Но он смотрел не на нее. Его внимание было поглощено Саймоном.

Только бы он не заметил цвет глаз ее сына. Но нет… Он снова перевел взгляд на Матильду, и она ощутила, как на нее обрушивается волна его ярости.

Он все понял.

Матильда не слышала, что говорил Генри, думая о том, как побыстрее убраться из гостиной, подальше от мужчины, который по-прежнему не сводил с нее глаз.

С которым она провела два головокружительных дня на Карибах.

От которого сбежала даже не попрощавшись.

Который и был отцом ее ребенка.

Не став дожидаться, когда Генри начнет знакомить ее со своими гостями, Матильда выскользнула с сыном из комнаты.

Вернувшись наверх, она уложила Саймона обратно в кроватку и спела ему одну из его любимых колыбельных, поглаживала его по спинке, пока он не уснул.

Убедившись, что ребенок крепко спит, Матильда вышла из его спальни и тихо закрыла за собой дверь. Потом она прислонилась к стене в коридоре и, закрыв лицо руками, дала волю своим страхам.

Она видела список гостей и с деланым безразличием спросила Генри, зачем он пригласил какого-то итальянского миллиардера. Оказалось, что тот хотел купить остров, которым владел ее муж, или что-то в этом роде. Матильда толком не расслышала, потому что пыталась справиться с потрясением, которое пережила, узнав о приезде Энцо Кардинали. Миллиардера-застройщика и короля канувшего в небытие королевства. А также хладнокровного, безжалостного, целеустремленного бизнесмена, создавшего со своим братом небольшую строительную компанию и превратившего ее в огромный международный концерн, занимавшегося не только постройкой домов, но и гостиничным бизнесом, недвижимостью, обрабатывающей промышленностью и созданием высоких технологий.

Его имя хорошо знали в Fortune 500 – рейтинге крупнейших мировых компаний, в обществе, в котором вращался и ее муж. Журналисты называли Кардинали акулой бизнеса, хладнокровным хищником финансового мира, по крайней мере, в тех статьях, которые попадались на глаза Матильде.

Не то чтобы она прочитала много таких статей. Но ей хотелось быть в курсе его дел, чтобы знать, откуда ждать потенциальную угрозу. Правда, четыре года назад он не представлял собой никакой угрозы. И не был ни хладнокровным, ни безжалостным.

Он горел подобно солнцу, и она, абсолютно безоружная перед таким мужчиной, сгорала вместе с ним.

Матильда тихо застонала и медленно сползла по стенке, усевшись на дорогущую турецкую дорожку на полу.

С чего она решила, что не возникнет никаких проблем? Как ей могло прийти в голову, что она запросто сможет избежать встречи с ним? Ну почему было не уехать с Саймоном на выходные к ее тете с дядей? Или отправиться в Лондон? Да куда угодно, лишь бы не оставаться дома?

Но теперь поздно укорять себя.

Энцо увидел ее. И, что еще хуже, он увидел Саймона и все понял.

Она не сумела бы скрыть цвет глаз своего сына. Такой непохожий на других. Такой уникальный. И такой красивый.

Энцо сказал, что золотисто-янтарный цвет глаз является их семейной чертой. Они тогда лежали на пляже в объятиях друг друга и смотрели на звезды, и он рассказывал ей об островном королевстве, наследником которого когда-то был.

Матильда, после долгих лет жизни с эмоционально сдержанными тетей и дядей, не смогла устоять перед его теплом. Ей казалось, что она шагнула в лето после долгой зимы.

Она поехала на остров, чтобы провести там свои последние каникулы перед помолвкой. Это был подарок от Генри, который прекрасно знал, что она не хотела выходить за него замуж, и пытался задобрить ее. Тогда она этого не понимала. Единственное, что она знала, так это то, что, если она не станет женой Генри, ее тетя с дядей лишатся своего красивого поместья в Девоншире.

Это было очень английское, почти средневековое соглашение.

После смерти родителей, когда Матильде исполнилось семь лет, ее забрали к себе бездетные тетя с дядей, и, хоть они были с ней по-своему добры, она вечно жила с чувством, что ее просто терпят. Что они были вынуждены принять ее в свой дом.

Поэтому она старалась быть полезной. Не доставлять хлопот. Ее дядя не любил, когда шумели и отвлекали его внимание, поэтому Матильда привыкла вести себя тихо и не высовываться. Она не хотела, чтобы они избавились от нее или пожалели о том, что взяли ее к себе.

Ее родственники настолько привыкли к ее послушанию, что когда банк отказал им в займе, чтобы сделать ремонт в поместье, и вмешался друг их семьи Генри Сент-Джордж, предложив деньги взамен на женитьбу на Матильде, им и в голову не пришло, что она будет возражать.

