7

У ступеней дворца нас ждали два экипажа – мне предстояло ехать вдвоем с моей подопечной. Путь предстоял неблизкий, и я все гадала: что ж это за диковинка, как она выглядит? И вправду ли дорога, мощенная железом вместо камня? Но зачем? Разве что наши соседи на континенте научились так отваживать добрых соседей от своих владений.

Элеанор то радовалась поездке, как дитя, жадно следила за силуэтами домов и рощ в предместьях, то принималась кутаться в меха и морщиться, когда экипаж начинало потряхивать на неровных каменных плитах.

– Они совсем не берегут моего ребенка, – жаловалась она. – Как Гленн это допустил?

Я отмалчивалась, поправляла ее накидку, вкладывала в ладони инкрустированную серебром флягу с травяным отваром, согревающим и унимающим слабость. Под глазами Элеанор легли густые тени, а губы побелели. Дышала она медленно и глубоко, словно сдерживая дурноту. И не было у меня уверенности, что дело только в ребенке, которого она носила под сердцем.

На самом деле ее берегли – наш экипаж ехал медленно и осторожно, сильно отстав от экипажа королевичей, хоть и не теряя его из виду. Воздух едва колебался; безжизненное безветрие накрыло пригород, словно чаша. Чем дальше мы уезжали от столицы, тем труднее становилось дышать: воздух сделался тяжелым и горьким, после него на языке оставался густой медный привкус, и я раз за разом сглатывала вязкую слюну, но не могла от него избавиться.

Но пугало не это. Я не понимала, куда нас везут. Зимнее солнце слепым глазом подглядывало сквозь рваный саван туч, и тень ложилась под колеса нашего экипажа, становясь все короче и короче. Дорога вела на запад. Разве есть к западу от столицы хоть что-то, кроме гор и болот?

Когда голые, едва прикрытые снегом поля сменились холмами, меня начало колотить – настолько сильным и тяжелым стал запах. Редкие, уродливые дома мелькали в стороне – низкие, длинные, с мелкими окнами под самой крышей. Я не хотела думать о том, кто согласится в них жить. Узкие трубы высились над ними, и черный дым валил в небо.

Вскоре дорога стала лучше, глаже, и вокруг вырос маленький городок: скучный и серый, полный таких же скучных и серых людей. Элеанор все больше и больше хмурилась и куталась в меха, резко и раздраженно выдыхала колючий пар.

На площади нас уже ждали: Гленн встревоженно всматривался в дорогу, и только когда Элеанор нетвердо ступила на камни, посветлел и улыбнулся. Рэндалл стоял рядом, внимательно выслушивая нескольких мужчин в строгих темных одеждах. Только приблизившись, я заметила слишком резкие и грубые черты лица, слишком светлые глаза – отличительный признак выходцев с континента. Матушка рассказывала о них, о народе, у которых и неотесанные матросы, и благородные господа на одно лицо. Но что они делают здесь, не в столице и даже не в приморских торговых городах?

– А вот и наши прекрасные леди, – обернулся к нам Рэндалл, стоило только приблизиться. – Надеюсь, вас не слишком утомила поездка, прекрасная Джанет?

Я удивленно моргнула и отступила на полшага назад. Разве меня стоило спрашивать, моим самочувствием интересоваться? Или старший королевич снова затеял непонятную мне игру, в которой я непременно должна подыграть ему – и проиграть?

– Благодарю, Ваше высочество. Но о самочувствии стоило бы спрашивать леди Элеанор. Ей дорога далась тяжелее, чем мне.

– О, не сомневаюсь. – От улыбки королевича у меня грудь льдом сковало. – Ей все дается тяжелее, в том числе и обучение, как я вижу. Или, может, вы не справляетесь с ролью наставницы?

Он смотрел над моим плечом, и я спешно обернулась, чтобы увидеть, как посеревшая Элеанор виснет на руке обеспокоенного Гленна. Все ее сияние, весь цвет словно выпил кто-то, оставив изможденную оболочку.

