Я еще ни разу не была на футбольных матчах, но как новая владелица команды «Одинокие звезды Техаса» не могла в этом признаться толпе журналистов, окруживших нашу машину, когда мы остановились у стадиона, и уж тем более не могла пожаловаться им на то, что в джемпере с открытыми плечами и ковбойских сапогах цвета «синий металлик» чувствую себя крайне неуютно, точно в хэллоуинском костюме.
– Опустите стекло, улыбнитесь и крикните: «Вперед, „Одинокие звезды”!» – велела Алиса.
Мне не хотелось ни опускать стекло. Ни улыбаться. Ни кричать. Но я повиновалась. Потому что надо было играть Золушку, и все внимание устремилось на меня.
– Эйвери!
– Эйвери, посмотрите сюда!
– Как ощущения перед первым матчем в качестве владелицы команды?
– Поступила информация, что вы напали на Скай Хоторн. Как прокомментируете?
У меня не было опыта общения с прессой, но я уже усвоила главное правило взаимодействия с репортерами, которые беспощадно закидывают тебя вопросами: не надо ничего отвечать. Единственное, что можно говорить: я испытываю радость, благодарность, трепет, а еще невероятное воодушевление, которое даже не описать словами.
Я изо всех сил изображала эти самые радость, благодарность и трепет. На сегодняшнем матче соберется почти сто тысяч гостей. Миллионы зрителей со всего света будут смотреть его по телевизору и болеть за команду. Мою команду.
– Вперед, «Одинокие звезды»! – воскликнула я. И хотела уже поднять стекло и даже коснулась кнопки пальцем, но тут от толпы отделилась фигура. И это был вовсе не журналист.
А мой отец.
Всю мою жизнь Рики Грэмбс в упор меня не замечал. Я не видела его больше года. Но стоило мне только унаследовать миллиарды…
И он тут как тут.
Отвернувшись от него и от папарацци, я закрыла окно.
– Эйв? – робко позвала меня Либби, когда наш бронированный джип нырнул в частный гараж под стадионом. Моя сестра всегда была оптимисткой и верила в лучшее в людях – даже в таких, как человек, который ни черта в этой жизни не сделал для нас обеих.
– Ты знала, что он тут появится? – спросила я, понизив голос.
– Нет! – воскликнула Либби. – Клянусь тебе! – Она прикусила нижнюю губу, размазав черную помаду. – Но, видимо, хочет поговорить.
Держу пари.
Тем временем Орен, возглавлявший мою службу безопасности, припарковал джип и спокойно сообщил в гарнитуру:
– Ситуация у северного входа. Провокаций не было, но нужен полный отчет.
Одно из преимуществ жизни миллиардера, у которого есть своя служба безопасности, собранная из бывших «зеленых беретов», – то, что твои шансы угодить в западню близки к нулю. Постаравшись заглушить чувства, которые всколыхнул во мне Рики, я вышла из машины и переступила порог одного из самых крупных стадионов мира.
– Ну что, за дело, – сказала я.
– Если что, наша фирма без проблем уладит ситуацию с вашим отцом, – сообщила Алиса, вынырнув из машины.
Все-таки хорошо быть единственным клиентом адвокатской конторы с многомиллиардными оборотами.
– Вы в порядке? – настойчиво спросила она. Она точно не из породы навязчиво заботливых людей. Скорее хочет оценить мое состояние, понять, справлюсь ли я с возложенной миссией.
– Да, – ответила я.
– Откуда вообще сомнения?
Этот голос – низкий, бархатистый – донесся до нас сзади, со стороны лифта. Я обернулась и впервые за неделю увидела Грэйсона Хоторна. У него были светлые волосы, льдисто-серые глаза и такие острые скулы, что вполне бы сошли за оружие. Пару недель назад я бы добавила, что таких самонадеянных, самодовольных нахалов я в жизни не встречала.
Но теперь и сама не знала, как описать Грэйсона Хоторна.
– С какой стати у Эйвери могли возникнуть проблемы? – сухо уточнил он, переступив порог лифта.
– Да просто у здания стоит мой нерадивый папашка, – тихо ответила я. – Но ничего страшного.
Грэйсон смерил меня пронзительным взглядом, а потом посмотрел на Орена.
– Он представляет угрозу?
Я всегда готов встать на твою защиту. Но все это… мы с тобой… Это исключено, Эйвери.
