2

Наша квартира была похожа на рекламную картинку: в окна било яркое солнце, стол на кухне ломился от вкусностей. Айрис рисовала, сидя за журнальным столиком, Джон развалился в кресле, ковер устилали субботние газеты. Я надеялась, Джон промолчит, но стоило мне войти в комнату, как он тут же вскинул глаза:

– Ну что, успокоилась?

– Прости.

– И все?

– Прости, что я тебе такого наговорила. Я не хотела. Надеюсь, вечеринка получится замечательная. Обещаю, что больше не сорвусь.

– По-моему, ты просто издеваешься.

И уткнулся в газету. Я выдохнула.

Айрис улыбнулась.

– Посмотри, что я нарисовала. – У нее получился сказочный замок из стекла и зеркал, уходивший в синее небо. – Это наш новый дом, – пояснила она. – Папочка его построит, когда мы разбогатеем. Тут вот башенка, – она указала на самую низкую башню, – а это называется «бойница».

– Умница, – похвалил Джон. – Хочешь, расскажу, что такое бастион?

– Нет, спасибо. – Айрис сунула в рот кончик фломастера. – А сейчас я нарисую указатели для вечеринки, чтобы гости знали, что туалет наверху.

Я чмокнула сестренку в макушку. От нее пахло печеньем.

– Это же сколько тебе придется рисовать!

Она кивнула.

– Ничего, у меня безграничное терпение.

Порой мне не верится, что мы родные сестры. И не только потому, что Айрис в свои шесть лет знает уйму слов: она еще и очень талантливая. И безумно красивая. Как инопланетянка. Вот так причудливо сплелись гены мамы и Джона. Я по сравнению с ними просто уродина.

Джон тряхнул газетой.

– Без комплексов, – сказал он. – Восемь букв, вторая «м».

Жаль, что я так мало знаю. Мне бы хотелось блеснуть перед ним интеллектом.

– Я сперва подумал, что «аморальный», – добавил Джон, – но оно слишком длинное.

Может, ему и правда нужна помощь? Я плюхнулась на диван напротив.

– Хочешь, посмотрю в интернете?

– Не надо, так нечестно. – М-да, помощь ему явно не нужна. Он щелкнул ручкой по газете. – Ты ведь переоденешься к приходу гостей?

Я оглядела свои джинсы. На колене дыра, края штанин в грязи. Я ходила в них вчера и сегодня утром снова натянула, не проверив, чистые ли.

– Да, я надену платье.

– Отлично. И какое же?

– Новое. Потом покажу. Сперва помогу маме.

Мама на кухне гремела посудой. Коллеги Джона привыкли к вечеринкам, еду для которых заказывают в ресторане, но он заявил: мол, хочу, чтобы на этот раз все было домашнее, так что маме пришлось расстараться.

Я вжалась в диван: меня вдруг охватил ужас. Все эти архитекторы, коллеги Джона, наверняка такие же умники и модники, как он сам. И я весь вечер буду чувствовать себя последним ничтожеством.

Джон сложил газету и взял сигареты.

– Айрис, я хочу покурить. Будь добра, выйди минут на десять.

– Но я занята.

– Передохни, потом вернешься и доделаешь, – он улыбнулся. – Иди пока к себе или к маме на кухню.

Она положила фломастер и взяла другой.

– Никуда я не пойду.

– Доченька, я не хочу, чтобы ты дышала дымом, тебе это вредно.

Айрис сняла колпачок с фломастера.

– Тебе тоже.

Джон рассмеялся.

– Ладно.

– Папа, тебе вредно курить.

– Ну хорошо, твоя взяла, – Джон поднял руки. – Сделаешь мне чаю?

Айрис подозрительно насупилась.

– А когда я уйду, ты закуришь?

Джон махнул сигаретой.

– Обещаю, что если ты заваришь мне чаю и принесешь печенье, я вообще курить брошу.

Сестренка спрыгнула со стула и протянула руку.

– Давай сюда. – Джон отдал ей сигарету, и Айрис погладила его по голове. – Вот молодец.

Меня он никогда так не слушался. А жаль. Я бы ему командовала: «Сидеть!», «Лежать!», «К ноге!», «Служи!»

– Я так понимаю, – начал Джон, и до меня только сейчас дошло, что он специально отослал Айрис, – ты донимала Касса, чтобы он сегодня приехал?

