– Анна!… Анна!
Я вздрагиваю, когда меня хлопают по плечу. Обернувшись, я вижу свою коллегу Маргарет, в кремовых брюках и вязаной кофточке в тон, придающих ей расслабленный вид.
– Ты что не отвечаешь? – в ее голосе звучит упрек. – Я чуть голос не сорвала.
У меня вспыхивают щеки.
– Прости, замечталась.
Но это неправда: я снова вспоминала аварию. Пару минут назад я шла по торговому центру, как вдруг услышала вой сирен: он становился все громче, обволакивал все вокруг. Мой завтрак подкатил к горлу, и в поисках укрытия я забежала в ближайший магазин – «Маркс и Спенсер».
Маргарет смотрит на меня, приподняв короткие густые брови.
– Все в порядке, котик?
На вешалке между нами, словно воды Средиземного моря, поблескивают голубые платья.
– Да, – отвечаю я, отчаянно импровизируя. – Задумалась об отпуске.
– О, отпуск! – она хихикает. – Не могу дождаться. Все пытаюсь купить купальник, но на мне они ужасно выглядят. Куда едешь? Куда-нибудь, где жарко?
– Не в этом году. Я еще не отработала четыре месяца, – говорю я, умалчивая о том, что у меня к тому же нет денег, ведь последние сбережения я потратила на то, чтобы снять квартиру.
– Да, конечно. Жаль. Придется отдыхать осенью. Зато дешевле, и еще застанешь хорошую погоду, если поедешь на юг, – Маргарет пускается в рассказ о каком-то местечке на Тенерифе, но мне все труднее сосредоточиться из-за иголок боли, скапливающихся во лбу. – Там всегда хорошо. Ты была на Канарах? – она замолкает и ждет ответа. – Анна?… Анна? Я спрашиваю, ты была…
– А?.. Нет… Но мне бы хотелось…
Очередная ложь. Нет, две. Я как-то отдыхала на Лансароте, и мне там совсем не понравилось. Тропические дожди заливали апартаменты, черный песок был похож на грязь – я ни за что не стала бы ходить по нему босиком.
Я мысленно ругаю себя. Почему нельзя было рассказать об этом, не притворяясь, что я никогда не была на Канарах? Иногда можно и правду сказать. К тому же нехорошо так обращаться с Маргарет. Она милая и так душевно ко мне отнеслась: помогла разобраться с компьютером, познакомила с коллегами, всегда следит, чтобы я не обедала в одиночестве на рабочем месте. Нужно проявлять к ней больше уважения.
Маргарет все еще рассказывает о Тенерифе. Я пытаюсь кивать, делаю вид, что слушаю, но голову будто в тисках сдавило. Вой сирен спровоцировал мигрень. Это происходит каждый раз, даже когда звук доносится издалека. Хуже всего сирены скорой помощи, ведь их вой означает, что кто-то ранен или, может быть, мертв. Заслышав их, я всегда представляю жуткую аварию, а не человека, мирно скончавшегося в своей постели, или тяжелые роды. В моем воображении возникают разбросанные по асфальту изуродованные трупы, носилки с телами, крики о помощи и стоны. Я знаю, что сочувствие, испытываемое мною по отношению к этим воображаемым незнакомцам, не адекватно реальности. Это себя я жалею за то, что осталась в живых. И виню себя за это каждый день. Линдси, мой психотерапевт, предупредила, что на душевное исцеление уйдут годы, и я уверена, что никогда в жизни больше не сяду за руль.
– Ну, некогда мне болтать, – говорит Маргарет, как будто я ее удерживаю. – Нужно успеть на рынок, пока не закрылся. Ты уже была на рынке? Это лучшее, что есть в Мортоне. Там ты найдешь все, что угодно. Палатка с сыром – это просто нечто, а когда попробуешь яйца, никогда больше не пойдешь за ними в супермаркет.
– Спасибо за наводку. Заскочу туда позже.
Но я не пойду. Нужно вернуться домой, прежде чем я отключусь. Мое зрение сузилось до тонкой полоски, по обеим сторонам от нее – темнота, как на видео с телефона, какие показывают в новостях.
– Хороших выходных, – говорит мне расплывчатое кремовое пятно. – Увидимся в понедельник.
Я смотрю ей вслед, потом осторожно пробираюсь к примерочным. Если повезет, там будет кресло, на котором ждут скучающие мужья и бойфренды, мысленно репетируя свои реплики: «Отлично смотрится! Нет, честно, тебе идет. Нет, ты не выглядишь в нем толстой. Мне правда очень нравится, покупай. Может, уже пойдем пообедаем?» Я сажусь на фиолетовый пуф и достаю бутылку из сумочки.
