Глава 2
Пробы прошли хреново

На пробах было еще девять басистов. Учителем басистов оказался здоровяк азиатской наружности с усталым лицом. Его звали Рассел, и он нам все объяснил:

1. По итогам проб нас разделят на пять больших групп: Дюка Эллингтона, Каунта Бейси, Тэда Джонса и Мела Льюиса, Вуди Германа, Джина Крупы.

2. В каждую попадут два басиста и будут играть по очереди.

3. Все группы по-своему крутые, понимаете?

4. Поэтому не загоняйтесь, что попали не туда, куда хотели.

5. Если, конечно, это не группа Джина Крупы.

6. Если вы попали в группу Джина Крупы, вам стоит призадуматься, не провести ли следующие недели не в этом лагере, а, к примеру, ночуя под мостом с бомжами.

Ну, допустим, последние два пункта Расселл вслух озвучивать не стал. Но я отчетливо услышал, как он об этом думает.

Стоит ли говорить, что я попал в группу Джина Крупы – сборище наиболее отстойных игроков. Вообще-то, пробы прошли не так уж плохо. Но мне стало как-то не по себе оттого, что я единственный играл на бас-гитаре, а не на контрабасе. Мне кажется, из-за этого я выглядел ненастоящим джазменом. Еще мне стало не по себе оттого, что почти все другие басисты играли нереально круто.

Кори тоже определили в отстойник Джина Крупы. Мы были в отчаянии и за обедом высказали друг другу свои соболезнования.

КОРИ: Значит ли это, что я должен играть, как Джин Крупа?

УЭС: Если тебе вообще дадут играть, что маловероятно.

КОРИ: Джин Крупа играет, как отмороженный.

УЭС: Неправда.

КОРИ: Как король всех отмороженных.

УЭС: Джин Крупа вообще не играет, потому что он, типа, давно умер.

КОРИ: Это да, но когда-то он играл, как самый большой баклан во всей Америке.

«Баклан» – общее наименование для всех, кто делает что-либо хреново. Кори, наверное, последний человек на земле, который использует это словечко. Думаю, оно нравится ему, потому что так любил говорить Херб Элперт, великий джазовый трубач, который внушает нам одновременно ужас и восторг.

КОРИ: У меня новая любимая песня.

УЭС: Че, серьезно, какая?

КОРИ: Она называется… «Мгновение».

УЭС: Ооооо, дааааа…

КОРИ: Мне так повезло, недавно я слышал ее в живом исполнении…

УЭС: Ага, я тоже там был.

КОРИ: … и это было так нереально круто и офигенно, что мне пришлось заняться членовредительством.

Членовредительство часто всплывает в наших разговорах с Кори. Это, можно сказать, наша любимая тема.

УЭС: О да, чувак, ты прав.

КОРИ: Конкретно, мне пришлось пойти на ресепшн, взять целую упаковку скрепок и прикрепить их к своему члену.

УЭС: Прямо к крайней плоти. Классический гамбит.

КОРИ: Да, воткнуть прямо в крайнюю плоть.

Суть в том, что столкнувшись с чем-то реально крутым, мы якобы приходим в такой восторг, что совершенно теряем голову и в порыве безумного счастья вынуждены заняться членовредительством. Причинение вреда своему члену для нас – мера офигенности той или иной вещи.

УЭС: Вообще-то я не хотел признаваться, но прослушивание этой прекрасной и загадочной композиции заставило и меня причинить непоправимый вред своему члену.

КОРИ: Хотелось бы узнать об этом во всех подробностях, пожалуйста.

УЭС: Я пошел на стоянку и бродил там несколько часов, а может, дней, и наконец набрел на незапертую машину. Тогда я вызвал эрекцию, чтобы как следует защемить член дверцей машины.

КОРИ: О, какая прелесть.

Важно отметить, что членовредительство также имеет место быть, когда мы сталкиваемся с чем-то отвратительным. Правда, в этом случае нам не столько хочется причинить вред своему члену, сколько унестись вместе с ним подальше любой ценой. Как понимаете, за долгие годы мы проиграли тысячи различных сценариев членовредительства.

КОРИ: А это саксофонное соло… сопрано такой чистоты и глубины, что я просто был вынужден оторвать свой член и скормить его кошкам. Чпок! Сорвал, как спелый помидорчик с ветки.