У меня екнуло сердце.

– Это он тебе сказал?

Джон достал из пачки сигарету и закурил.

– Ты же сама рассказала маме.

Я почувствовала, что краснею. Вздохнула, словно все, что связано с Кассом, вызывает у меня дикую скуку, и развалилась на диване.

– Допустим, я написала ему сообщение. Допустим, попросила приехать.

– И что он ответил?

– Что занят. – Я уставилась на свои пальцы.

– Ты из-за этого психанула? – Он подался вперед в клубах дыма. – Мы же с тобой уже это обсуждали. Я не хочу, чтобы он все бросил и сорвался из Манчестера в Лондон.

Я рассматривала ногти и шелушащееся пятно на ладони.

– У него скоро экзамены, – продолжал Джон. – Никто не ждал, что он сегодня приедет. И теперь он чувствует себя виноватым.

– Я вовсе не этого добивалась.

Джон нахмурился. У меня колотилось сердце.

– А чего ты добивалась, Александра?

Если коротко, то вот чего: чтобы Касс захотел прожить со мной всю жизнь. Но в этом я ни за что не признаюсь. По крайней мере, пока не докажу Джону, что достойна его сына.

– Отстань ты уже от парня, – попросил Джон.

– Я думала, вам с мамой будет приятно, если он приедет.

– Он и так приедет, когда сдаст сессию. – Джон натянуто улыбнулся. – А вот если ты не прекратишь к нему приставать, может и передумать.

Чудовище во мне заорало во все горло, но я промолчала.

– Я не пристаю. Я общаюсь.

– Значит, поменьше с ним общайся.

– Как скажешь, – механическим голосом произнесла я.

– Теперь о вечеринке. Я больше не хочу скандалов, поэтому, уж пожалуйста, постарайся вести себя как следует, договорились?

– Я буду помогать маме. Разносить канапе.

– Правда? А ты справишься?

– Не волнуйся. Я ничего не уроню.

– Главное – следи за своим поведением, – он затушил сигарету о край пепельницы. – Я всего лишь прошу тебя быть вежливой с моими друзьями и супервежливой с моим боссом.

– Это еще почему? Надеешься, что тебя повысят?

Джон рассмеялся.

– Думаешь, тебе удастся его убедить?

В Норвегии есть долина, обитатели которой по полгода не видят солнца, мерзнут и хмурятся. Но в один прекрасный день кто-то придумал укрепить на вершине горы гигантские зеркала, отражающие солнце, а на городской площади поставить лавочки, чтобы люди сидели, подставив лица свету. Живя в тени, о солнце боишься и мечтать, и когда оно наконец пригревает, не помнишь себя от счастья.

– Буду паинькой, – пообещала я. – Клянусь. К концу вечера ты будешь мной гордиться.

Джон кивнул, и на миг, похоже, поверил, что это вообще возможно.

3

С Джоном я познакомилась в семь лет: мама позвала его в гости. Я нарядилась в платье с блестками, мама надела любимую юбку, отороченную кружевом, и новую розовую блузку, – прозрачную, но мама сказала, мол, не страшно, у нее красивый лифчик. Она убрала квартиру, пропылесосила, побрызгала освежителем воздуха. Купила пиво, поставила в холодильник.

В ожидании Джона мы залезли на сайт архитектурной фирмы, в которой он работал. Нажали кнопку «О нас»: на экране показались фотографии всех сотрудников.

– Вот он, – указала мама. – Правда, у него красивая улыбка?

Проектов домов, которые строил Джон, на сайте не оказалось, поскольку он был всего лишь наемным сотрудником, а не компаньоном, так что со странички проектов мы снова переключились на фото сотрудников. Потом мама посмотрела время на телефоне и подошла к окну.

– При свете дня он, наверное, наш дом-то и не узнает, – заметила мама. – Обычно он приходит, когда уже темно.

– Обычно? – удивилась я.

– Ты уже в это время спишь, – отмахнулась мама.

И позвонила подруге Мерьем.

– Может, он забыл? Или испугался? Или попал в аварию? – Мама ушла на кухню, но я все равно ее слышала. – Как думаешь, может, он просто цену себе набивает? Или это из-за Лекс? Он просил меня отправить ее на выходные к дедушке. Наверное, и правда стоило?