И она не стала. Потому что они дали ей крышу над головой и пожертвовали годами своей жизни, воспитывая ее. Так что замужество было небольшой жертвой, которую она могла принести в знак благодарности за протянутую руку помощи.

Матильда не стала говорить, что ей не хотелось выходить за Генри, ровесника ее тети и дяди. Она не любила его, хоть он и был достаточно приятным человеком. Он сказал ей, что не нуждается в физической близости в браке, и все, что ему нужно, – это дружеское плечо, чтобы скрасить последующие годы его жизни. Правда, Матильда с недоверием отнеслась к его словам.

Поэтому когда Генри предложил ей отдых на Карибах перед их помолвкой, она решила не отказывать себе в удовольствии.

Именно там она и встретила Энцо.

Матильда никогда особо не обращала внимания на мужчин, предпочитая уделять время занятиям, сначала в школе, а потом в университете, но Энцо Кардинали настолько потряс ее своей внешностью и исходившей от него властностью и силой, что она не могла оторвать от него глаз.

И когда их взгляды встретились, у нее перехватило дыхание.

Переехав в дом к дяде и тете, Матильда вела замкнутый образ жизни, стараясь не сделать ни одного неверного шага. Но этот мужчина пробудил в ней ту часть ее натуры, которую она сковала льдом после смерти своих родителей.

Яростную, горячую, бунтовскую.

Энцо выглядел взбешенным, стоя там, под палящим солнцем в шикарном костюме-тройке и кожаных туфлях, и в его янтарных глазах Матильда увидела вызов. И ответила на него.

Она улыбнулась и изогнула бровь, ощущая восторг от собственной дерзости. Словно она дразнила тигра в клетке, зная, что ее не съедят благодаря прутьям решетки. Матильда даже не предполагала, что он последует за ней, когда он вдруг появился у бассейна. Взгляды всех окружающих были направлены на него, но он смотрел на нее одну, не замечая никого вокруг.

И в ту же минуту хорошая девочка, которой она была со дня смерти своих родителей, исчезла без следа.

Как только они с Энцо оказались на ее вилле, он закрыл за собой дверь и жадно набросился на губы Матильды. Она была ошеломлена его поцелуем, потому что мастерство, с которым целовал ее Энцо, не шло ни в какое сравнение с робкими поцелуями, которыми она обменивалась с одним из своих одноклассников когда-то на танцах.

Энцо прижал ее к стене, и она не стала возражать, боясь выдать свою неопытность, потому что больше всего на свете ей не хотелось, чтобы он ушел.

Но он, кажется, ничего не заметил, кроме полыхавшей между ними страсти.

Энцо сорвал с нее бикини, не оставив ей времени для того, чтобы стесняться или нервничать. Или передумать. А потом обхватил своими огромными, теплыми ручищами ее обнаженную грудь, дразня ее соски своими большими пальцами…

Матильда до сих пор помнила, как тихо застонала, когда рука Энцо скользнула между ее бедер и он начал гладить своими пальцами ее увлажнившееся лоно, заставив ее дрожать и изгибаться от удовольствия.

Никто никогда не касался ее там, и она не могла поверить, что позволяет вытворять с собой такое мужчине, которого только что встретила. Наслаждение, которое она переживала, казалось ей запретным, но в то же время необыкновенно восхитительным…

Матильда резко выдохнула, прогоняя прочь эти воспоминания и стараясь не обращать внимания на слабую пульсацию между бедер.

Нет, нужно все забыть. Женщины, которой она была на том острове, больше не существовало, и она не хотела быть ею теперь, когда стала матерью и у нее появились обязательства.

Вернувшись в Англию, Матильда постаралась вернуться к привычному образу хорошей девочки. Она, как и обещала, вышла замуж за Генри и ушла в академический отпуск, чтобы иметь возможность заботиться о Саймоне.

О своей беременности она узнала через четыре месяца после свадьбы, но, к счастью, к тому времени успела убедиться, что Генри не обманывал, когда говорил, что ему достаточно дружеских отношений. Он отнесся к ней по-хорошему, вытер слезы, когда она призналась, что ждет ребенка, и решил спасти их обоих от скандала, заявив, что Саймон – его ребенок. Генри никогда не спрашивал имени настоящего отца мальчика, а у нее никогда не возникало желания называть его.

Он был хорошим отцом и добрым мужем.

Жаль только, что он пригласил Энцо Кардинали на этот глупый прием…

Матильда тяжело сглотнула и заметила, что тишина в коридоре вдруг стала какой-то напряженной, и ее бросило в дрожь.

Очень медленно она убрала руки от лица и увидела перед собой Энцо.

– Добрый вечер, миссис Сент-Джордж, – сказал он своим звучным голосом, в котором когда-то бушевало пламя, а теперь от него веяло ледяным холодом. – Думаю, нам с вами следует поговорить.