– Мне твоя защита не нужна, – резко бросила я Грэйсону. – Уж от Рики-то я и сама уберечься смогу, в этом я эксперт. – Я прошла мимо Грэйсона в лифт, из которого он только что появился.
Правило для тех, кого бросили: ни в коем случае не тоскуй по тому, кто ушел.
Спустя минуту двери лифта распахнулись, и мы – я, Алиса и Орен – оказались в ложе владельца. Я вышла и даже не стала оборачиваться в поисках Грэйсона. Раз он спустился на лифте, чтобы меня поприветствовать, значит, в ложу он уже заглядывал. Может, даже болтал тут с кем-нибудь. Без меня.
– Эйвери! А вот и ты! – На шее Зары Хоторн-Каллигарис поблескивала элегантная жемчужная нить. Но было в ее хищном оскале что-то, наводящее на мысль, что, если понадобится, она сможет убить человека этим своим изысканным украшением. – А я и не знала, что ты сегодня выйдешь в свет.
И собралась уже править бал без меня, – мысленно заключила я. Мне вспомнились слова Алисы – о союзниках, сильных фигурах, влиянии, которое можно купить приглашением в эту ложу.
Что ж, игра началась, как сказал бы Джеймсон.
Из ложи владельца открывался превосходный вид на середину поля, но до начала игры был еще час, и никто туда не смотрел. Ложа оказалась широкой и вытянутой, и чем дальше от сидений, тем сильнее она становилась похожа на модный бар или клуб. И сегодня центром притяжения стала я – диковинка, чудачка, бумажная кукла, разодетая по случаю. Казалось, целую вечность я пожимала руки, позировала фотографам, делала вид, что понимаю футбольные шуточки. Большого труда мне стоило не пялиться на поп-звезд, бывшего вице-президента, главу технологической корпорации, который за один поход в туалет, чтобы справить малую нужду, успевал заработать больше, чем многие люди за целую жизнь.
А когда я услышала обращение «Ваше Высочество» и поняла, что в ложе действительно присутствует особа голубых кровей, мой мозг и вовсе перестал функционировать.
Алиса почувствовала, что я уже на пределе.
– Игра вот-вот начнется, – сказала она, положив руку мне на плечо – должно быть, чтобы я не сбежала. – Пора вам занять свое место.
Я досидела где-то до середины, а потом и впрямь сбежала. Грэйсон меня перехватил. Не проронив ни слова, он кивнул в сторону и куда-то направился, уверенный, что я пойду следом.
Неожиданно для самой себя я повиновалась. Вскоре нам встретился второй лифт.
– Он ведет наверх, – пояснил Грэйсон. Решение пойти куда-то в обществе Грэйсона Хоторна могло привести к ошибке, но альтернатива пугала еще сильнее, так что я понадеялась на удачу.
Ехали мы в полной тишине. А потом двери лифта открылись, и мы оказались в маленькой комнатке. Тут было всего пять стульев – и все пустовали. А вид на поле отсюда открывался даже еще лучше, чем из ложи.
– Дед сидел в ложе, покуда хватало терпения, а потом ему надоедало, и он поднимался сюда, – пояснил Грэйсон. – С собой он не брал никого, кроме нас с братьями.
Я села на стул и обвела стадион взглядом. Он был полон народу. Энергетика толпы, хаос, оглушительный шум – все это потрясало. Но тут, наверху, было тихо.
– Я думал, ты на матч с Джеймсоном приедешь, – заметил Грэйсон. Он не сделал и движения в сторону стульев – точно боялся ко мне приближаться. – Все-таки вы столько времени проводите вместе.
Это наблюдение меня разозлило – сама не знаю почему.
– У нас с твоим братом пари!
– Что за пари?
Отвечать совсем не хотелось, но, когда мы с Грэйсоном встретились взглядами, я не сумела отказать себе в удовольствии и произнесла то, что никак не могло оставить его равнодушным.
– Тоби жив.
Человек со стороны наверняка не заметил бы реакции Грэйсона, но я четко увидела, как его точно молнией прошило. Взгляд серых глаз оказался прикован ко мне.
– Что-что?
– Твой дядя жив и развлекается тем, что притворяется бездомным в Нью-Касле, Коннектикут, – выпалила я. Наверное, можно было это сообщить и поделикатнее.