Вода из-под крана слишком теплая, но на вкус лучше, чем на юге страны. Именно мягкость воды привлекла сюда пивоваров. Первыми стали варить пиво монахи несколько веков назад. Если верить брошюрке, которую я взяла в библиотеке, у реки еще сохранились руины аббатства. Может быть, схожу туда завтра, если прекратится мигрень. Вот только руины эти находятся у самой Зоны, где начинается индустриальный район. Я не готова к еще одной такой же встрече, как в прошлые выходные. На то, чтобы отойти от предыдущей, у меня ушла львиная часть недели. Вдруг я снова столкнусь с теми ребятами? Снова услышу тот голос? Его слова, словно навязчивая песенка, звучали у меня в голове каждую ночь, пока я ворочалась в постели. Одна и та же фраза.
Повсюду гребаные легавые.
Повсюду гребаные легавые.
Я мысленно пытаюсь превратить угрозу в шутку, представляю вместо полицейских настоящих легавых – породистых охотничьих собак, которые весело гребут на лодке. Повсюду гребаные легавые, ла-ла, ла-ла, ла! Но потом я вспоминаю, как сижу на диване, держу ее мягкое теплое тельце на коленях и показываю картинки с животными, пытаясь научить ее лаять, блеять и мычать. В ту же секунду мое дыхание сбивается, и у меня начинается паническая атака.
От этого не сбежать. Не знаю, зачем я пытаюсь. Едва лишь я попадаю в слегка напряженную ситуацию, как мой мозг бьет тревогу и начинает мешать прошлое с настоящим. Я живу как ветеран войны, который, заслышав грохот фейерверков, думает, что началась бомбардировка. Классическое посттравматическое расстройство. Я уже сто раз перебрала в памяти подробности того случая в индустриальном районе и почти на сто процентов уверена, что это был не он. И все же…
Я решила вычеркнуть из своих мыслей настоящего его, того, кто уж точно не бездомный наркоман и живет себе нормальной жизнью где-то далеко отсюда. Я всех их вычеркнула. Я не называю их по имени. Ни вслух, ни в тишине своей головы.
– Давай, Анна, – бормочу я, закрывая бутылку и запихивая ее обратно в сумочку.
Короткая передышка помогла, но нужно встать на ноги и найти ближайшую автобусную остановку. Или вызвать такси. Нет, слишком дорого. Лучше пойти пешком, если я в состоянии. Свежий воздух приведет меня в чувство.
Я поднимаюсь, медленно бреду сквозь чащу вешалок, выхожу через автоматические двери и щурюсь, когда в глаза мне бьет послеполуденное солнце. Я еще плохо ориентируюсь в городе, поэтому останавливаюсь в нерешительности, не зная, направо идти или налево. Потом вижу машины скорой помощи у обочины перед одним из тех дешевых тренажерных залов. Мигалка на крыше все еще вспыхивает, задние двери распахнуты настежь. У меня сжимается в груди, и я торопливо разворачиваюсь в противоположном направлении – таким образом вопрос, куда идти, решается сам собой.
Перехожу через мост – более оживленный, чем второй, на нем всегда пробки – и иду мимо вереницы жалких магазинчиков, в которых меня потихоньку начинают узнавать. В витрине парикмахерской мелькает мое отражение. Я так изменилась. Лицо похудело, волосы кажутся тусклыми без высветленных прядей, на мне гораздо меньше косметики, чем когда-то. Побитая жизнью версия той женщины, какой я была прежде. Иногда, когда я смотрю в зеркало, в ответ на меня глядит незнакомка.
Но ведь этого я и хотела. Перевоплощения. Только в моем случае лебедь превратился в гадкого утенка. Люди постоянно меняются. Переезжают, берутся за новое дело, красят волосы, перестают красить волосы, худеют и, наоборот, толстеют, ищут партнеров на сайте знакомств, вступают в новые отношения, женятся, снова женятся и, в целом, создают себе новую жизнь. Кто-то из них должен обрести счастье. Почему не я?
«Ты знаешь, почему», – произносит беспощадный голос у меня в голове.
Я испытала облегчение, когда мы наконец добрались до церкви. К несчастью, Эмили проснулась в плохом настроении и никому, кроме папы, не давала вытащить себя из детского кресла и отнести внутрь. Я подумала, что она просто голодная, но она не стала есть мандариновые дольки, которые я для нее приготовила, и бросила бутылочку с водой на пол.
– Прости, но тебе придется ее взять, – пробормотал Ник. – Я должен быть у купели, – он протянул мне хныкающую и лягающуюся Эмили под взглядами всей семьи, которая явно придерживалась невысокого мнения о моих материнских навыках.
– Папа! Папа! – вопила Эмили вслед Нику, пока он шел за Джен по боковому нефу, чтобы присоединиться к очереди родителей и крестных. В церкви в это время проходило сразу несколько крестин, поэтому там было людно, шумно и царил сущий кавардак.
Я заметила, как Хейли с мужем тепло обняли Джен, поцеловав в обе щеки. Хейли и Джен были в почти одинаковых платьях – из узорчатой шелковой ткани, с облегающим верхом, строгой юбкой до колена, круглым вырезом и без рукавов. Я посмотрела на собственный наряд. Сегодня я решила надеть старомодное платье в стиле хиппи: длинное, развевающееся, с цветочным узором – утром в зеркале оно казалось великолепным, а сейчас выглядело дешево и убого.
Джен в очереди протиснулась поближе к Нику, и, в ожидании начала церемонии, они вступили в непринужденную беседу. Я опустилась на край скамьи в самом конце зала и попыталась усадить Эмили на колени. Но едва ее попа коснулась моего платья, как я почувствовала влажный комок и до моих ноздрей донесся неприятный запах. Так вот чем она была так недовольна!
Пеленальной комнаты в церкви не было, и у меня ушла вечность на то, чтобы сменить подгузник в крошечной туалетной кабинке. Когда я вернулась, Итана Генри Чарльза уже окропили святой водой и Ник с Джен уже принесли ложные обеты воспитать его в христианской вере. Я была рада, что пропустила представление, хотя, конечно, это было самое начало праздника – даже не первое блюдо, а так, аперитив.
После церемонии мы вернулись в машину и вместе со всеми поехали к Хейли с Райаном, где нас ждала роскошная вечеринка. Стоял июнь, было тепло, на небе ни облачка. Фраза «Ну разве нам не повезло с погодой?» уже успела меня утомить. Едва я отпустила Эмили, как она помчалась к дверям, ведущим в сад. Ник был занят тем, что здоровался с тетушками, дядюшками, двоюродными братьями и сестрами; Джен приветствовала их вместе с ним, не выказывая ни малейшего намерения оставить его в покое. От этого зрелища мне стало тошно, но я не могла вклиниться между ними так, чтобы это не выглядело нарочито. К тому же нужно было присматривать за Эмили.
В саду повсюду висели флажки и воздушные шарики. На террасе были воздвигнуты две беседки, на лужайке белели, словно овечки, пластиковые столы и стулья. Эмили бегала вокруг в своем новом нарядном желтом платьице, протискиваясь между ногами у взрослых, которые болтали, разбившись на группки. Я бегала за ней на увязающих в земле каблуках. То и дело оглядывалась через плечо в поисках Ника, но его нигде не было видно.
Муж Хейли, Райан, бросал сосиски и котлеты на решетку гигантского газового барбекю. Завороженная дымом и запахом, Эмили подошла ближе.
– Осторожно! – вскрикнула я, подхватывая ее на руки. – Горячо! Горячо!
– Горячо! – повторила она, показывая на барбекю и серьезно качая головой.
Дым летел ей в глаза, поэтому я решила отойти. В знак протеста Эмили принялась пинать подол моего платья.
– Пойдем отыщем папу, – сказала я, опуская ее на землю. – На старт, внимание, марш! – я сделала вид, что мы бежим наперегонки, и мы, хихикая, помчались обратно к дому.
В гостиной обеденный стол ломился от салатов, сэндвичей и мисок с чипсами, которые радостно уминали дети. В кухне было полно народу: там откупоривали вино и открывали пиво. Кто-то разливал крюшон из кувшина. Наконец я заметила Ника, наливавшего просекко – мой любимый напиток. Я подскочила к нему и взяла у него бокал.
– Спасибо, милый, – сказала я, поднося бокал к губам.
– Вообще-то, это мне.
Обернувшись, я увидела Хейли. За ее спиной Джен нежно укачивала Итана, сюсюкая над его розовым личиком.
– Ой, прости, – неловко забормотала я. – Я не заметила…
– Все в порядке, – сказал Ник, мгновенно доставая другой бокал. Потом помахал бутылкой. – Еще кому-нибудь?
– Мне, пожалуйста, Ники! – кивнула Джен.
– Малыш! – закричала Эмили, подбегая к Итану.
Джен опустилась, чтобы ей лучше было видно.
– Поцелуй двоюродного братика, – сказал Ник.
Эмили влажно чмокнула Итана в лоб, и все присутствующие хором заголосили от умиления.
– Мы просто обязаны сделать фото, – сказала Хейли, доставая телефон.
– Ники, давай, присоединяйся! – воскликнула Джен. – Подержи ее, чтобы она снова поцеловала Итана.
Ник поднял Эмили, и она послушно повторила поцелуй под аплодисменты.
– Замечательно! – объявила Хейли, быстро делая несколько снимков. – Джен! Не забудь свой бокал! – она подхватила его, и они со смехом скрылись в столовой.