Тут мы увидели, что к нам направляется Адам, и это заставило нас прекратить разговор. Адам совсем освоился и шагал такой развязной походкой, что расплескивал жидкости, стоявшие на его подносе.

– Пробы просто чума, – сообщил он нам. – Какие же талантливые чуваки тут собрались, блин!

– Точняк, – ответил я.

– Рбрбур, – пробурчал Кори. У него никак не получалось притвориться, что Адам ему интересен, но он, видимо, решил, что надо издать какой-то звук, чтобы не показаться совсем странным.

– Меня просто убивает, что вокруг столько талантов, – распинался Адам, так и не присев. – Я слушал, как играют другие духовики, и думал: да что я вообще здесь делаю?

– Ага, – кивнул я.

– Но я нормально сыграл.

– Мм… хорошо.

– Лучше, чем ожидал, реально.

– Очень хорошо.

– Но что, если мне это не по зубам?

– Хмм? Да нет, чувак, вряд ли.

– Не знаю, друг. Ха-ха, просто не знаю.

Это могло продолжаться вечно, но тут я спросил, в какую группу его определили.

– А в какую группу ты попал, если не секрет?

– Каунт Бейси. Первый солист.

– А, круто.

– Ну так а вы, ребят? Увижу вас за барабанами и басом? Или вас, крутышей, взяли к Дюку Эллингтону?

– Вообще-то, мы в группе Джина Крупы, – ответил я.

– О, – проговорил он.

Адам продолжал улыбаться, но его глаз почти незаметно задергался. А потом парень начал очень медленно пятиться, отодвигаясь назад.

Серьезно. Как будто решил, что заразится от нас и тоже начнет играть фигово.

– Очень круто, очень круто, – повторял он, стараясь не смотреть нам в глаза. – Ну, мне пора… в смысле, пора обедать.

– Как-нибудь поджемим! – крикнул я вслед, надеясь вызвать у него угрызения совести.

– Обязательно, чувак, – ответил Адам, но его голова уже повернулась совсем в другую сторону, так что в итоге он сказал это кому-то другому.

КОРИ: На фига тебе джемить с чуваком, который носит шляпу частного сыщика с орлиными перьями?

УЭС: Не парься, узнав, что мы в группе Джина Крупы, он не только не станет джемить с нами, но и никогда больше не захочет с нами разговаривать.

Кори (заглатывая еду так быстро, что это мешает дыханию): Крбрр.

УЭС: Теперь нам придется выбирать партнеров для джема среди гораздо более отстойных чуваков, чем он.

КОРИ: Я хотел сказать, что мне придется отхлестать тебя по щекам, если ты и дальше будешь пытаться затусить с непонятными отморозками.

УЭС: Спасибо за предупреждение.

КОРИ: Спорим, есть стопроцентная вероятность следующего сценария…

УЭС:?

КОРИ: … что у этого парня на члене вторая такая же идиотская шляпа с перьями, только маленькая.

Глава 3
Наконец появляется девчонка

С обедом мы быстро управились. Кори позвонила мама, и ему пришлось с ней разговаривать. Поэтому я заявился в репетиционную группы Джина Крупы за двадцать минут до начала репетиции. Там уже сидели несколько ребят.

И один из них оказался девчонкой. В этом не могло быть сомнений.

Теперь послушайте. Я не то чтобы без ума от девчонок, нет. Я не из тех чуваков, что готовы выставить себя полными идиотами перед другими чуваками, лишь бы улучшить свои шансы затусить с девчонкой. Меня бесит, когда парни так делают.

Еще я не из тех, кто готов придумать себе особый имидж, лишь бы девчонки на него запали. Знаете, как парни, которые сидят на ступеньках школы с акустической гитарой и косят под Джейсона Мраза. Или те, кто ведет себя с девчонками как полное чмо, думая, что если они будут так делать, девчонки безнадежно влюбятся в них. Они отращивают супердлинные волосы, старательно моют голову несколько раз в день. Потом волосы лезут в глаза, и приходится постоянно встряхивать головой, оглядываться, чтобы, не дай бог, никто не заметил, как сложно им ходить с такими нереально красивыми волосами. А потом они закатывают глаза или тихонько ругаются про себя.