Я кружилась, только чтобы все это не слышать. Юбка вертелась вокруг меня.

– Он прислал эсэмэску, – сообщила мама, вернувшись в гостиную. – Опаздывает, но все-таки придет. Слава богу.

Я сделала пируэт, юбка колыхнулась.

– Какая ты у меня растрепа, – сказала мама.

Усадила меня на табурет в гостиной и заново причесала. Потом попросила меня надеть туфли, хотя мы были дома, и сходила за ними сама. Поменяла серьги, подкрасила губы. Заметила, что мои волосы живут собственной жизнью, и еще раз заплела мне косу. Мне было приятно: она уже с месяц не заплетала мне косы.

– Он здесь! – вдруг вскрикнула мама, спихнула меня с табурета и бросила расческу на книжную полку. Оттащила меня от окна. – Еще не хватало, чтобы он тебя заметил!

Замерла в центре комнаты, положив руку на живот.

– Дыши, – велела она себе.

Я еще никогда не видела, чтобы мама так волновалась. Словно теперь от нее ничего не зависело.

Запищал домофон, мама неторопливо подошла к двери. Помедлила, не отвечая, я видела, как она считает до десяти, шевелит губами. Потом нажала на кнопку и произнесла как ни в чем не бывало:

– Кто там? – и добавила, услышав ответ: – А, привет, заходи.

Мама подмигнула мне, и мы принялись ждать. Наконец на площадке раздался стук шагов.

– Лекси, познакомься, это Джон, – представила мужчину мама, когда он вошел в коридор, поманила меня и легонько склонила голову перед ним, точно он был король. – А это моя дочь Лекси.

Джон протянул мне руку, и я пожала ее.

– Привет, – сказал он. – Рад познакомиться.

– Спасибо, – ответила я. Других слов у меня для него не нашлось, так что мы просто глазели друг на друга. От его улыбки было тепло, как под лампой.

4

«Иди вниз, – велела я себе. – Ты должна это сделать».

Но, глядя с верхней площадки пожарной лестницы на шикарных гостей в саду, я чувствовала себя Золушкой. Или, скорее, ее уродиной-сестрой, той самой, которая отрезала себе пятку, чтобы влезть в хрустальную туфельку. В маминых изящных туфельках мои ноги казались здоровенными, как ласты, а руки неуклюже торчали из рукавов. Мама туго меня подпоясала, так что платье облепило грудь и бедра, и сказала: «Моя красавица».

Платье, которое я собиралась сегодня надеть, сидело на мне в точности так, как обещало описание на сайте: «Подчеркивает достоинства и прячет недостатки». В нем я выглядела классно. Но когда я спустилась в гостиную и продемонстрировала свой наряд Джону, он закричал: «Нет-нет!» – и позвал маму.

– Платье слишком откровенное, – заявил он, тыча в меня пальцем. – Так нельзя ходить. Это ты ей купила?

Мама ответила, что в первый раз видит это платье; пришлось сознаться, что я тайком воспользовалась ее аккаунтом на «Амазоне». Джон попенял маме за то, что она плохо следит за дочерью; я извинилась и в который раз пообещала, что буду паинькой.

Мама обняла меня и увела к себе в комнату.

– Пойдем поищем что-нибудь еще.

Она перебирала плечики в гардеробе, вынимала то одно платье, то другое, прикладывала ко мне, хмурилась и вешала обратно. Наконец выудила черное платье в прозрачном целлофановом чехле из химчистки.

– Вот это, – сказала мама. – С запа́хом. Купила на дедушкины похороны.

– Весело, ничего не скажешь.

– Дорогое, между прочим. Будешь выглядеть солидно.

– Я буду выглядеть так, словно у меня кто-то умер. На вечеринку такое не надевают!

Мама рассмеялась.

– Ну, то, что выбрала ты, для вечеринки тоже чересчур.

– Ладно, я его надену, но только если ты дашь мне бабушкино ожерелье. – Мой дедушка, мамин папа, подарил его моей бабушке на сорокалетие свадьбы: это ли не доказательство, что бывает любовь до гроба? – Между прочим, дедушка говорил, что когда мне будет шестнадцать, мы с тобой сможем носить его по очереди.

– Но тебе пока что пятнадцать.

