– Что ж, предложение дельное, – наконец сказал Бертон, и Фиона возликовала. – Мистер Минтон, когда закончишь, примени его к оставшимся работницам.

– Но мистер Бертон… – У Фионы задрожал голос. – Я думала… вы их оставите…

– Зачем? Ты мне только что рассказала, как заставить сорок работниц выполнять работу сотни. Зачем я буду платить деньги пятидесяти пяти? – Он улыбнулся спутнику. – Повышение производительности при одновременном снижении затрат. По-моему, Рэндольф, банку это очень понравится.

– Еще бы! – усмехнулся толстяк и потянулся за другой расходной книгой.

Фионе казалось, что ей влепили пощечину. Она молча вышла из конторы Минтона, чувствуя себя униженной. Какая же она дура! Хотела уберечь подруг от увольнения, а вместо этого сама же подтвердила, что без них обойдутся. Взяла и рассказала Уильяму Бертону, как меньшее число работниц смогут делать больше работы. Неудивительно, если Бертон применит ее идею на своих фабриках в Бетнал-Грине и Лаймхаусе и часть тамошних упаковщиц тоже лишится работы. Ну когда, когда она научится держать характер в узде, а рот – на замке?!

У Фионы пылали щеки. Ей было стыдно. Она старалась не поднимать глаз. Кто-то тронул ее за руку. Тоненькие, хрупкие пальчики обвили ее запястье. Эми.

– Спасибо, Фи, – прошептала она. – За попытку отстоять нас. Какая ты смелая! Мне бы такой стать.

– Дура я, Эми, а не смелая, – ответила Фиона, готовая разреветься.

Эми поцеловала ее в щеку. Вайолет – в другую. А Джемма посоветовала ей поскорее возвращаться на рабочее место, если не хочет пополнить их очередь.

Предзакатное солнце приятно согревало спину Джо, и оно же подчеркивало грязь и убожество переулков и узких улиц Уайтчепела, по которым гуляли они с Фионой. Беспощадные косые лучи ложились на обветшалые дома и магазины, высвечивали прохудившиеся крыши, закопченные кирпичные стены и зловонные сточные канавы. Все, что скрывалось за пеленой дождя или тумана, солнце безжалостно обнажало. Джо так и слышал отцовские слова: «Солнце – первый враг здешних мест. Всю гнусь высветит. Оно что румяна на старой шлюхе. Только хуже делает».

Жаль, что он не может сводить Фиону в более приятное место. Например, в один из модных пабов с красными бархатными обоями и матовыми стеклами. Но денег у Джо было в обрез, и единственным развлечением, какое он мог предложить Фионе, стала прогулка по Коммершел-стрит, чтобы поглазеть на витрины и угоститься кулечком чипсов или имбирных орешков.

Джо наблюдал за тем, как Фиона разглядывает витрину ювелирного магазина. Судя по выпяченному подбородку, она продолжала терзаться из-за разговора с Бертоном и участи уволенных работниц. Джо позвал ее на прогулку сразу после ужина, и по дороге Фиона все ему рассказала.

– Но ты же не рассчитывала победить? – спросил Джо.

Фиона повернулась к нему. Вид у нее был безутешный.

– То-то и оно, что рассчитывала.

Джо улыбнулся и покачал головой:

– Ни у кого нет девчонки с медными яйцами. Только у меня.

Фиона засмеялась. Ее смех обрадовал Джо. До этого она плакала, проливая по уволенным работницам горькие слезы гнева и отчаяния. Видя Фиону плачущей, Джо всегда терялся, ощущая собственное отчаяние и бесполезность. Он обнял Фиону, прижал к себе и поцеловал в макушку.

– Двенадцать и шесть, – прошептал Джо, когда они пошли дальше. – И к чертям Уильяма Бертона!

– Двенадцать и шесть? – взволнованно переспросила Фиона.

– Угу. Я добавил. Торговля на этой неделе шла хорошо.

– А как у тебя с отцом?

Джо пожал плечами. Не хотелось ему портить прогулку разговорами об отце, но Фиона допытывалась. Пришлось рассказать, что сегодня они с Бристоу-старшим крупно повздорили.

– Опять? Теперь из-за чего?

