Цитаты из книг автора «Дженет Уинтерсон»

Рассмотри обиду и боль. Перепиши их. Перепиши обиду и боль.

Кстати, это не обязательно плохо. Утраченное прошлое, утраченная часть истории может стать открытием, а не провалом. Может оказаться как входом, так и выходом. Это древние окаменелости, отпечаток другой жизни, которую ты никогда не сможешь прожить.

Мы всё еще стоим каждая в своей телефонной будке. Она сообщает, что мой успех — происки дьявола, хозяина «чужой колыбели». Она швыряет мне в лицо тот факт, что я использовала в романе собственное имя: «Скажи на милость, если это всё выдуманная история, то почему главную героиню зовут Джанет?»

В доме горит свет. Папа работает в ночную смену, она могла бы лечь спать. Но она, конечно, будет всю ночь читать Библию. Когда отец вернется, он впустит меня в дом и промолчит. Она тоже ничего мне не скажет, и мы будем вести себя так, будто это нормально — выгонять ребенка из дома на всю ночь, будто это нормально — никогда не спать с мужем в одной постели. Будто нормально иметь два съемных зубных протеза и держать револьвер в ящике с тряпками и щетками…

Мы везде ходили пешком. У нас не было ни автомобиля, ни денег на автобус.

Моя приемная мать выходила из себя при мысли о том, что она никто. Как и всем детям, приемным или нет, мне было предназначено прожить ту часть жизни, которую ей самой прожить не удалось. Мы все делаем это ради наших родителей — в сущности, выбирать нам и не приходится.

«Дьявол подсунул нам чужую колыбель». Так и вижу: 1960 год, Сатана отвлекается от своих насущных дел (холодной войны и маккартизма), чтобы навестить Манчестер. Цель визита — обмануть миссис Уинтерсон.

Он сказал, что Набоков воистину велик и что однажды я это пойму. «Но ведь он ненавидит женщин», — сказала я, даже не осознавая, что с этого начнется мой феминизм.

Проблема была не в кровном родстве, не в природе и не в воспитании. Теперь я знаю: мы исцеляемся, когда любят нас и когда мы любим сами.

Вулф назвала свой роман биографией, а Стайн написала чужую автобиографию. Обе женщины стерли границу между реальностью и вымыслом: прообразом героини «Орландо» была действительно существовавшая Вита Сэквилл-Уэст, а Стайн писала от лица своей возлюбленной, Элис Б. Токлас.