Улыбка далась мне неимоверно тяжело.

– Я расписалась бы в своей ничтожности, будь я вашей наставницей. Ваше высочество, разве вы не должны представить нам ваших собеседников?

В глазах Рэндалла загорелся веселый огонек – как у рыси во время охоты.

– Вы подловили меня, юная Джанет! – легко рассмеялся королевич и, дождавшись, когда Гленн с Элеанор приблизятся к нам, кивнул в сторону выходцев с континента. – Бесценные мои леди, позвольте представить вам наших гостей и консультантов из Сандерана. Лорд-инженер Вильгельм Андерсон, инженер Агли Магнуссон и их помощник Ингимар Гримссон.

Сандеранцы по очереди поклонились, и я вежливо кивала в ответ каждому, как и подобает благородной леди. Они были похожи, даже одеты одинаково, без знаков различия, – темные камзолы из плотной шерсти больше подходили бы воинам или рабочим, а не лордам. Но запомнить и различить их не составило труда: лорд Вильгельм был старшим из них, и светлые его волосы уже густо присыпала пеплом седина, а у помощника, самого младшего, оказался пристальный цепкий взгляд. Я поежилась и опустила глаза.

– Господа, позвольте представить вам леди Джанет Холланд, младшую леди королевской семьи. И Элеанор, невесту моего брата. Вы, должно быть, уже наслышаны о ее красоте.

От голоса Рэндалла озноб пробежал по спине, словно кто-то из добрых соседей в затылок подул. Мне потребовалось призвать всю свою выдержку, чтоб сдержать дрожь оторопи, и я только сильнее стиснула ладони. Ни от кого не укрылось, что королевич первой представил меня, а не Элеанор, подчеркнув то, что она простолюдинка. Я взглянула на нее искоса из-под ресниц, но не смогла разобрать, из-за чего Элеанор так бледна: от гнева или от слабости.

Я шагнула к ней и сжала тонкие ее пальцы, и она с благодарностью улыбнулась в ответ.

Про нас забыли: Рэндалл с напускным самодовольством вещал что-то о железной дороге от угольных шахт до столицы, лорд Вильгельм дополнял его рассказ не до конца ясными мне терминами.

– …Испытания ветки от шахт до завода закончились успешно. Состав способен за один раз привезти столько же угля, сколько привозят лошади за десять раз. Если увеличить еще и производительность завода по очистке угля, то можно было б протянуть ветку и до серебряных рудников, а уже оттуда в столицу.

– Здесь хорошая земля, богатая довольно редкими и ценными минералами. Если б вы торговали ими, это могло бы озолотить Альбрию, – добавил Ингимар. – Но проложить дорогу к столице… будет проблематично. Холмы да болота.

– И в чем же затруднение? – удивился Гленн. – Дорога давно есть, мы по ней и приехали.

Рэндалл снисходительно улыбнулся:

– Она не подойдет для паровоза, мой милый брат. Вокруг холмов она петляет, а по краю болот идет по гати.

– Паровоз там не пройдет, – согласился лорд Вильгельм. – Для него нужна отдельная дорога, которая выдержала бы его вес, тем более вес груженого состава. Чтобы протянуть ветку к столице, придется много работать с ландшафтом.

– С чем? – нахмурился Гленн.

– С землей, с холмами и болотами, – пояснил Ингимар. – Я уже осмотрел округу; думаю, дорогу можно будет проложить с минимальным изменением ландшафта. Но часть холмов все равно придется срыть, а болото осушить.

– Нет! – Элеанор качнулась вперед, и я едва ее удержала, хоть и хотелось больше вторить ее восклицанию – разве можно даже помыслить о том, чтоб руку поднять на владения добрых соседей? Ничем хорошим это не кончится!

Лорд Вильгельм удивленно обернулся к ней, приподнял светлые брови:

– Простите? Есть какие-либо факторы, которые этому препятствуют? Насколько мы успели выяснить, ваши храмы и священные рощи находятся гораздо севернее. Могу уверить вас, леди, они не пострадают.