Думаю, все согласны, что на свете нет ничего ужаснее таких парней. Поэтому я и не пытаюсь вести себя как-то по-особенному, чтобы понравиться девчонкам. Но это не значит, что я не думаю о них все время. Нет, в моей голове постоянно звучит: «Девчонки-девчонки-девчонки-девчонки. Красивые девчонки, симпатичные девчонки. Сексуальные девчонки, остроумные девчонки, толковые девчонки. Девчонки. Как круто, если я вдруг понравлюсь девчонке. Это будет такое счастье, что я, наверное, не смогу пошевелиться. Поэтому даже к лучшему, что этого не происходит и, наверное, не произойдет никогда. Короче… девчонки».

Так что вот. Беру свои слова обратно: я без ума от девчонок. Но это не нарочно. Если ты помешан на девчонках, то рано или поздно выставишь себя идиотом, но с этим я ничего поделать не могу.

Например, единственная причина, по которой я играю на басу, – девчонка. Выражаясь словами нашего учителя истории, это безапелляционный факт. В средней школе я влюбился в девчонку, которой нравилась песня Ники Минаж Super Bass. Ее звали Лара Вашингтон, и я много месяцев не мог проронить при ней ни слова, испытывая парализующий страх при ее появлении. А потом нас посадили вместе на лабораторной, и она все время напевала себе под нос: «О, этот парень, бум-ба-дум-бум-бум, ба-дум-бум, у него супер-бас». А я, такой, спрашиваю: а что значит супербас? А она говорит: супербас – это когда парень нереально секси. Супербас – это вообще все, о чем можно мечтать, когда дело касается парней.

Сразу после этого я начал играть на басу. И почему-то у меня получилось, и это было круто. Мне нравилось, что у меня хоть что-то хорошо получается. Но даже если бы выходило плохо, круто, что у меня наконец появилась фишка. Всегда завидовал ребятам, у которых есть фишка. Тем, кто ходил на тренировки по футболу или в балетную школу и не просто убивал там время. Это была их фишка. Даже у Керела Гарфилда, который навязчиво складывал оригами из всех своих тетрадок, потому что не мог себя контролировать, имелась фишка. Я его за это уважал.

Итак, моей фишкой стала музыка. Это было здорово. И до сих пор здорово. У меня хорошо получается, я отлично разбираюсь в музыке и никогда никому не рассказываю про самый главный подвох, который заключается в том, что вообще-то я не люблю музыку.

Ну ладно, не так. Признаюсь. Соврал. Музыку я люблю. Но и ненавижу тоже.

Точнее, не так. «Ненавижу» не совсем подходящее слово. На самом деле просто во всем вижу недостатки. Короче, я как та ложка дегтя в бочке меда.

Такие, как я, не ненавидят. Просто всегда найдут повод придраться. И это не значит, что они не любят то, к чему придираются. Я, например, не понимаю, как можно не любить музыку.

Как-то все это запутанно. Давайте в отдельной главе разберемся, что к чему, и тогда, возможно, станет понятнее.

Глава 4
Нет, по-прежнему ничего не понятно

Короче. Я знаю, всем не терпится узнать о той девчонке из репетиционной. Но для меня важно вам кое-что объяснить. Как бы мне ни нравился исполнитель, в итоге я всегда и во всем начинаю видеть недостатки.

Мне даже неудобно рассказывать, с чего все началось. Но иначе вы ничего не поймете. Итак, все началось с группы Kool & The Gang. Когда-то давно я был реальным фанатом Kool & The Gang. Заразился от отца – он тоже суперфанат этой группы, а главное, Кула^[2]. Я рос впечатлительным ребенком, а поскольку мой папа любил Kool & The Gang больше жизни и был абсолютно уверен, что их четвертый студийный альбом Wild and Peaceful (De-Lite^[3], 1973) – величайший из когда-либо записанных на планете, я тоже в это поверил. Нам казалось, что басисту Kool & The Gang нет равных, духовики вообще суперкруты, а задорные гитарные переборы Клэя Смита вызывали у меня желание упасть на ковер и восторженно кататься на спине, как делают собаки.