Грэйсон подошел ближе. И даже почтил меня соседством, опустившись на стул рядом. Он зажал ладони коленями, и я увидела, как напряглись его мышцы.
– Эйвери, а можно поподробнее?
Я не привыкла слышать свое имя из его уст. Отказываться от своих слов было уже слишком поздно.
– Я увидела портрет Тоби в медальоне твоей прабабушки, – ответила я и закрыла глаза, мысленно вернувшись в те минуты. – И сразу узнала его. Только мне он представился как Гарри. Каждую неделю мы играли в парке в шахматы – и так почти целый год, – я снова открыла глаза. – Мы с Джеймсоном пока не знаем, какая история стоит за всем этим. И поспорили, кто первым ее разгадает.
– И кому ты уже успела об этом рассказать? – с мрачной серьезностью спросил Грэйсон.
– О пари?
– О Тоби.
– Прабабушке, потому что она была рядом, когда я сама об этом узнала. Хотела еще Алисе сказать, но…
– Не надо, – перебил меня Грэйсон. – Никому больше ни слова. Понятно?
Я уставилась на него.
– Если честно, не очень.
– У моей матери нет оснований добиваться пересмотра завещания. У тетушки тоже. Но Тоби… – Грэйсон с детства считался главным кандидатом в наследники. Неожиданное решение деда ударило по нему сильнее, чем по братьям. – Если мой дядя жив, то он единственный человек на Земле, способный внести изменения в завещание дедушки.
– Ты так говоришь, будто в этом есть что-то плохое, – заметила я. – Для меня-то да. Но для тебя…
– Нельзя, чтобы мать узнала. И Зара тоже, – Грэйсон напряженно смотрел на меня. – И юристы из «Макнамара, Ортега и Джонс».
В ту неделю, которую мы с Джеймсоном провели за обсуждением этого нового поворота событий, мы были сосредоточены на головоломке – и ни разу не думали о том, что случится, если вдруг объявится якобы погибший наседник Тобиаса Хоторна.
– Тебе что, ни капельки не интересно, что все это значит? – спросила я Грэйсона.
– Я знаю, что это значит, – сухо ответил Грэйсон. – И объясняю это тебе.
– Но если бы твой дядя был заинтересован в наследстве, он бы уже объявился, правда? – предположила я. – Если только у него нет причин скрываться.
– Вот и пусть скрывается. Ты вообще представляешь себе, до чего рискованно… – но он не успел закончить вопроса.
– Что есть жизнь без риска, братишка!
Я обернулась к лифту. Я и не заметила, как он опустился и поднялся, привезя с собой Джеймсона. Он прошел мимо брата и опустился на сиденье напротив моего.
– Ну как наше пари? Есть прогресс, Наследница?
Я усмехнулась.
– Все-то тебе расскажи!
Джеймсон ухмыльнулся, открыл было рот, чтобы что-то ответить, но его слова потонули в громких хлопках. В целом потоке хлопков. Похожих на выстрелы. Меня охватила паника, а через секунду я уже лежала ничком на полу. Где стрелок? Мы точно вновь перенеслись в Блэквуд. Все повторилось.
– Наследница.
Я не могла пошевелиться. Дыхание перехватило. Джеймсон лег рядом со мной. Он приблизился ко мне и обхватил руками мое лицо.
– Это фейерверки, Наследница. И только, – произнес он. – В знак окончания половины матча.
Разум внимал его словам, но тело погрузилось в воспоминания. Джеймсон ведь и в Блэквуде был рядом со мной. Он закрыл меня своим телом.
– Эйвери, все хорошо, – Грэйсон опустился на колени рядом со мной и братом. – С нами ты в безопасности, – он замолчал, и на долгий, мучительный миг в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием. Дыханием Грэйсона. Джеймсона. И моим.
– Всего лишь фейерверки, – повторила я. Под ребрами закололо.
Грэйсон встал, а Джеймсон не шелохнулся. Он лежал, прижавшись ко мне, и смотрел мне в глаза. Взгляд у него был почти нежным. Я сглотнула, а потом его губы изогнулись в усмешке.
– А я, к твоему сведению, значительно продвинулся в своем расследовании, – заметил он, скользнув большим пальцем по моей скуле.
Я вздрогнула, задержала на нем взгляд и поднялась. Ради сохранения собственного здравомыслия надо победить в этом споре. Да поскорее.
О проекте
О подписке