Цитаты из книг автора «Дженет Уинтерсон»

Но я заметила, что разумный подход хорош, только когда решения не слишком значительные. Когда же на кону вся жизнь, приходится рисковать. А затем наступает шок: рискуя, совершая верный поступок, приближаясь к границам здравого смысла, пересекая их и вступая на неизведанную территорию, оставляя позади все привычные запахи и огни, вы не ощущаете ни великой радости, ни огромного прилива энергии. Вы по-прежнему несчастливы. Вам становится только хуже. Это время скорби. Утрат. Страха. Мы изводим себя вопросами, доходя до полного изнеможения и бессилия. А дальше выползают трусливые доброжелатели: «­Видишь, а мы предупреждали!» На самом деле ни о чем они вас не предупреждали.

Время можно точно определить и зафиксировать лишь в механизированном мире. В нем мы превращаемся в тех, кто вечно глядит на часы, кто считает минуты. И тогда время, как и вся остальная жизнь, становится однородным и упорядоченным.

Мне нравится, что и по сей день в доиндустриальных обществах и религиозных культурах различают два вида времени: линейное (оно же циклическое, потому что история повторяет саму себя, даже если кажется, что она идет поступательно) и истинное время, неподвластное часам и календарю, — время, по которому живет душа. Истинное время обратимо и поправимо. Именно поэтому во всевозможных религиозных обрядах то, что произошло однажды, регулярно воспроизводится: исход евреев из Египта, Рождество, Пасха, в языческой культуре — день летнего солнцестояния или гибель божества. Участвуя в ритуа­ле, мы выходим за пределы линейного времени и вступаем во владения времени истинного.

Она терпеть не могла всё мелкое и дешевое, но в конечном счете оно-то ей и досталось. Я же купила, между прочим, пару больших домов, — лишь потому, что по инерции пыталась сделать то, что не удалось ей. У меня куда более умеренные предпочтения — но понять это можно, лишь закрыв сделки купли-продажи в угоду призраку собственной матери.

Я полагаю, в этом и кроется разгадка — никто и никогда больше не запрет меня в доме, не заставит сидеть под дверью снаружи. Моя дверь открыта, и открываю ее я.

Мне нравится манера кошек быть наполовину внутри и наполовину снаружи, дикими и домашними одновременно. Я тоже и дикая, и домашняя. Я домашний зверь, но только пока дверь открыта.

Миссис Уинтерсон считала, что у меня не может быть от нее секретов. Она копалась в моих вещах, читала мои дневники, блокноты, рассказы и письма. В ее доме я никогда не ощущала себя в безопасности, а когда она вынудила меня уйти, я восприняла это как предательство. Ужасное, тошнотворное осознание, что я всегда была и буду там чужой, смягчается тем, что теперь все мои дома принадлежат мне одной и я могу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится.

Вовсе не обязательно находиться в одном и том же доме или на одном и том же месте, чтобы сохранять психическое здоровье и эмоциональную стабильность, но прочный внутренний стержень иметь обязательно — и он отчасти опирается на происходящее во внешнем мире. Внутренняя и внешняя стороны нашей жизни образуют кокон, в котором мы учимся жить.

Румынский философ Мирча Элиаде замечательно называет дом — в онтологическом и географическом смысле — «сердцем реального».

«УМОЙСЯ, ПОГУЛЯЙ, НАКОРМИ, ПОЧИТАЙ».