– Из-за покупки второй тележки. Я прошу, а он – ни в какую.

– Но почему?

– Тут такое дело, Фи… – начал Джо, постепенно входя в раж. – Вроде бы нам и одной тележки хватает. Отбоя от покупателей нет. Но можно торговать еще успешнее. В торговле надо вертеться. В прошлую субботу – да ты и сама видела – был громадный наплыв покупателей. Мы едва успевали отпускать товар. А потом у нас он закончился. Понимаешь? Закончился! Представь, Фи: люди хотели у нас купить! Мы бы легко продали ящик яблок, фиги, картошку, брокколи. А так? Люди видели пустую тележку и шли к другим. Я два месяца отцу долдонил: па, давай купим вторую тележку и разделим весь товар. На одной – фрукты, на другой – овощи и зелень. Он и ухом не ведет.

– Но почему? – снова спросила Фиона. – Идея-то здравая.

– У отца один ответ: нам и так хорошо. На жизнь зарабатываем, а рисковать незачем. Его любимая присказка: «От добра добра не ищут». С ним всегда так. Не хочет видеть дальше своего носа. А мне мало зарабатывать на жизнь. Я хочу, чтобы торговля давала прибыль. Хочу расширять дело.

– Бог с ним, Джо. Не бери в голову, – сказала Фиона. – Еще годик-полтора, и отцовская власть над тобой закончится. Мы будем сами себе хозяева, и уж мы-то сделаем все, чтобы наш магазин приносил как можно больше прибыли. А пока потерпи. Выше головы не прыгнешь.

– Ты права, – угрюмо согласился Джо.

Вот только надолго ли хватит его терпения? Отношения с отцом делались все напряженнее. Джо не захотел огорчать Фиону – ей сегодня и так досталось, – а потому не сказал, что у него с отцом едва до кулаков не дошло.

Джо утаил не только это. После перепалки с отцом, когда Бристоу-старший пошел успокоить себя пинтой пива, оставив сына управляться в одиночку, на рынке появился Томми Петерсон. Он похвалил раскладку товаров на тележке, отметил проворство Джо и пригласил зайти завтра в его контору на Спитафилдсе. Джо был уверен: Томми посоветует им обзавестись второй тележкой и, возможно, предложит более выгодные условия для оптовой закупки, чтобы она не пустовала. А что Джо скажет в ответ? Что отец противится расширению торговли? И кем он будет выглядеть в глазах Томми? Дураком, если не сказать хуже.

Разговор стих. Джо с Фионой брели дальше. Солнце зашло. Стало прохладно. Лето близилось к концу. Скоро наступит осень с дождями и холодом. Тогда уже не очень-то погуляешь. Джо не представлял, откуда взять денег, чтобы они поскорее открыли магазин и смогли пожениться.

– А давай пойдем напрямик, – вдруг предложила Фиона.

– Что?

– Есть короткий путь, – озорно улыбнулась она, указав на переулок, начинавшийся между пабом и конторой торговца углем. – Выйдем прямиком на Монтегю-стрит. – (Джо удивленно посмотрел на Фиону.) – Что смотришь? Хочу побыстрее попасть домой, – простодушно объяснила она, увлекая его за собой.

Едва они оказались в переулке, из-под нагромождения пивных бочек выскочило какое-то юркое существо с когтистыми лапками. Фиона завизжала и затопала ногами.

– Всего лишь кошка, – сказал Джо. – Есть такие… карликовой породы.

Хихикая, Фиона прижала его к стене и поцеловала. Такая смелость была не в ее характере. Обычно Джо сам ее целовал. Но ему это даже понравилось.

– Ты потому и потащила меня в переулок? – спросил он. – Потискаться захотелось?

– Если не нравится, никто тебя не держит, – ответила Фиона, снова его поцеловав. – Можешь уйти, когда захочешь. – Она наградила Джо третьим поцелуем. – Только скажи.

Джо задумался над ее предложением.

– Может, это не так уж и плохо, – ответил он, обнимая Фиону за плечи.

