в конце концов. – Надо? – заламывая мою руку за голову шепчет Алекс. – Ну тогда держи. Он затягивается глубоко, так, что сигарета в его зубах прогорает аж до фильтра, а потом – сигарета падает на асфальт, а Алекс – падает на меня. Раскаленный дым, горький, горячий – он вдыхает мне в рот, будто присыпая пеплом обнаженную, лишенную даже кожи душу. Говорят, месть опустошает. Говорят, месть не насыщает. Говорят… Люди любят говорить, как ни крути. И врать, и оправдываться люди тоже любят.

Эй! – я возмущенно подбочениваюсь. – Мы договаривались. Красная юбка в обмен на твой стакан кофе. – Ага, – Козырь кивает, снимая со стакана крышку, – договаривались. Только это не та юбка, что я просил. Ну, наконец-то! А я уж думала, и это сожрет. – Ты просил красную? Я надела красную. Надо было четче проговаривать условия, – скалюсь весело. Боже, как я ждала этот момент. Предвкушала его. Тянусь к его стакану. – Гони мой кофе сюда. Козырь залпом практически опустошает стакан в своей руке и протягивает его мне – кофе осталось на полглотка. У меня нет слов. – Ну что ты, бери, – мой противник щерит зубы, возвращая мне мой гиений оскал, – ты же не оговаривала, что стакан должен быть целым. Наши с ним убийственные взгляды скрещиваются.

Значит, ты будешь меня мучить? – из горла Эрика вырывается драматичный стон. – Будешь целовать, любить, отдаваться Эмилю, а меня сошлешь в душ? Заниматься ручным трудом? – Отлично ты все понимаешь, – Настя тихонько хихикает. Эх. А как все хорошо было до Италии. И в ней. И в самолете по пути обратно. – Сколько? – Эрик вздыхает как мученик, идущий на казнь. Есть еще надежда, что все его охи-вздохи-стоны сработают, и Змейка размякнет окончательно, но надежды эти быстро умирают. – Так, – Настя задумчиво щурится, что-то припоминая, – сколько там было этих, кхм, курочек в твоем инстаграме после прилета? Шестнадцать? Умножаем на три… – Эй-эй, – почуяв в воздухе запах практически вечного целибата Змей не на шутку тревожится, – последняя фотка, групповая, – это девочки из танцевальной группы. Я их вообще не для этого выкладывал, а для стимула. Чтобы был повод выкладываться на съемках.

Брысь, – Эрик получает по рукам и отшатывается. Глаза такие обиженные, будто Настя в его лице обидела щеночка. Умеет же Змей себе цену набить. Но мышка – настоящий кремешок, демонстративно залезает своей попкой на колени к Эмилю. Боже! Его вожделенный приз, за которым он уже устал гоняться, и сама ложится в руки! – Как сделать, чтобы ты еще как можно дольше пообижалась на этого придурка? – Эмиль ухмыляется, лаская пальцами девичью скулу. – Мне безумно нравится то, как ты его пинаешь. Продолжай в том же духе.

Эрик стискивает зубы, но Настя неторопливо постукивает ему в стекло, и итальянец все-таки решает больше от неё не отвлекаться. Шагает в сторону, чтоб обогнуть машину – он никогда не ездит справа, у него какой-то личный задвиг на этом. А у Эмиля задвига нет. – Эй, – возмущенно попискивает Настя, когда он дергает дверцу машины на себя и бедром двигает её на самую середку задних сидений, – ты что, с ума сошел? Сошел.

так ты виделась сегодня со Змеем, мышка? Как так вышло? – Он не рассказывал тебе? – я смеюсь, округляя глаза. – А я думала, что у вас автоматическая синхронизация информации о вашей жертве.

Хорошо, – я улыбаюсь улыбкой голодной гиены, – будь по-твоему, красавчик. Посмотрим, кто из нас кого не вытянет. Лишь когда он крепко сжимает мои пальцы своими и коварно улыбается, я понимаю – меня просто развели. На слабо. Как последнюю соплячку. Ах ты ж, поганец! – Но спать я с тобой не буду, – мстительно добавляю я в последнюю минуту, – я никогда не спала со своими партнерами. Абсолютно ни с кем. – Какое удивительное совпадение, – Змей с верно приклеившейся к его губам бесстыжей улыбкой, удерживает мою ладонь в своей, наклоняется и целует самые кончики моих пальцев, все так же не отрывая от моего лица пристального взгляда своих гранитно-серых глаз, – я вот спал абсолютно со всеми своими партнершами. Как думаешь, кто из нас станет чьим исключением?

Денис Витальевич, – Ветров говорит негромко, но этот его тон – это концентрат самых ядовитых веществ в мире, – может, вам сходить в… – взгляд Яра касается Маруськиной макушки, и он все-таки удерживается в рамках приличных посылов, – в сестринскую. Там, наверное, у вас найдется компания посимпатичнее меня. Наш с вами волшебный диспут о дате моей выписки можно отложить до завтра. Хирург сатанеет. Да, это очень знакомое мне выражение лица. Выражение лица любого врача, столкнувшегося с Ярославом Ветровым. Почему-то он их особо не любил и обходил при случае по широкой дуге, благо его здоровье обычно позволяло ему такую роскошь. Я только очень сочувствую этому мужику. Недолго. Ровно до той секунды, когда он сквозь зубы роняет. – В реанимации вы были терпимей, Ярослав Олегович… Блин, еще пара таких выражений, и я сама этому эскулапу путевку в реанимацию организую. Пусть полежит, отдохнет, порадует персонал своей сговорчивостью.