– Сегодня особый случай, да и жаль, что такая красота лежит взаперти.

Мама отказала, мол, ожерелье слишком дорогое, и если я его посею, она не переживет.

Я надела платье, мама сделала мне прическу.

– Я тебе не рассказывала, – проговорила она, – но когда мы с тобой только-только перебрались в эту квартиру, мы с дедушкой не разговаривали. Он злился на меня за то, что я забеременела так рано. И еще ему было стыдно, что твой отец от меня отказался.

– Ты же не виновата.

– Ну, мне тоже надо было думать головой. А я пустила будущее псу под хвост. – Она улыбнулась мне в зеркале. – Я согласилась, чтобы дедушка оплатил мне жилье, но и только. Я хотела ему доказать, что и сама справлюсь. Мне восемнадцать, на руках ребенок, в Лондоне не знаю ни души. Ни работы, ни друзей, ни денег.

– Зато у тебя была я.

– Да, у меня была ты. И ты была чудом. – Мама туго завязала мои волосы лентой. – Но порой мне по несколько дней не с кем было словом перемолвиться. Я сидела в парке, смотрела на парочки с детьми и сама себе казалась инопланетянкой. Потом я познакомилась с Мерьем, у меня появились подруги, но мне все равно приходилось туго. С мужчинами я не встречалась несколько лет и даже подумывала, что меня уже никто и никогда не полюбит.

– Мам, фу!

Она рассмеялась и собрала мои волосы в пучок.

– Подрастешь – поймешь. Я лишь пытаюсь тебе объяснить, что когда в моей жизни появился Джон, мне показалось, будто во мне снова зажегся свет.

– Фу-у-у!

– Поэтому мне так важно, чтобы вы с ним поладили.

– Да ты мне постоянно об этом твердишь.

– А теперь, раз мы с ним поженимся, тем более.

– Ладно. Поняла.

– Вот и хорошо. Кстати, Мерьем сегодня тоже придет, так что тебе будет с кем поговорить.

– Она твоя подруга, а не моя.

– Но ты с ней сто лет знакома, вот и поболтаете. К тому же, может, она будет с Беном.

– А его ты зачем пригласила? Я его и так в школе каждый день вижу. Вот была охота с ним общаться! – По маминому лицу пробежала тень, и я спросила: – Ты думаешь, у меня нет друзей?

Она вздохнула.

– Нет, я думаю, что у нас осталось ровно двадцать минут до прихода гостей. – Она заколола пучок на моей макушке. – Готово.

У меня вечно все не слава богу. Даже волосы непослушные, и приходится их закалывать. И мне хотелось, чтобы хоть что-то было как надо. Так что, когда мама ушла одевать Айрис, я тайком забрала из шкатулки ожерелье. Толстая золотая цепь с восемью рубинами: такое и королеве впору. Камни полыхали огнем.

И теперь, стоя на верхней площадке пожарной лестницы, я подставила ожерелье свету.

– Дедушка, – прошептала я, – пошли мне сил.

Чтобы мертвые помогли, им надо дать что-нибудь взамен – например, оставить угощение, оказать какую-нибудь услугу, да хотя бы сохранить их тайны. Всякий раз, как я просила дедушку о помощи, обещала, что никогда его не забуду.

Айрис нарядилась эльфом. Она кружилась на лужайке, и у нее за спиной развевались локоны и блестели крылышки. Заметив меня, она меня окликнула и помахала рукой. Я махнула в ответ, и сестренка взбежала ко мне по лестнице. Я взяла ее на руки, Айрис обхватила меня ножками за талию, и я принялась ее кружить.

Наблюдавший за нами Джон крикнул:

– Осторожнее, Александра, не упадите с лестницы!

Я аккуратно поставила Айрис на ноги.

– Пожелай мне удачи с канапе.

– Хочешь, я тебе помогу?

– Я обещала, что сама справлюсь. И пообщаюсь с гостями.

– Можем вместе. Получится, что ты уже вроде как общаешься.

Я взяла Айрис за руку.

– Только чур говори ты.

– А ты будешь держать поднос?

– Именно. Будем действовать сообща, как сестры. Ты умная, а я сильная.

Айрис блистала. Я держала поднос и старалась ничего не уронить, а малышка щебетала ангельским голоском: