Цитаты из книг автора «Джеральд Даррелл»

Имя необычное, как, впрочем, и мое. Оба вполне передают форму и внутреннюю сущность лодки. После долгих раздумий я принял решение. Черной краской я старательно вывел на корпусе крупными, подтекающими буквами новое имя: «ЖИРТРЕСТ-ПЕРДИМОНОКЛЬ». То, что нужно. Имя не только необычное, но еще и аристократическое, двойное.

Когда она его развернула, мы остолбенели, увидев на редкость бесформенную одежку из черной материи с великим множеством оборочек, рюшечек и складочек. – Ну, как вам? – поинтересовалась она.Мы таращились на чудно́е одеяние, гадая о его назначении.– Что это? – после затянувшейся паузы спросил Ларри.– Купальный костюм, – ответила мать. – А по-твоему, это что? – Похоже на плохо освежеванного кита, – приглядевшись, сказал Ларри.

Наши карты были произведениями искусства. Главные вулканы изрыгали такой огонь и

и, когда все это уже помогать перестало и я начал засыпать, я стал думать о превышении своего кредита в банке. Это последнее средство разгоняет сон успешнее всего. К тому времени, когда рассвет стал одолевать черноту неба, сна у меня не было ни в одном глазу, но зато появилось такое чувство, будто в росте национального долга виновен лишь я один.

доносились слабые звуки ночи, миллионы цикад без конца плотничали в подлеске, стучали, пилили, ковали крошечные подковы, практиковались в игре на тромбоне, щипали струны арфы и учились пользоваться маленькими пневматическими дрелями.

Завтракали мы неспешно и в основном молча, так как в столь ранний час разговаривать никому особо не хотелось. Но к концу трапезы под влиянием кофе, тоста и сваренных яиц все начинали оживать и рассказывать друг другу о своих планах и спорить по поводу правильности того или иного решения. Я в этих обсуждениях участия не принимал, поскольку отлично знал, чем хочу заняться, и старался расправиться с едой как можно скорее.

такой покой, такое ощущение остановившегося времени, что хотелось одного – чтобы это длилось вечно. Но вот спадал черный покров ночи, и для нас наступал новый день, переливчатый, блестящий, как рождающийся младенец, и такой же нереальный.

Сам холм и окрестные долины были в гагачьем пуху оливковых рощ, поблескивавших, как рыбья чешуя, стоило только бризу поиграть листвой. Посередине склона, под охраной высоких стройных кипарисов, угнездилась небольшая клубнично-розовая вилла, как экзотический фрукт в оранжерее.

Вам не нужно такой, кто говорит на ваш язык, – повторил новенький. – Народ сякой-такой… извините за грубый слово… родная мама продается. Один минут, я их положу на место.

Мадам, – он чуть не взвыл от расстройства, – зачем вам ванная комната? У вас же есть море!