– Нет! – нахмурилась Элеанор, и даже румянец снова проступил на ее щеках. – Только безумец вторгнется к добрым соседям. Тем более с железом!

– Вы имеете в виду племена? – Лорд Вильгельм обернулся к Рэндаллу: – Я считал, ваш отец властвует над всеми землями Альбрии.

Королевич и бровью не повел, ответил лениво, смакуя каждое слово:

– Так и есть. Никто не смеет оспаривать власть моего рода. Уверяю вас, можете забыть о словах прелестной Элеанор – ах, что поделать, красота ее многократно превосходит ее мудрость! Она говорит о старых деревенских суевериях, о духах и призраках. Вряд ли они как-то помогут или помешают строить железную дорогу.

Глаза Элеанор вспыхнули, она выпрямилась и гордо вскинула подбородок:

– Помешают, и ты прекрасно знаешь об этом, королевич Рэндалл! Сколько угодно ты волен закрывать глаза на правду, но она никуда не исчезнет.

– Ваши суеверия становятся утомительными, леди, – процедил королевич сквозь зубы. – Как и ваша глупость. Для королевны она непростительна.

Элеанор снова побледнела, словно силы разом оставили ее, а я шагнула вперед, смело встречая гневный взгляд королевича, обжигающий, как раскаленное железо. Слова звенели во рту, льдинками жалили язык, и большого труда стоило выстроить их в правильный ряд.

– Эти суеверия, мой королевич, так же стары, как и сама Альбрия. Вы можете не верить в них, но не уважать их… Не уважать веру многих поколений, веру самой земли – для будущего короля это непростительно.

Рэндалл нахмурился и сжал челюсти, тень легла на его лицо, и я застыла, скованная страхом перед ним, пока не заглянула ему в глаза. В них горел огонь, но не алое пламя гнева, как думала я, а яркий огонь смеха. Королевич был доволен. «Молодец, девочка, – отражалось в его глазах, пусть он и хмурился, и цедил сквозь зубы ледяные слова, – ты хорошо выучила свою роль!»

Вот только в этот раз я не играла.

Лорд Вильгельм кашлянул и с наигранным удивлением достал маленькие круглые часы на цепочке. Звонко отщелкнулась крышка, украшенная замысловатым эмалевым узором, и лорд покачал головой:

– Надо же, совсем запамятовал! Уже скоро должен прибыть состав. Может быть, юным леди стоит взглянуть на это? Я верю, стоит им увидеть, как прибывает паровоз, с грохотом, свистом, в клубах дыма и пара, как они уверятся, что он – единственное, во что стоит безоглядно верить!

От слепого восторга в его голосе меня мороз пробрал по коже, словно я в могилу заглянула. Даже ребенок знает – все в мире в покое и равновесии, все связано воедино, жизнь проистекает из смерти, чтоб потом снова к ней вернуться. Нельзя верить во что-то одно: все наши боги многолики и равны, нет того, кто достойней прочих.

Что же он принес на нашу землю, восторженный глупец, отдавший сердце неведомому конструкту, делу рук своих?

Я уже хотела вежливо отказаться и увести Элеанор, но рядом радостно воскликнул Гленн:

– Вы описали настоящее чудо, лорд! Мы непременно должны это увидеть, все мы! Верно, Рэндалл?

Удивление сжало мое горло, и я не успела ему возразить, напомнить о самочувствии его ненаглядной Элеанор, взмолиться об отдыхе. Я смотрела, как сияют его глаза, как яркий, живой огонь интереса горит в них, как не терпится королевичу с места сорваться, и поверить боялась в странную, смутную догадку, согревшую мою грудь надеждой, словно солнечным лучом.

Неужели здесь, где даже дышать горько, а пепел кружится в воздухе, серым пятная снег, неужели именно здесь, в самом уродливом месте из всех, что я видела, чары добрых соседей теряют силу?

Я коснулась кольца из холодного железа, и оно впервые нагрелось от тепла моей кожи.