Но круче всего казалось то, что эти ребята действительно умели веселиться. Им было так весело, будто у них вот-вот случится неуправляемая истерика. Хотите убедиться? Найдите трек Funky Stuff с альбома Wild and Peaceful, поставьте его и продолжайте читать. Поставили? Окей. Слышите, как им весело? Слышите, как эти ребята кричат от безумного счастья и просто ничего не могут с собой поделать? А один чувачок прямо пошел вразнос и дудит в свистковую флейту типа той, какие бывают у клоунов? Вы уже подпрыгиваете на стуле, улыбаясь во весь рот? Конечно, да! Ведь это самая веселая мелодия на свете!

Когда дослушаете ее до конца, поставьте трек More Funky Stuff. Еще больше веселья, ага. Слышите? Другой трек с этого альбома. Но мелодия та же самая, на сто процентов. А что такого, хороший ведь мотив? Они взяли ту же мелодию и совершенно беспардонно использовали ее еще раз. И пока мне не исполнилось тринадцать, я не видел в этом ничего плохого. Прослушал сотни песен Kool & The Gang на одну и ту же мелодию. В прямом смысле – сотни. А может, тысячи.

Мне казалось, что Kool & The Gang – саундтрек абсолютного счастья, ни больше ни меньше. А потом в один прекрасный день я поставил любимого Кула своему новому приятелю Кори Уолу, барабанщику из школьного джаз-бэнда. Тот недавно продемонстрировал дружеское расположение ко мне, наорав на парня, который сбил меня с ног на тренировке по футболу. И вот я решил отблагодарить его совместным прослушиванием Kool & The Gang.

Но Кори почему-то не вдохновился.

– Не знаю, чувак, – сказал он примерно через двадцать тактов после начала песни. – По-моему, клюква какая-то.

Я не знал, что на это ответить.

– Ха-ха! – рассмеялся я, подумав, что это у него такой странный юмор. – Не, серьезно. Крутая песня же.

Кори в ответ только кивнул, но так, будто его кивок означал совсем не то, что обычно означают кивки. И мы продолжили слушать песню, только уже молча.

Тогда впервые в мое сердце закрались сомнения, что, может быть, Kool & The Gang – это не так уж и круто.

Помню, как я сам себе врал, убеждал себя, что не начал вдруг видеть все недостатки Kool & The Gang. Помню, как с нарастающей паникой думал: да нет же, это суперская и крутая музыка! Она мне очень нравится. А вот опять чувак со свистком… Ну круто же свистит, а?

– Это они поют Celebration, да? – спросил Кори.

– Ага, точно, – ответил я.

– Так давай ее послушаем, – предложил он.

– У них есть еще одна крутая песня, More Funky Stuff, – неуверенно возразил я, но Кори уже поставил Celebration.

В общем, если вам нравится Kool & The Gang, то понравится и Celebration. Не самая крутая их песня, конечно, но когда прокручиваешь подряд все лучшие хиты и слышишь эту песню, она вроде как кажется кайфовой. Веселая такая песенка, сыграна – не придерешься. И автоматически настраивает на оптимистичный лад: мол, что бы ты ни делал – это праздник. Даже если это домашка по химии. Чтобы продраться через пять страниц домашки по химии, именно такая песня и нужна.

Но когда мы сидели и слушали ее в тот день, глядя на напряженное, скептическое выражение лица Кори, я впервые в жизни понял, что ненавижу эту песню.

– Какая-то она попсовая, – сказал Кори.

– Ага, но… – возразил было я, но не смог придумать, чем закончить фразу.

– Но что?

Kool пропел о том, что настанут лучшие времена, и мы будем смеяться.

– Ну, я о том, что… не знаю. Конечно, да, но… хм.

– …?

– Ммммм… Ну… попсовая, конечно, но все- таки… хм.

Мы слушали, как Клэй Смит задорно наигрывает шестнадцатые на своей гитаре. Это была настоящая пытка, с каждой шестнадцатой нотой становившаяся все более невыносимой.

– Что все-таки?

– Ну, я понимаю, о чем ты, и, наверное, да…

– Это ж как реклама мебельного магазина, – завершил Кори.