Ник опустил Эмили на пол, и она убежала, вне всяких сомнений, в поисках малыша.
Я мрачно уставилась в бокал.
– Что думаешь? Это невыносимо.
– О чем ты?
– Все делают вид, будто меня не существует. Джен ведет себя так, будто она все еще твоя жена, Хейли меня игнорирует, а твои родители даже не поздоровались. Так грубо.
Ник жестом велел мне говорить тише.
– Уверен, это не нарочно. Здесь полно людей, с которыми они давно не виделись.
– Эти люди, наверное, думают, что я просто няня.
– Не говори ерунды.
– Я не могу больше терпеть. Это унизительно.
– Скорее, для Джен, чем для тебя. Ты же победила, помнишь?
– Я не чувствую себя победительницей, – пробурчала я, так быстро глотая просекко, что пузырьки ударили мне в нос. – Мне кажется, будто Хейли устроила это нарочно, чтобы меня вывести из себя.
Ник закатил глаза.
– Что за чепуха. Сколько ты выпила?
– Недостаточно, – я налила себе еще один бокал, опустошив бутылку.
– Таш, пожалуйста, не позорься.
– Хватит указывать мне, Ник. Я не ребенок.
– Если вы собрались устраивать семейные разборки, пожалуйста, сделайте это где-нибудь в укромном месте.
Резко развернувшись, я увидела Хейли, которая вернулась за добавкой и выглядела как кошка, объевшаяся сметаны.
– Мы не ссоримся, – бросил Ник, прежде чем проскользнуть мимо нее в столовую.
– Боже, неужели я наступила на больную мозоль? – Хейли посмотрела на меня, изогнув брови.
Я знала, что не стоит отвечать, но алкоголь взял верх.
– Я просто думаю, что неправильно приглашать Джен на такие праздники, – сказала я.
Она ядовито улыбнулась.
– Хорошо, что я ее пригласила, иначе вы бы сюда не добрались.
– Я не хотела, чтобы она нас подвозила. Я хотела ехать на поезде.
– Неважно, чего ты там хотела, милочка. Это моя вечеринка.
– Тогда, может быть, в следующий раз мы лучше вообще не приедем.
– Тогда, может быть, – передразнила она, – в следующий раз лучше не приедешь ты.
– Отлично. Но Ник не поедет без меня, – я с вызовом глотнула просекко.
– Не будь так уверена. Он предан своей семье, и в любом случае мы не позволим тебе отнять его у нас.
Я вскинула на нее глаза.
– О чем ты?
– Мы все знаем, чего ты добиваешься, – усмехнулась она. – Брат хочет казаться суровым мужиком в наших глазах, но он всегда был доверчив.
Я окинула ее холодным взглядом.
– Что ты хочешь этим сказать?
Хейли схватила меня за рукав и потянула в сторону.
– Ник с Джен много лет пытались завести ребенка – проблема была в нем, не в ней. Медленные сперматозоиды, – она на секунду замолчала, глядя на мое ошарашенное выражение лица. – Только не говори, что не знала.
Перед глазами пронеслось воспоминание. Мы сидим на скамейке в парке, и я рассказываю Нику новость. «Это чудо. Я стану отцом». Так вот что означали его слова. Если Хейли не обманывала, значит, Ник врал мне о том, почему они с Джен не завели детей, но я тотчас его простила.
– Проблема не могла быть в Нике, – наконец сказала я. – Эмили тому доказательство.
– Тебе нас не одурачить, Наташа, – ответила Хейли, не отпуская моей руки. – Эмили – очаровательная малышка, но она совсем не похожа на Ника.
Ее слова вонзились в меня, вызвав волну гнева.
– Ник – ее отец, клянусь ее жизнью.
– Ты хотела его денег и точно знала, что для этого нужно сделать.
– Неправда! Я люблю Ника, я бы ни за что с ним так не поступила.
Но Хейли продолжала говорить, будто не слыша:
– Он поверил тебе, потому что ему хотелось верить. Он очень раним, когда дело касается его неспособности зачать. Джен понимает. Поэтому и не стала сопротивляться, когда он решил уйти. Она была совершенно убита, но хотела, чтобы он был счастлив. Как там поется в песне? Если любишь, отпусти.
– Иди ты на хрен.
Она понизила голос до угрожающего шепота.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать в моем собственном доме, шлюшка?
– Все в порядке? – подошел Ник.
– Нет, – ответила я, прожигая Хейли взглядом. – Мы едем домой. Сейчас же.
– Что? Ты с ума сошла… Хейли, что случилось?
Хейли поджала губы.
– Кажется, она слегка разозлилась.
– Я не разозлилась! Я в ярости!
О проекте
О подписке