Его ответный поцелуй был долгим и крепким. Руки Фионы упирались ему в грудь. Их тепло проникало под рубашку. Джо осторожно дотронулся до груди Фионы, ожидая, что она оттолкнет его руку. Нет, не оттолкнула. Ладонь ощущала удары ее сердца – такого сильного и в то же время совсем беззащитного. Он держал в руке сердце Фионы. Ощущение захватило его целиком. Фиона была его родственной душой, частью его существа, такой же, как плоть и кровь, из которых состояло его тело. Она была с ним, в нем и во всем, что он делал. Главным желанием его жизни. Пределом мечтаний.

Влекомый ее телом, Джо вытащил наружу блузку Фионы, затем камисоль и скользнул рукой внутрь. Пальцы обхватили ее левую грудь – мягкую и тяжелую, как вино в бурдюке. Он нежно помял теплый бугорок. Фиона тихо застонала. Этот призывный звук вызвал у него сильную эрекцию. Джо хотел Фиону. Нуждался в близости с ней: здесь и сейчас. Ему хотелось войти в Фиону, задрав ей подол и прижав к стене. Джо было очень нелегко управлять своим желанием. Нежность ее кожи, ее запах и вкус сводили с ума. Но он удержался. Их первая близость не должна происходить впопыхах, в грязном переулке. Однако нужно было что-то делать, пока боль в мошонке не станет острой и невыносимой.

Джо взял руку Фионы и опустил вниз. Фиона погладила по его брюкам, а затем запустила руку внутрь. Джо показал, что делать. И Фиона ласкала его напрягшийся член, пока дыхание Джо не сделалось шумным и жарким. Потом он застонал, уткнувшись ей в шею. Его тело содрогнулось. Наступил сладостный миг освобождения. Боль исчезла. Джо, не открывая глаз, вновь привалился к стене. Его грудь тяжело вздымалась.

– Джо! – послышался тревожный шепот Фионы. – С тобой все хорошо?

– Ага, – усмехнулся он. – В лучшем виде, Фи.

– Ты уверен? У тебя, случаем, крови не было?

– Крови? Не иначе ты оцарапала!

– Как? Я же осторожно! – чуть не завизжала Фиона.

– Тише! Я просто пошутил, – расхохотался Джо.

Он вытерся носовым платком, который скомкал и швырнул на землю.

– Такое не понесешь домой и не попросишь ма постирать.

– Но почему? Платок денег стоит.

– Ой, Фиона, какая же ты темная в этих делах!

– Сам не ахти какой светлый! – огрызнулась она.

– Но об этом знаю побольше твоего, – сказал Джо, поцеловав ее в шею. – Я могу доставить тебе такое же удовольствие, какое ты доставила мне.

– Тебе понравилось?

– Спрашиваешь!

– А на что это было похоже?

Джо поднял ей подол и, немного повозившись с панталонами, засунул руку внутрь. Он гладил бедра Фионы, удивляясь, насколько шелковистая у нее там кожа. Затем его пальцы нащупали мягкую расщелину. Фиона оцепенела. Она смотрела на него во все глаза, не понимая, чем это кончится. Ее дыхание участилось. Джо прошептал ей, чтобы не боялась. Их окружала темнота… Потом в этой темноте зазвучал церковный колокол, отбивавший время.

– Ой нет… Вот черт! – воскликнула Фиона, отстраняясь от Джо. – Я ж совсем про время забыла! Девять часов! Ма с меня шкуру спустит. Наверное, думает, меня убили. Поторапливайся, Джо!

Джо спешно заправил рубашку, застегнул брюки. Фиона возилась с блузкой. «Ну почему у нас всегда так?» – думал он. Почему им приходится обниматься и целоваться украдкой: то в грязном переулке, то на илистом берегу реки?

Фиона волновалась, как бы ей не попало за опоздание, и вслух придумывала объяснение. Остаток пути до Монтегю-стрит они проделали бегом.

– Ну вот, Фи, тебя не успели хватиться, а ты уже дома, – сказал Джо, торопливо поцеловав ее на ступенях крыльца.

– Надеюсь. Хорошо, па не вернулся. До завтра.

Прежде чем войти в дом, Фиона обернулась. Джо по-прежнему стоял и смотрел на нее. Ждал, когда она войдет и закроет дверь.

– Двенадцать и шесть, – сказала она.

– Да, любовь моя, – улыбнулся Джо. – Двенадцать и шесть.