Мы продолжили слушать Kool & The Gang, но в тот момент я понял, что никогда больше не смогу любить эту группу. Ведь Кори был прав: Celebration действительно похожа на рекламу мебельного магазина. Funky Stuff, если задуматься, попса. И, раз на то пошло, в существовании такой песни, как More Funky Stuff, нет ничего прикольного. Это дурацкая песня, и мне стыдно, что она существует. Ну серьезно, нельзя, что ли, было написать песню с другой мелодией? Неужели они правда подумали: а что такого, давайте запишем вторую песню абсолютно на тот же мотив? Реально подумали?! Да как так можно вообще?

Каждая последующая песня забивала новый гвоздь в гроб Kool & The Gang. Jungle Boogie – звучит как-то неестественно. Ladies Night – совсем неестественно. Get Down On It – песня, которую можно услышать, когда звонишь в ад, а тебя переключают в режим ожидания и заставляют слушать одну и ту же музыку много-много раз. Cherish – эту песню слышишь, когда наконец дозвонился в ад.

Вы, наверное, решили, что я возненавидел Кори за то, что тот так меня унизил. Но я не чувствовал себя униженным, наоборот – был ему благодарен. Ведь он спас меня от отстойной попсы, которую в противном случае я мог бы слушать всю жизнь.

Вскоре мы стали близкими друзьями. И в основном занимались тем, что слушали музыку. Сидели у Кори в подвале, подъедали запасы ярко-оранжевого сыра, который так любили его предки, и часами слушали интернет-радио и ютьюб в поисках Чистейшего Источника. Источника, воду в котором невозможно отравить. То есть музыки, которую будешь любить вечно всем сердцем, потому что в ней просто не к чему будет придраться.

Естественно, к моменту нашего приезда в джазовый лагерь мы все еще не нашли такую музыку. То, что мы слушали, нам по-своему нравилось, но во всем мы находили какой-то изъян. Это касалось абсолютно всех групп, исполнителей и альбомов.

The Beatles: фанатея от The Beatles, всегда чувствуешь себя немного историком или специалистом по древним ископаемым.

Джеймс Браун: все его творчество, по сути, саундтрек к социальной рекламе о вреде кокаина.

LCD Soundsystem: все их творчество, по сути, саундтрек к социальной рекламе о вреде разноцветных таблеток, которые протягивает тебе на вспотевшей ладони богатенький парнишка в толстовке.

Фаррелл^[4]: у него задорные песенки, только вот если задуматься, не такие уж они задорные, потому что Фаррелл слишком крут, чтобы демонстрировать настоящую неприкрытую радость или любые другие истинные эмоции. Мы с Кори вообще подозреваем, что он робот.

Канье^[5]: творчество Канье похоже на продукцию корпорации, выпускающей единственный товар – забавные рекламные ролики самой себя.

Can: слишком много птичьих криков.

Bon Iver: чересчур высокий эмоциональный накал для ежедневного прослушивания; как будто ты каждую минуту своей жизни умираешь в больнице и прощаешься с миром навсегда, прямо как в драматическом сериале.

Vampire Weekend: слова любой их песни понятны лишь тому, кто выучил наизусть роман «Улисс» или всю Библию от начала до конца.

My Bloody Valentine: творчество этой группы можно оценить по достоинству, лишь лежа в отключке на грязном матрасе в заброшенной квартире.

Джанго Рейнхардт: а его творчество можно оценить по достоинству, лишь разъезжая по Альпам на мини-купере с пуделем и багетом под мышкой.

Odd Future: слушать чуваков, читающих ироничный рэп о том, как они убивают и насилуют, можно лишь до тех пор, пока не поймешь, что, несмотря на иронию и несерьезность их текстов, по сути, ты занимаешься тем, что сидишь в подвале и слушаешь каких-то чуваков, которые рассказывают тебе, как они убивают и насилуют.

Ну хватит, пожалуй. Я люблю всех этих ребят. Но этот факт лишь заставляет меня сильнее к ним придираться.

Вот такие мы с Кори. Найти соринку в чужом глазу? В этом мы профи. А вот чтобы самим сыграть музыку, к которой было бы невозможно придраться… даже не надейтесь.

Нет, конечно, у Кори в подвале стояла барабанная установка и усилок, но мы почти никогда не играли. Все, что нам удалось сочинить, было худшей версией уже написанного кем-то другим, причем в этой уже написанной музыке, конечно же, имелся какой-либо неисправимый изъян. Иногда мы пытались сыграть какой-нибудь афробит, шугейз^[6]